Осенью 1812 ситуация в Москве совершено не улучшилась, или, по крайней мере, улучшилась совсем не так быстро, как того хотелось бы людям. Население и наполеоновскую армию постепенно охватывали разочарование и уныние. Повседневная жизнь в разрушенном в большей части городе была очень нелегка. Солдаты физически и морально устали от многочисленных и долгих походов, проведших их по всей Европе. Армия сильно сократилась в числе, ее моральный дух упал. Завоевание Москвы должно было стать для солдат моментом славы и радости, отдыхом и передышкой после трудных маршей последних месяцев. Но пожар и голод превратили это завоевание в кошмар. Наполеон, со своей стороны, также был разочарован русской авантюрой. Не только потому что овладел разрушенным городом, но и из-за того что мирные переговоры с царем Александром I, на которые он рассчитывал, никак не начинались. Русские даже разорвали перемирие, неофициальное, но все же вполне реальное, внезапно предприняв 6/18 октября 1812 года атаку на Винково170. К счастью, король Неаполитанский Мюрат в последний момент исправил ситуацию. Разъяренный Наполеон все чаще задумывался над тем, чтобы покинуть Россию. Он, еще несколько недель назад всерьез рассматривавший возможность остаться в Москве на зиму, задумался над своей стратегией. Он вспоминал Францию, которую оставил довольно давно, понимая, что не застрахован от государственного переворота. Он был оторван от страны, находился вдали от Парижа, а в такой ситуации возможно все… Не разумнее ли было бы вернуться во Францию? И вскоре он принял решение, которое имело последствия и для французской колонии Москвы.
Маршал Мюрат
Если некоторые изгнанники при этом известии вздохнули с облегчением, то другие понимали, что их испытания еще не закончились. Им предстояло сделать важный выбор: остаться в Москве, ожидая возможного сведения счетов, или же отправиться с наполеоновской армией в путь, который обещал стать долгим и трудным. Хватит ли у них сил и смелости на это? И что в это время станется с заложниками, высланными в Сибирь? Могут ли родственники и друзья бросить их на русской земле, ставшей для них теперь такой негостеприимной? Говоря по совести, принять такое решение было очень трудно.
Наполеоновская эвакуация (октябрь 1812 года)
И вот пришло время отступления войск Наполеона. 1/13 октября начались первые заморозки, которых кое-кто уже давно ждал и опасался: суровая русская зима часто приходит раньше срока. Не слишком ли долго ждал Наполеон? Не следовало ли теперь ускорить выступление? И император поспешил принять меры в этом направлении. В воскресенье, 6/18 октября, ровно через месяц после начала пожара, французские войска были готовы к эвакуации. Каждый солдат надеялся на легкое и быстрое возвращение домой. Но для них начиналось страшное и долгое отступление из России.
Французская армия покидает Москву
Части, одна за другой, начали покидать истерзанный город с 7/19 октября, предоставляя многих несчастных русских и французов, разоренных и растерянных, их участи. Словно желая в последний раз бросить вызов царю Александру I, Наполеон приказал снять большой крест с колокольни Ивана Великого в Кремле. Для москвичей это стало последним оскорблением. Шевалье д’Изарн очень сожалел об этом акте вандализма, совершенном его соотечественниками. «Французы, – с горечью объяснял он, – были поражены видом этих золотых куполов. Кто-то сказал им, что большой крест, венчавший колокольню Ивана Великого, сделан из чистого золота; жадность побудила их его похитить». Но являлось ли это истинной причиной? Или, скорее, данным шагом Наполеон желал еще раз унизить русских, столь преданных православию? То, что в дальнейшем некоторые пытались перехватить золотой крест, продать его и разбогатеть, – это вполне возможно. Русская примета гласила, что пока крест остается на колокольне Ивана Великого, французы не войдут в Москву. «Правдива эта примета или нет, – пояснял шевалье д’Изарн, – было приказано похитить крест, чтобы оправдать приход французов в Москву». Без сожаления выполнив это, император присоединился к своей армии в Калуге, городе, расположенном приблизительно в 180 километрах к юго-западу от Москвы171.
После его отъезда эвакуация осуществлялась медленно, в мрачной и тяжелой атмосфере и сопровождалась несколькими инцидентами. Во вторник, 10/22 октября, около 16 часов французские войска еще находились в Москве – они жгли артиллерийский парк, расположенный возле гульбища Первого мая. Жители были перепуганы, ожидая возвращения пожаров и грабежей. И действительно, банды мародеров воспользовались случаем, чтобы разграбить соляные склады. В ночь с 23 на 24 октября, около четырех часов утра, москвичи услышали серию взрывов, которые посеяли панику среди населения. «Взрыв был столь страшным, что женщины прежде срока разрешались от бремени, – рассказывала г-жа Фюзий, несколько преувеличивая, – другие сходили с ума, а дети умирали от страха и контузии. Тем же манером хотели уничтожить все, что осталось от города. Но в нем сохранились еще 350 каменных домов, и, к большому счастью, на это не хватило времени». Взрывы произошли в Кремле, заминированном французскими войсками непосредственно перед их уходом из города. Сила взрывов такова, что башня, стоящая возле Боровицких ворот, была полностью разрушена. Взлетели на воздух Арсенал и Никольские ворота172. Выдержало взрывную волну только стекло, защищающее икону святого Николая. Это было настоящим чудом; во всяком случае, москвичи в этом убеждены.
Едва французская армия с шумом и громом выбралась из Москвы, в город тотчас вступили казаки. А они никогда не отличались особой нежностью! «Скоро появились первые казаки, – рассказывал шевалье д’Изарн, – за которыми следовало множество крестьян, искавших отставших от французской армии; многих они нашли на улицах, во дворах, в домах и безжалостно перебили их или бросали живыми в ямы с нечистотами, как сами французы поступали с их ранеными из госпиталя Воспитательного дома, которых, по мере того как они умирали, сбрасывали в колодцы во дворе». Можно себе вообразить этот кошмар! Эти люди безжалостно мстили французским солдатам, в большинстве своем раненым при Бородине, которые не смогли последовать за Наполеоном в его отступлении. Сколько всего их было? Цифры в различных источниках заметно разнятся: по мнению А. Домерга и Шамбре – более 10 000, по сведениям Тьера – 15 000, по данным очевидца – 7 000, а по словам генерала Ростопчина – всего 2 000. Каким бы ни было точное количество раненых, многие из них были убиты прямо на больничных койках, став жертвами ярости казаков, бушевавшей до 13/25 октября. Директор приюта г-н Тутолмин пытался помешать им, и с помощью русского офицера г-на Кристова ему удалось спасти несколько человек. Но эта новая драма еще более усилила напряжение и вызвала страшную тревогу у членов французской колонии Москвы. Они более чем когда бы то ни было опасались за свою жизнь и были совершенно правы. Солдаты и крестьяне грабили все, что могли: соляные склады, дома, церкви… Аббат Сюррюг свидетельствовал об этом в своем письме от 8 ноября: «Французы, благодаря охране, данной нам при их вступлении в город, не вторгались за нашу ограду, и церковная территория оставалась нетронутой вплоть до появления сменивших их казаков, над которыми не было никакой власти, способной их сдерживать. Лично я очень счастлив, что отделался потерей лишь нескольких серебряных сервизов, бутылок вина, запасов сахара, рыбы и т. д. Хорошо еще, что все обошлось без насилия, а именно этого приходилось опасаться сильнее всего. Аббаты Флорантен, Перрен и Малерб неотлучно находились подле меня в наших помещениях. Аббат Флорантен был болен уже пять месяцев и до сих пор еще не выздоровел. Аббат Перрен был так напуган грабежами французской армии, что не решился следовать за нею, хотя и получил приказ отправиться в путь. Он предпочел подвергнуться риску, нежели покидать империю в обществе ее врагов». А этот последний заявил: «Меня заставили принять здешнее подданство; я уверен в своей невиновности, пусть меня судят, я ко всему готов». Несмотря на такую уверенность, страх овладел и французскими священниками, и их паствой, собравшейся – даже можно сказать набившейся – в помещения прихода. После ухода наполеоновских оккупантов наступил час сведения счетов. Первые проявления этого были спонтанны и неконтролируемы, что показывало истребление казаками раненых. Но и последующие, организованные российскими властями, возвратившимися в город, являлись ли более справедливыми и гуманными? Это более чем сомнительно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});