объятий сна. Подслеповато щурясь спросонья, он осмотрелся вокруг. Оборванец обнаружился у решетки тянущим руку наружу. Алард все ещё сидел на лавке в своем углу. Сняв с себя куртку, работая только здоровой левой рукой и помогая себе зубами, он пытался оторвать от неё кусок подкладки. Ну а в проходе между шестью камерами лениво прохаживались двое стражников. Один из них был низким и толстеньким. Он нес большую открытую кастрюлю с торчавшим из нее половником и привязанным к ручке мешочком с деревянным ложками. Невзирая на зловоние одного из сокамерников, мальчишка смог ощутить аромат гречневой каши. Вторым оказался высокий и тощий субъект, в котором не сразу получилось узнать человека, хоть он таковым и являлся. Виной тому были многочисленные угри на итак далеко не красивом лице. Его ношей была стопка маленьких мисок, которые свободно можно было просунуть сквозь решетки. Задачей этой парочки было накормить заключённых. По крайней мере, тех, кто станет есть.
— Что ты делаешь? — напряжённо спросил Ирбис, наблюдая за странными действиями негодяя. Ответа ему не дали.
— Эй, что ты делаешь? — повторил он свой вопрос и опять был проигнорирован.
— Хэнк! Глянь ка, кто тут! — вдруг вскрикнул тощий стражник, передавая оборванцу пустую миску.
— Ты давай это… Шевелись лучше! В следующий раз сам кастрюлю таскать будешь! — возмутился его напарник.
— Да глянь ка ты! Это ж зверолюд из Грейденпорта. Ну, который нас ещё кругами водил!
— Да не. Тоди, не он это вроде… — неуверенно произнес толстячок, поднося к камере кастрюлю, из которой его товарищ паломником зачерпнул каши и плюхнул ее в подставленную миску, а затем воткнул сверху ложку.
— Он это. Он! Говорю тебе, он. Я его тогда ещё запомнил. Ты ж знаешь, какая у меня память хорошая, — заявил высокий.
— Как дуршлаг, — насмешливо фыркнул низкий.
— Сам ты дуршлаг. Хорошая у меня память! Эй, рыжий! Это ведь тебя мы в Грейденпорте с крыши сняли?
Ирбису пришлось приложить усилия, чтобы припомнить эту парочку стражников из другого города, которые однажды поймали его бегающим по крышам.
— Не снимали вы меня… Я сам слез. Вот… — недовольно буркнул юноша, признавая факт их не первой встречи.
— Я тебе говорил! А ты дуршлаг да дуршлаг… Хорошая у меня память, — затараторил тощий.
— Тогда ты помнишь, что должен мне двадцать медных! — напомнил толстый.
— Ой, да отстань ты! С получки отдам… Нет сейчас денег. Парень! Тебя за лазанье по крышам что-ли задержали? — не унимаясь, поинтересовался высокий.
— Нет… — начал было отвечать зверолюд, но его перебил вмешавшийся в этот диалог Алард: — Он тут за то, что меня подстрелил.
— Эээ… Мужик, ты чего делаешь? — спросил низкий, увидев, как маг терзает подкладку своей куртки.
— Сейчас покажу, — пообещал негодяй и секунд через десять достал ранее вшитый в одежду сложенный вдвое лист бумаги, а после поинтересовался: — Командор уже пришёл?
— Ну… Тута он, — ответил тощий, с любопытством наблюдая за происходящим. Алард закинул куртку себе на правое плечо и направился к парочке забавных стражников, на ходу разворачивая свою бумагу и держа на вытянутой руке, демонстрируя им текст.
— Читайте, — велел он, а когда увидел, что толстяк, уже открывая рот, собирается зачитать содержимое вслух, добавил: — Про себя читайте.
Следивший за происходящим, Ирбис почувствовал неладное. Встав, он направился к собравшимся, чтобы тоже взглянуть на содержимое, но не успел. Когда худой стражник с сомнением в голосе произнес: — Да ну… Фальшивка, наверное… — маг вновь сложил бумагу пополам и протянул сквозь прутья решетки. Все, что успел рассмотреть мальчишка, была ярко-красная круглая печать в углу листа, стоявшая на какой-то подписи.
— Командору покажите. Пусть проверит на подлинность, — спокойно велел Алард, отдавая документ в руки низкого стража. Тот бережно принял бумагу и, встав по струнке смирно, на сколько позволяло его телосложение, громко гаркнул: — Так точно!
— Идите уже. Молча… — махнул на них рукой маг, возвращаясь на скамейку. Парочка побросала свою ношу прямо у камеры и наперегонки кинулась к лестнице. Возмущенный крик тюремщика, не довольного тем, что они оставили задачу по кормлению заключённых недоделанной, был проигнорирован. Сам он этим заниматься явно не собирался, продолжая сидеть за столом. Один лишь оборванец, добравшийся до кастрюли с кашей и невозбранно накладывающий себе добавки, остался всем доволен.
— Что… — ошарашенно вымолвил Ирбис, стоя у входа в камеру, — что ты с ними сделал? Заколдовал? Что это за бумажка?..
— Заколдовал? Я? С этим? — усмехнулся Алард и, чуть задрав левый рукав рубахи, продемонстрировал голубоватый браслет на запястье.
— Что ты с ними сделал?
— Абсолютно ничего.
— Что ты им отдал⁈
— Не твоего ума дело, герой недобитый, — едко ответил мужчина.
— Что это за бумага была? — не унимался юноша. Ответа ему не дали. Нервничая, он прислонился спиной к двери клетки, сложил руки на груди и напряженно уставился на спокойно сидевшего негодяя. Нервно машущий из стороны в сторону хвостик зверолюда в это время выбивал причудливую мелодию, глухо колотя по прутьям решетки. В свою очередь оборванец отполз подальше от диковатого мальчишки, не преминув оттащить следом за собой и кастрюлю.
Через пять минут, едва не навернувшись с лестницы, в тюрьму вбежал запыхавшийся толстяк, с ходу крича: — Фред! Открывай камеру!
— Хэнк, ты на кого завтрак бросил?.. — начал было возмущаться выбравшийся из-за стола охранник.
— Потом, Фред. Потом! Приказ командора немедленно сопроводить господина Хофмана к нему!
— Его нельзя отпускать! Он убийца! — воскликнул Ирбис, перегораживая собой проход и не намереваясь выпускать сокамерника.
— Брысь, парень! — велел толстяк, доставая из ножен палаш, — не тебе решать, кого можно отпускать, а кого нет.
Ключ провернулся в замке, и дверь за спиной юноши отворилась.
— Но он преступник… Его нельзя выпускать… — едва не начиная плакать, промямлил мальчишка, вынужденно отходя в сторону. Весь план, все старания упрятать негодяя за решетку сейчас рушились из-за какой-то непонятной бумажки. Даже что с ним самим теперь станет, было неясно. Обида и досада на несправедливость мироздания сдавливали горло, затрудняя дыхание.
Алард спокойно встал со своего места и, легонько тряхнул левой рукой, поправляя снятую куртку у себя на плече. Хитрый маг спокойно вышел из камеры и, не оборачиваясь,