Они приехали в Париж во время второй Реставрации. У Антуана Лабра был поистине благородный характер. Он посчитал своим долгом отказаться от почестей при Дворе в пользу более достойных и не принял участия в дележе лакомого пирога королевских наград, весомость которых всеми так преувеличивается. Его единственным желанием было поступить на военную службу, где он впоследствии получил достойный чин.
Действительно, жизнь во Франции складывалась поначалу очень хорошо.
Дети росли. Маленький Поль становился все красивее, любовь к нему матери – все сильнее. Очаровательная баронесса была теперь очень далека от своих бывших подруг, с которыми она так любила играть в ту островную игру, название которой я не помню. У нее вошло в привычку никуда не ходить и целыми днями сидеть у колыбели своего второго сына.
Вскоре Антуан Лабр получил от своего поверенного в колонии две тысячи луидоров с просьбой не забывать об уплате прошлых долгов. Однако это случилось всего лишь один раз.
Всем известны подобные истории; каждый встречал на своем веку бывшего колониста, переоценившего заслуги своего поверенного. Все знают, что такой колонист находит во Франции нового достойного юриста, который берет в свои руки все его дела. Ведь у колониальных служб нет монополии на благодетель.
И начинается дуэль двух ловких и умелых сутяг, все удары которой испытывает на себе их общая жертва.
Вот такого достойного юриста и повстречал Антуан Лабр. Это был молодой человек по имени месье Лекок, не простой адвокат, а прямо-таки колдун, хитрец, каких днем с огнем не сыщешь. Его контора всегда была полна посетителей. Все высшее общество обращалось к нему за советом по самым деликатным вопросам. Месье Лекок знал толк в своем деле, и люди отзывались о нем с уважением.
Правда, ему была свойственна некоторая грубость, но это было модно тогда. Всякий буржуа, представлявшийся профессионалом своего дела, стремился соединить деловитость и безупречный внешний вид с резкостью, граничащей с грубостью.
Антуан Лабр имел счастье встретить месье Лекока в 1825 году, на следующий день после пережитого им страшного разочарования, а выражаясь точнее – жуткого потрясения.
Его колониальный поверенный только что прислал ему очень грамотно составленный окончательный расчет, согласно которому он, Антуан Лабр, не только не мог ничего получить от наследства жены, но оставался должен значительную сумму.
За десять лет, благодаря заботам и стараниям того самого умелого и пронырливого юриста, бесконечные процессы и выплаты издержек по шестьдесят тысяч франков каждая составили дефицит на сумму в пятьдесят тысяч франков.
Месье Лекок тогда еще только начал свою практику, переехав в Париж из глухой провинции. Откуда именно – никто не знал, да и узнавать не пытался. Месье Лекок еще не гнушался мелкими делами; ему нравилось общаться с титулованными особами. Не забывая давать барону прекрасных советов, он стал постоянным гостем баронессы, которая постепенно сумела заменить ту проклятую карточную игру, название которой я запамятовал, на другие игры, более известные во Франции.
Она уже больше не была ветреной девчонкой, ее беспокоило будущее маленького Поля. Но она была игроком до мозга костей, как большинство подобных натур. А игра – это всепоглощающая страсть людей беспринципных, бездарных и безразличных к судьбам других.
Поскольку Фортуна никогда особенно не баловала ее, у женщины появилась навязчивая идея: она верила, что запоздавшая удача одарит ее несметным богатством, вытряхнув его из своего рога изобилия. И она играла, когда только могла, – во все и везде; она играла в реверси, в бостон, в вист, в джокер, в экарте, в буйот; она участвовала в лотереях; у нее тоже был свой поверенный, который играл для нее во Фраскати; для нее месье Лекок соглашался поискать удачи на бирже.
Антуан Лабр, конечно, не был слепым, но он представить не мог, насколько сумасшествие его жены, на первый взгляд невинное, глубоко сидит в ней и ведет их к неминуемой гибели.
Когда он узнал, он собрался предпринять путешествие на Мартинику, чтобы уладить все дела со своим колониальным поверенным. Отправиться в путешествие ему посоветовал месье Лекок.
Тут мы прервем нашу историю.
Она и стара как мир, и современна. Она Не была необычным делом при Реставрации; еще вчера журналисты заполняли ею колонки многотиражных газет.
Никогда не следует ездить сводить счеты с ловкими поверенными из колоний, в таких случаях часто убивают.
Вот и Антуан Лабр не вернулся из своего путешествия.
Несчастная баронесса любила своего мужа; она нуждалась в нем. Что делать такой женщине, как она, лишенной внезапно спутника жизни и всякой поддержки? Если бы она сразу обратилась за помощью к Жану, своему старшему сыну, все еще можно было бы спасти. Но по отношению к Жану, наследнику титула, она испытывала чувство ревности из-за Поля, своей настоящей и единственной любви.
Она нашла глупое оправдание своему решению.
Баронесса сказала себе: «Теперь, когда на меня обрушились все немыслимые несчастья, я точно знаю – меня ждет большая удача, которую даже трудно представить».
Чтобы продолжить играть, баронесса растратила сначала мизерные сбережения, а затем и самое необходимое, без чего не могла обойтись ни она, ни ее дети.
Господь был милостив к Жану, который получил юридическое образование и уехал служить за пределами Франции. Жан нежно любил Поля, несмотря на то, что мать так несправедливо предпочла младшего брата. Как только он немного обосновался, большую часть жалованья он стал отправлять во Францию. Это позволило увеличивать ставки в игре.
А месье Лекок, по мере того, как опускался дом Лабров, постепенно рос. Он не мог, конечно, рассчитывать на прибыль, работая на баронессу, но он не бросал ее; он оставался ей предан, и с готовностью поощрял ее страсть.
Почему?
Мы не будем еще раз рисовать здесь его портрет, который мы подробно описали в «Черных Мантиях», разве что мы лишь вскользь вернемся к нему по ходу нашего повествования. Он был философ.
Как-то он вложил в руку одного молодого человека тысячефранковую банкноту, нарочно смущая его ум и совесть и заставляя таким образом стать невольным партнером в своих будущих делах. Ему сразу удалось приобрести со стопроцентной скидкой влияние на один из самых светлых финансовых умов. Эта так удачно посеянная тысяча франков расцвела в многомиллионное состояние под вывеской знаменитого банка барона Ж.-Б. Шварца и компании.
Каждое действие Лекока преследовало определенную цель. В данном случае цель Лекока нам не совсем ясна. Ведь на первый взгляд он был обманут в своих ожиданиях. Попробуем угадать.