— На Востоке. (В кровавой рогоже, На полной подводе…) — Все то же, Сережа. — Все то же, Володя. А коли все то же, Володя, мил-друг мой — Вновь руки наложим, Володя, хоть рук — и — Нет. — Хотя и нету, Сережа, мил-брат мой, Под царство и это Подложим гранату! И на раствороженном Нами Восходе — Заложим, Сережа! — Заложим, Володя! Савойя, август 1930
Из цикла «Провода»
<Борису Пастернаку>
Des Herzens Woge schaumte nicht
so schön empor, und würde Geist,
wenn nicht der alte stumme Fels,
das Schicksal, ihr entgegenstande[7].
1 Вереницею певчих свай, Подпирающих Эмпиреи, Посылаю тебе свой пай Праха дольнего. По аллее Вздохов — проволокой к столбу — Телеграфное: лю-ю-блю… Умоляю… (печатный бланк Не вместит! Проводами проще!) Это — сваи, на них Атлант Опустил скаковую площадь Небожителей… Вдоль свай Телеграфное: про-о-щай… Слышишь? Это последний срыв Глотки сорванной: про-о-стите… Это — снасти над морем нив, Атлантический путь тихий: Выше, выше — и сли-лись В Ариаднино: ве-ер-нись, Обернись!.. Даровых больниц Заунывное: не́ выйду! Это — про́водами стальных Проводо́в — голоса Аида Удаляющиеся… Даль Заклинающее: жа-аль… Пожалейте! (В сем хоре — сей Различаешь?) В предсмертном крике Упирающихся страстей — Дуновение Эвридики: Через насыпи — и — рвы Эвридикино: у-у-вы, Не у — 17 марта 1923 2 Чтоб высказать тебе… да нет, в ряды И в рифмы сдавленные… Сердце — шире! Боюсь, что мало для такой беды Всего Расина и всего Шекспира! «Все́ плакали, и если кровь болит… Все́ плакали, и если в розах — змеи»… Но был один — у Федры — Ипполит! Плач Ариадны — об одном Тезее! Терзание! Ни берегов, ни вех! Да, ибо утверждаю, в счете сбившись, Что я в тебе утрачиваю всех Когда-либо и где-либо небывших! Какия чаянья — когда насквозь Тобой пропитанный — весь воздух свыкся! Раз Наксосом мне — собственная кость! Раз собственная кровь под кожей — Стиксом! Тщета! во мне она! Везде! закрыв Глаза: без дна она! без дня! И дата Лжет календарная… Как ты — Разрыв, Не Ариадна я и не… — Утрата! О по каким морям и городам Тебя искать? (Незримого — незрячей!)