Оглянувшись, я посмотрел на то место, где десяток секунд назад шёл сейнер.
— Тебе, Змееголовый, посвящаю, — прошептали мои губы, и я отвернулся.
Совесть меня не мучала: негры хотели меня перехитрить или обмануть, а получилось совсем по-другому. Ну и, как говорится, все концы в воду, пусть ищут меня по всему побережью. Сейчас я находился где-то между Могадишо и крайней точкой Африканского рога. Сейнер не дошёл бы до нашего острова всё равно, это могли сделать только лодки, но от них тоже вряд ли что осталось.
В катере находилось две железные канистры с бензином, бак двигателя тоже был наполнен доверху. Но, судя по прерывистой работе, бензин мне продали с ослиной мочой, как в той комедии. Может быть, и воды плеснули. Чему тут удивляться? По моим расчетам бака должно было хватить до побережья. Но мотор продолжал кашлять, и чем дальше, тем хуже.
Взглянув в канистры, я убедился, что бензин там из другой партии и, опустив в бак шланг, слил разбавленный бензин из бака двигателя прямо в воду. Впрочем, не удивлюсь, что разбавили его мои же бывшие товарищи. Всякие среди них были: и убийцы, и мошенники, и примитивные лгуны.
Выкачав весь паршивый бензин, залил из канистры свежего, и вскоре мотор бодренько застучал. Пока я шёл к берегу, решил посмотреть, сколько мы напиратствовали. Оказалось много. Лайнер возвращался из кругосветки, периодически сдавая выручку от рейса, но выйдя из Австралии, он нигде ничего не сдавал, тратя деньги лишь на топливо, воду и необходимые продукты.
Ещё больше чем денег у меня оказалось золота и драгоценностей. Вот только сбыть их проблематично будет.
Мне ещё несколько раз пришлось подливать бензин в бак, когда на исходе второй канистры вдали появилась кромка берега, тающая в тёплом струящемся воздухе. Раскупорив бутылку арманьяка, я отхлебнул прямо из горлышка. Ароматная, но жёсткая как наждак жидкость обожгла пищевод, скатившись и провалившись куда-то внутрь. «Всё будет хорошо, — тихо сказал я сам себе. — Всё будет хорошо». Вцепившись в штурвал, я пошёл дальше.
Глава 17 Финальные разборки
Курс всё это время я держал на порт Хафун, но в последний момент передумал и, не дойдя до него, высадился возле обычной рыбацкой деревушки. Здесь моё прибытие восприняли с удивлением, хотя удивляться было особо нечему. Катер хоть и выглядел когда-то дорогим, был уже не тот: стекло его потрескалось, корпус побит, а мотор плохо выдерживал морские переходы.
— Продаю, — едва сойдя на берег, обратился я к местным рыбакам с заманчивым предложением.
— Денег нет, — кратко ответил за всех старейшина.
— Меняю на лодку с мотором.
— Нет.
— Ммм.
Больше никаких вариантов в голову не шло.
— Ладно, не хотите, как хотите. Тогда бензина продайте.
Бензин у них присутствовал. Оставшись тут на целые сутки, я снова, как мог, перебрал мотор, просто почистив его от гари и всякого дерьма, и пошёл на катере дальше. Пеленгатор я уже давно утопил, а радиостанцию пока оставил, может пригодиться, да и жалко. Иногда я её включал, с интересом слушая, что творится в эфире. А в эфире творилось сплошное мракобесие!
Непрерывные переговоры капитанов, обменивающихся любой информацией о пиратах, сводки по подозрительным судам и лодкам, задержание нескольких рыбачьих лодок, парализованная рыбная ловля сейнерами и траулерами.
Все искали пиратов, пока не нашли обломки шлюпок, плавающих в огромном масляном пятне, оставшемся на месте погибшего сейнера. По радио я узнал, что мой катер всё же срисовали, и теперь задерживали все похожие на него лодки. Вот тут мне стало не по себе: Штирлиц как никогда был близок к провалу.
Теперь я передвигался исключительно вдоль берега. Обстановка всё время ухудшалась. После того, как заметил патрульную лодку с вооружёнными людьми на борту, я решил затопить катер. Подойдя к берегу, я спрятал свои сокровища, разделся и в одних трусах, но с автоматом сел в катер, направляясь в открытое море.
Где-то в километре от берега я остановился, заглушив двигатель. Взяв автомат, передёрнул затвор и направил ствол на днище катера.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Прощай, товарищ! Ты верно послужил мне… Но, как говорят: сколько ни служить, а отставке быть! Пришло и твоё время идти в отставку.
Длинная очередь из автомата пробила дырки в днище, и из пробоин сразу же засочилась вода. Бурные фонтанчики увеличивались по мере того, как я опустошал магазин. Расстреляв все патроны, я швырнул автомат в море и выпрыгнул из лодки. Отплёвываясь от морской воды, что так и норовила попасть в рот, сильными гребками поплыл к берегу. Тут главное на акул не нарваться, но обошлось, да и до берега было не очень далеко.
Весь мокрый я выполз на берег, отжал от воды трусы и снова напялил их на себя. Оделся в шорты и потрёпанную майку, взгромоздил на себя рыбацкую корзину с сокровищами и направился в сторону ближайшего города. Радиостанцию я утопил вместе с лодкой. До Хафуна пришлось идти трое суток, изредка останавливаясь по пути в рыбачьих деревушках.
Никто не обращал на меня внимания. А те, с кем перекинулся хотя бы парой слов, беспрестанно жаловались, что выходить в море в последнее время стало сложнее и опаснее из-за пиратов и морской полиции. Но в целом они жили так же, как и прежде. В Хафуне я купил себе место на какое-то корыто и доплыл на нём в Берберу. Оттуда точно так же добрался до Сайлы, но предстояло ещё перебраться в Джибути.
К этому времени французские военные нашли нашу покинутую базу, догадавшись, что все пираты погибли на сейнере. Ведь никто и нигде так и не появился, хотя сил приложено было много. Негры — хвастливый народ, и рано или поздно кто-нибудь из них обязательно проговорился бы. Но говорить они теперь будут исключительно с рыбами да лангустами. Но ничего, их гибель не напрасна.
Доставить меня до Джибути взялись местные контрабандисты, содрав довольно приличную сумму за свои услуги. Но чего не сделаешь ради успеха? Сутки спустя, поздней ночью меня высадили неподалеку от Джибути. Остаток пути снова пришлось проделать пешком. Поэтому, добравшись до города лишь к утру, я проник в лабораторию и продрых в ней до обеда.
Вымотавшись за все эти дни, я с трудом разлепил глаза. Однако окончательно проснувшись, решил прошвырнуться в город и специально нарядился для этого в лучшие шорты и рубашку. Мне нужно обязательно купить тигель.
В порту царила суета, а город патрулировали усиленные наряды полиции, но моя очкастая рожа внушала всем безусловное доверие. Без труда дойдя до магазина, что торговал всякой всячиной, я купил себе небольшой тигель для плавки металлов. Завернул его в бумагу и понёс в свою лабораторию. По пути заглянул ещё в магазины, в которых затарился едой и напитками.
Сегодня у меня будет праздник. Сначала я помяну своих товарищей — пусть волна станет им вечным пухом. Потом выпью за полученную добычу — пусть она всегда будет большой! Затем провозглашу тост за будущее — пусть оно всегда будет светлым! И засну вдребезги пьяным. И по африканскому тамтаму, что завтра меня ждёт много работы.
Придя в лабораторию, нарезал немного вяленого мяса, немного сыра. С покупкой сыра, правда, возникли проблемы: купить его я смог лишь в магазине, ориентированном на французов. Мой ужин не отличался особым разнообразием: сплошные консервы. Жестянки с рыбными и мясными «деликатесами», бутылки с водой и алкоголем, банки с консервированными фруктами, вот и всё. Кусок французской булки занял среди них своё законное место. Обычного хлеба не оказалось, только французская булка. Ну, что ж, похрустим…
Вскрыв консервы, я щедро плеснул в гранённый и короткий, словно обрубок, стакан арманьяка. Другой стакан накрыл куском французской булки, перед этим налив туда банановой водки. Вздохнув, выпил залпом арманьяк, даже не поморщившись. Жидкость скатилась вниз, ожидаемо породив жаркую волну.
Вилка ткнулась в банку с анчоусами и, подцепив рыбку из масла, кинула её на булку. Сжевав бутерброд, я снова налил и открыл американские консервированные сосиски.