Священник задумался, сложив руки в замок на животе.
- Я беседовал с рабом божьим Николаем.
- О чем может разговаривать сторож со священником в восемь утра?!
Батюшка сделал строгое лицо и, демонстративно подняв указательный палец вверх, произнес:
- Сие есть тайна исповеди, сын мой!
Сказав это, он повернулся к майору спиной, давая понять, что разговор окончен, и направился к автомобилю.
Озадаченный таким поведением Кривозуб стоял и смотрел ему вслед, не зная, что предпринять. У него стало складываться впечатление, что в этом деле никто не воспринимает его всерьез. Сначала те странные подростки, а теперь и священник резко обрывали разговор, едва майор пытался получить хоть какую-то информацию. Это выводило Кривозуба из себя, он твердо вознамерился доказать обратное и распутать этот хитрый клубок.
Черная «Волга» тронулась с места, едва за священником хлопнула дверца. Автомобиль скрылся за поворотом, оставив милиционера наедине с незаданными вопросами, на которые у него не было ответов.
- Не суди плохо об отце Никодиме, начальник! – бодрый голос привел майора в чувство. – У тебя своя служба, у него – своя!
Кривозуб перевел взгляд с дороги на сторожа, сидевшего на сложенных дугой автомобильных колесах. Сухой, словно старая ветвь, но при этом довольно бодрый. На его покрытом морщинами лице и лысеющей голове было несколько темных пятен. Старик достал из кармана пачку папирос и, ловко подцепив одну длинными ногтями, спросил:
- Ты чего хотел-то, начальник?
Майор собрался и приступил к допросу свидетеля:
- Глава Гатчинского УВД, майор Кривозуб. А вы…
- Деда Коля меня все кличут.
- Ну а фамилия-то у вас есть, деда Коля?
- А разве она тебе нужна, гражданин начальник? Ты ведь сюда пришел о другом вопросы задавать, да боюсь у нас на них и времени-то нет! – ответил хитрый старик, указав на дорогу. Из-за поворота как раз выруливала серебристая машина. Этот автомобиль был хорошо знаком Кривозубу – на нем ездил следователь прокуратуры, ведущий дело «Гатчинского мясника».
- Да ты не переживай особо-то, гражданин начальник! – между тем продолжал сторож, дымя дешевым табаком. – Лучше вечерком приезжай, когда здесь потише станет, часикам эдак к одиннадцати, у меня все одно бессонница.
Майор еще раз поглядел на него и пошел встречать прокурорскую машину. Как всегда, у него банально не хватило времени, но общительный старичок давал ему надежду хоть что-то прояснить. Оставалось лишь дождаться нужного часа.
Временная штаб-квартира Неспящих стражей
27 ноября 2000 г. 9:35
Проснувшаяся от теплых солнечных лучей муха билась об оконное стекло. Данковский перевел на нее взгляд, но подниматься с дивана, чтобы прихлопнуть паразита, ему было лень, поэтому он вновь перевел взгляд на Горына.
Семен спал на столе, его широкую грудь в несколько слоев покрывали бинты. Шраму удалось выровнять его дыхание, проткнув бок длинной иглой с широким просветом и теперь Горын при вдохе больше не издавал булькающих звуков. Кровь тоже удалось остановить, но рана по-прежнему не заживала, словно Семен не был Неспящим. У Игната сложилось впечатление, что клинок, которым ранили его друга, был отравлен,… а раз так, то тот, кто напал на Стаматина, преотлично знал, с кем имеет дело и приложил максимум усилий, чтобы отправить его на тот свет! Выводы напрашивались самые нехорошие.
Размышляя обо всем этом, Шрам периодически прикладывался к бутылке с коньяком, которую держал в руке. От алкоголя ему хотелось спать, но сейчас он не мог себе этого позволить.
Тихонько скрипнула входная дверь, и в квартиру вошел Андрей. Бросив взгляд на спящего Семена, он обратился к Игнату:
- Мы лестницу отмыли. Запал во двор пошел, посмотреть нет ли там крови.
В ответ Шрам одобрительно кивнул и протянул другу бутылку, на дне которой еще оставалась пара глотков. Шаман залпом допил, поморщился и спросил:
- Ну… как он?
- Все нормально, жить будет.
Андрей облегченно вздохнул. Все это время он винил себя в случившемся, и это чувство вины давило на него словно огромный камень. Шаман не знал, смог бы он жить дальше, если б Горын погиб. Зато теперь мир вокруг него заиграл новыми яркими красками, словно говоря парню: «Жизнь прекрасна!»
- Че лыбишься?! – сурово спросил Игнат, глядя на товарища. Его довольная физиономия начала раздражать седого. – Жить-то он будет, но когда поправится еще неизвестно! Крови много потерял,… не будь Неспящим, уже загнулся бы! Кто его так? Но главное: КУДА ВЫ ВЛЯПАЛИСЬ НА ЭТОТ РАЗ?!
Под пристальным взглядом друга Шаман растерялся и выложил все как на духу:
- «Мясники»… Мы хотели с ними разобраться…
Услышав это, Шрам встал со своего места и, подойдя к окну, не поворачиваясь к другу, спросил:
- Ну и как?! Разобрались?!
В его словах так и сквозила насмешка. Шаман слишком хорошо успел изучить эту черту друга. Она появилась у него вскоре после смерти Алины. На любую ошибку друзей он реагировал одинаково – задавал вопрос, будто бы насмехаясь над их неудачей,… словно у него это могло получиться лучше! Высокомерие и надменность, сквозившие в голосе Игната, буквально выводили Андрея из себя. В такие моменты парню хотелось лишь