Бриана находила, что с последним советом трудно было согласиться. В пище Лакота было многое, что казалось ей отталкивающим и даже омерзительным: индейцы с удовольствием поедали сердца, языки, почки, печень… Но она покорно ела то, что ей предлагали, подавляя позывы рвоты. Было важно, чтобы ее приняли, чтобы Шункаха мог гордиться ею.
Племя Оглала было вежливо с ней. Они приглашали ее на свои пиршества и церемонии; женщины звали с собой, когда шли искать овощи или орехи. И все же Бриана чувствовала, что они считают ее чужой. Незваной гостьей. Врагом. Лишь из уважения к Шункаха Люта они приняли ее вообще.
Имя Шункаха Люта было хорошо известно среди народа Лакота. Он был бесстрашным воином, искусным охотником и мог безукоризненно и точно выслеживать диких зверей. Он никогда не возвращался с охоты с пустыми руками и щедро распоряжался принесенным в лагерь мясом, бескорыстно раздавая его тем, кто в нем нуждался.
Они пробыли в индейской деревне уже около трех недель, когда выпал первый снег. В ту ночь Шункаха заполнил пространство между верхним и внутренним покрытием вигвама травой для лучшей изоляции. В вигваме, обогреваемом небольшим костром, стало тепло и уютно.
После этого было много дней, слишком холодных, чтобы выходить наружу дольше, чем на несколько минут; дней, когда без передышки лил дождь или от рассвета до заката шел снег. В такие дни Бриана и Шункаха проводили время в объятиях друг друга. Бриана обнаружила, что все сильнее и сильнее любит этого доброго, нежного человека, который по законам Лакота был ее мужем. Он никогда не повышал голоса. Он терпеливо отвечал на все вопросы, никогда не насмехался над ней, и она никогда не чувствовала себя невежественной, если чего-то не понимала.
Больше всего Бриана интересовалась религией Лакота, потому что многое в ней оставалось секретом, было окутано вечной тайной. Лакота верили, что у богов нет начала и никогда не будет конца. Одни появились раньше других, кто-то был связан узами родства, как родители и их ребенок, но все же их боги не имели ни матери, ни отца, потому что все, кто рожден, должны умереть. Поскольку же боги созданы, а не рождены, они не могут умереть. Люди не в силах понять такие вещи досконально, объяснил Шункаха, ибо все подобные загадки являются частью Великой Тайны.
Вакан Танка — главная сила во вселенной. За Вакан Танка следуют Иниян, Скала; Мака, Земля; Скан, Небо; и Ван, Солнце. Мака, как полагают, является матерью всего живого. Скан — это источник власти и блюститель законов для всех богов и духов; Ви — защитник храбрости, удачи, великодушия и преданности; Иниян — покровитель домашнего хозяйства. Есть еще четыре подчиненных им бога, известных как Буйвол, Медведь, Четыре Ветра и Ураган.
Были также и злые боги. Ийа, вождь всех недобрых сил, олицетворялся циклоном. Иктоми, первый сын Скалы, известен как Обманщик. И был еще свергнутый бог, подобный Люциферу.
Когда позволяла погода, индейцы наносили друг другу визиты. Бриана не знала, что хуже: быть гостьей в вигваме, где она чувствовала свое присутствие нежелательным, или принимать гостей в своем собственном. Почти все Лакота не говорили по-английски, поэтому она не принимала участия в большинстве разговоров, хотя могла улавливать со временем все больше и больше слов. Она быстро выучила, что лишна васику означает белая женщина, ваштэй — приветствие, амба — до свидания. Молодые люди называли старших «отец» или, например, «бабушка»; к ровесникам обращались со словами «брат», «сестра», даже когда не существовало никакого фактического родства. И это больше всего сбивало ее с толку.
Бриана провела несколько дней, мастеря себе платье из оленьей шкуры, которую принес Шункаха. Он показал, как нужно обирать шерсть со шкуры, как дубить ее, чтобы она стала мягкой, эластичной, кремово-белой. Пока жена работала над платьем, Шункаха делал новый лук взамен потерянного.
Бриана чувствовала себя очень по-домашнему, сидя у огня с иголкой в руке, иногда поглядывая на Шункаха, который трудился над своим оружием. Уютный и теплый вигвам был наполнен запахом сладкого шалфея. Дождь стучал по покрытию вигвама, редкие капли шипели, попадая в огонь. На душе у нее было спокойно и светло, ее мужчина был рядом и каждый раз, когда их глаза встречались, Бриана читала в них обещание неумирающей любви.
Вот Шункаха отложил в сторону лук, но не произнес ни слова. Поднявшись на ноги, подошел к Бриане и забрал у нее шитье. Затем, опустившись рядом с ней, взял ее на руки и стал целовать очень нежно, его губы дарили поцелуи глазам, носу, шее, рукам, мягкой коже запястий, возвышениям ее грудей. Там, где прикасались его губы, на коже Брианы будто вспыхивали маленькие язычки пламени. Постепенно огонь страсти становился все сильнее и сильнее. Муж слегка поддерживал ее голову, грея ладонью затылок, его пальцы пытались запутаться в ее волосах. Наконец, их губы сомкнулись в неистовом поцелуе.
Она не сопротивлялась, когда руки Шункаха скользнули под юбку, лаская икры, изгибы бедер. Она смотрела ему в глаза, пока он раздевал ее, и ей нравилось, как они загораются глубоким внутренним светом, как он разглядывает ее любовно и обожающе. Бриана была готова, нетерпелива, когда он высвободился из своей одежды, обнажая сильное мускулистое тело, которое она так хорошо знала. А потом он слился с ней, войдя в теплую женскую часть ее, которая принадлежала ему, ему одному.
И теперь уже ничего не существовало во всем мире — только они двое, составлявшие сейчас одно целое. В их мире не было ненависти, не было различий между красными и белыми, только бесконечное чудо слившихся тел с одним сердцем, одной душой…
* * *
Дни тянулись медленно. Одна буря следовала за другой, и снежные сугробы становились все выше и выше. Бриане казалось, что она живет в холодном белом мире. Порой она спрашивала себя: станет ли небо когда-нибудь снова голубым? Бывали дни, когда ветер проносился по земле, завывая, словно причитавшая по покойнику женщина. Бывали ночи, когда гром разрывал небеса и сотрясал землю, когда мощные вспышки молний рассекали чернеющее небо и дождь обрушивался на типи с такой яростью, что Бриана пугалась: как бы оно не рухнуло им прямо на головы.
А потом каким-то сверхъестественным образом наступила весна, Месяц Нежной Травы. Снег исчез, небо стало голубым, подобно сапфиру, лютики и маки расцвели по склонам холмов вместе со шпорником, колокольчиками и диким оранжевым журавельником.
Лакота готовились к переезду на более высокие земли, и вся деревня была охвачена волнением и суматохой.