Читать интересную книгу Инки. Исторический опыт империи - Юрий Берёзкин

Противолежащие небесные объекты (удаленные друг от друга примерно на 180º), как правило, считаются связанными и иногда называются одинаково. Уже говорилось, что как Плеяды, так и группа звезд в хвосте Скорпиона носят название Колька (складское помещение в виде круглой башни). Оба скопления имеют отношение к началу сева (июнь-июль). Понятие эклиптики кечуанской астрономии неизвестно. В зависимости от высоты солнца над горизонтом в разное время года мир делится на три сегмента, границы между которыми образованы линиями, соединяющими точки восхода и захода в определенные дни. Смысл этого деления в том, что разные сегменты связаны с периодом сева и с периодом сбора урожая. В древнем Куско к западу от города на гребне горы стояли каменные столбы, по которым, ведя наблюдения от главного храма города, жрецы определяли, в каком сегменте находится солнце.

Важное значение имеют наблюдения кечуа за синодическим и сидерическим циклами луны, хотя здесь многое еще предстоит выяснить. Видимо, индейцы полагают, что луна влияет на урожай, причем в период ее возрастания следует сажать растения, дающие плоды над землей (кукурузу, фасоль), а в период убыли - подземные клубни. Понятие фаз луны (если иметь в виду четко фиксированные дискретные отрезки) отсутствует. Ночное светило имеет две сущности, субстанции - «ванью» (темное, безжизненное) и «пура» (светлое, одушевленное); это как бы два диска, попеременно закрывающие один другого. Важной стороной лунной космологии является мистическая связь ночного светила и женщин.

Время между заходом и восходом солнца кечуа делят на сумерки, ночь и рассвет, причем каждое из этих понятий характеризует еще и целую область неба с находящимися там звездами и планетами в зависимости от расположения ее по отношению к солнцу. При изменении положения солнца среди звезд меняются соответственно и светила, составляющие ту или иную категорию. Так, утренней или вечерней звездой может считаться не только Венера, но и любая яркая звезда, оказавшаяся в «рассветной» или «сумеречной» части небосклона.

Космологии с нечетким разделением отдельных объектов и целых их классов характерны для первобытных культур. Но это само по себе не свидетельствует об их несовершенстве. У кечуа на основе подобной системы сроки проведения полевых работ определяются как раз с такой точностью, с какой того требуют климатические условия района Куско. Что же касается определения времени с большей точностью (до дня), то и оно не составляет проблемы в силу «избыточности» андской астрономии: расположение обычных и «черных» созвездий, отдельных звезд, солнца и луны предоставляет индейцам возможность прийти к одному и тому же выводу разными способами, что уменьшает ошибку. «Астрономическая избыточность» напоминает отмеченную многими исследователями (прежде всего Е. М. Мелетинским) избыточность первобытной мифологии, в которой одно и то же сообщение передается с высокой надежностью, поскольку закодировано несколькими способами.

Череда «трудов и дней», от следования которой зависит существование андских индейцев, чрезвычайно сложна. Она включает по крайней мере 18 видов важнейших сельскохозяйственных работ продолжительностью от полутора-двух недель до двух с половиной месяцев и охватывающих весь год. Обеспечивает всю эту деятельность народный календарь, основанный на постоянных наблюдениях за небом. Ни один из выявленных Г. Эртоном различимых для кечуа небесных объектов (а их, помимо солнца и луны, 50) не остается незадействованным. Иначе говоря, данная календарно-астрономическая система, по всей видимости близко сходная с инкской, носит ярко выраженный прикладной характер и в этом отношении достигла высокого совершенства. Надо полагать, что андская астрономия так же хорошо удовлетворяла нужды создавшей ее цивилизации, как и астрономия майя или египтян.

Познакомившись с андской астрономией, удается лучше оценить своеобразие того культурно-этнографического фона, на котором возникла инкская цивилизация. Но именно это своеобразие оттеняет универсальные черты империи Тауантинсуйю, позволяет заметить сходство многих ее институтов с теми, которые всем хорошо знакомы по учебникам истории и даже по собственному опыту.

В следующей главе речь пойдет о дальнейшей судьбе андских индейцев после испанского завоевания и о нынешнем осмыслении «инкской идеи» в контексте идеологических течений XX века.

Глава V. Наследие инков

Экономическая неконкурентоспособность индейских культур как причина их исчезновения

 Испанская монархия бездарно распорядилась попавшими в ее руки сокровищами. Добытое в Америке золото и серебро обогатило, как известно, не пиренейские страны, а английских, позднее - также голландских и французских пиратов и купцов. Что же касается индейцев, то их культурам был нанесен непоправимый урон. Лишь отдельные небольшие этносы вроде чилийских арауканов, эквадорских хиваро или панамских куна успешно отстаивали независимость на протяжении всей колониальной эпохи, хотя и они многое утратили из древнего наследия, а кое-что - заимствовали от европейцев. В большинстве же районов Латинской Америки сложились новые, так называемые креольские, общества, облик которых южноевропейская (а местами и африканская) традиция определила в большей мере, чем индейская.

Почти одновременно с покорением Нового Света португальские и испанские торговцы, миссионеры и солдаты пробовали утвердиться в той самой Азии, куда они собственно и стремились, когда предпринимали свои плавания на запад. Попытка эта, несмотря на отдельные временные успехи, в целом кончилась неудачей. Ни языки, ни в большинстве случаев религия и культура христианской Европы не пустили прочных корней на западных берегах Тихого океана или в Индостане. Почему же это удалось в Новом Свете и почему только для индейцев Америки встреча с конкистадорами имела столь трагические последствия?

Пытаясь ответить на подобный вопрос, историки прошлого не понимали порой его сути. Их интересовали обстоятельства военного поражения индейских племен и государств, установления в Новом Свете колониального господства европейских держав. Однако утрата политической независимости еще вовсе не всегда влечет за собой потерю этнической самобытности. Полвека назад никто не подозревал, насколько эфемерными окажутся колониальные империи. Или еще пример: некоторые народы Балкан, Передней Азии или восточной Прибалтики столетиями находились или находятся под чужим управлением, но не утратили ни самобытной культуры, ни воли к независимости. Аборигены Америки, уступившие натиску всадников, мушкетов и немногих пушек, устрашившись пришельцев, показавшихся поначалу похожими на демонов или богов, в дальнейшем тоже могли бы свергнуть навязанные извне порядки, опираясь хотя бы на свою превосходящую численность. Подсчитано, например, что в Чили до появления в конце прошлого века новых иммигрантов из Европы число лиц, прибывших в эту страну из-за океана, относилось к числу потомков аборигенов примерно как 1:10. (Этнические процессы, 1981. С. 232—240.) Сходное положение было и в ряде других стран Южной и Центральной Америки. В расовом типе многих латиноамериканцев, связанных преимущественно с европейской культурой, нетрудно заметить сильную индейскую примесь. В колониальный же период этот индейский компонент был еще более значительным.

Весомость доли индейских генов в формировании латиноамериканских популяций несколько подрывает и гипотезу о занесенных пришельцами болезнях как основной причине исчезновения традиционных американских культур, хотя эпидемии действительно привели здесь в отдельных областях к почти полному вымиранию аборигенов.

До конкисты заразных эпидемических заболеваний в Новом Свете практически не было. Это не значит, что люди отличались уникальным долголетием и здоровьем. Судя по материалам погребений, среди жителей Теотиуакана, например, крупнейшего доацтекского города Мексики, смертность превосходила рождаемость. Этот город, как и другие урбанистические гиганты средневековья и древности, существовал только благодаря притоку переселенцев из сельской местности. Главной причиной высокой смертности в индейских городах была, как и повсюду, антисанитария, которая способствовала, в частности, заражению людей различными паразитами. О широком распространении подобных заболеваний свидетельствуют уже материалы III тыс. до н. э. с побережья Перу.

Высказывалось предположение, что все эпидемические болезни Старого Света в конечном счете получены человеком от домашних животных. Они являются, следовательно, своеобразной платой за освоение скотоводства, почти не получившего развития по западную сторону Атлантики. Так это или нет, но к эпохе великих географических открытий у народов Старого Света выработался иммунитет к эпидемиям, отсутствовавший у индейцев. Большинство индейских обществ болезни ослабили еще до того, как аборигены подверглись прямому нашествию. Например, в Луизиане французы застали едва десятую часть обитателей, живших на юго-востоке США в период первых испанских экспедиций к северному побережью Мексиканского залива. Государство инков не составило исключения. В 1525 г., опередив на шесть лет Писарро, в Центральных Андах разразилась эпидемия какой-то неизвестной ранее болезни, от которой скончался и сам император Уайна Капак.