Читать интересную книгу Долг самурая - Фридрих Незнанский

Мила восхищенно присвистнула.

— Ничего себе у вас декодер! Я такого типа флэшку вообще не видела, а он ее нараз вскрыл.

— Фирма веников не вяжет, — философски ответил Турецкий. — Тэк-с, дорогуша… И что же у нас внутри?

Все трое уставились на монитор. Всплыло новое окно, а в нем — ряды цифр.

— Что это? — удивилась Мила. Александр Борисович всмотрелся внимательнее и через несколько секунд сообщил:

— Если я хоть что-нибудь понимаю, то это шпионский шифр.

— Как в шпионских триллерах? — ахнула Мила. — Это тебе не хакер-любитель и не балбес с ником Спай. Тут уж шпион так шпион. Не сетевой псевдоним, а работа. Высокооплачиваемая.

— И что мы с этим будем делать? — хмуро поинтересовался Плетнев.

— Передадим чип по назначению, — ответил Александр Борисович. — Вот теперь пусть эфэсбешники наконец по-настоящему поработают. Шифры вскрывать — это их дело!

Плетнев вздохнул и устало спросил:

— Какие мысли на этот счет?

— Мысли вполне определенные, — ответил Турецкий, хмурясь. — Насколько я понял, шпионил как раз Икэда. Сливал кому-то служебную информацию. Он и вызвал брата-близнеца в Москву. Вот чем был недоволен старик Акира в том письме.

Веки Милы дрогнули. Она пролепетала:

— Это значит…

— Это значит, что Икэда жив. Он заставил брата-близнеца, нищего музыканта Юкио Баки, сделать себе харакири.

— Харакири? — выдохнули одновременно Плетнев и Мила.

Турецкий кивнул:

— Да. Харакири. А после того, как дело было сделано, Икэда отвез труп брата в лес и сжег его. Попутно подставив под удар мою жену. И за это ему не будет прощения, — добавил Турецкий холодным, как замороженное стекло, голосом.

— Но откуда вы знаете про харакири? — удивилась Мила.

Александр Борисович лукаво ей подмигнул и загадочно изрек:

— Белый цвет — цвет смерти. Так, ребята, я — к Меркулову. Мила, подумай, как мы можем выйти на Акиру. На кухню лучше не суйтесь — кофе вы там все равно не найдете. А что касается бара — то он в вашем полном распоряжении.

Дав Плетневу и Миле еще пару-тройку поручений и пожелав им удачи, Турецкий быстро оделся и вышел из квартиры.

* * *

Войдя в кабинет Меркулова, Александр Борисович огляделся и насмешливо изрек:

— Все по-старому. Ты бы хоть мебель, что ли, переставил?

— Мне нравится, как она стоит, — парировал Меркулов, улыбаясь. — И не стой в дверях — снегу напустишь. Проходи в кресло, оно такое же мягкое, как и прежде.

Турецкий уселся в кресле и с наслаждением вытянул ноги.

— Лепота, — протянул он.

— С чем пришел? — поинтересовался Константин Дмитриевич.

Турецкий достал из кармана чип и положил его на стол.

— Это что? — спросил Меркулов, с опаской поглядев на вещицу.

— Электронный носитель информации, — ответил Александр Борисович. — А на нем — ответы на все наши вопросы.

— То есть? — вскинул седеющие брови Меркулов.

— То и есть. Эту штуковину я нашел у себя в квартире. У меня на кухне какой-то подонок устроил настоящий погром, но так и не смог ее найти.

— Подожди… Твой дом кто-то обыскивал?

— Да. Именно об этом я тебе и говорю. Но микрочип эти балбесы не нашли, потому как он успел перекочевать из банки с хлопьями в миску, а миску я утащил в гостиную. Соображаешь?

— Та-ак, — протянул Меркулов и поглядел на чип пристальнее. — Не думаешь ли ты…

— Думаю, — кивнул Александр Борисович. — Чип в банку с хлопьями подбросил Икэда, когда провожал Ирину домой, а потом напросился «зарядить телефон». Скорей всего, он импровизировал на ходу. Хотя не исключено, что действовал по заранее разработанному плану.

Меркулов задумчиво подвигал бровями.

— Так-так, — сказал он. — Значит, Икэда от кого-то скрывался? Он обнаружил за собой слежку и спрятал микрочип у вас в квартире. Он решил вернуться за чипом потом, но в тот же вечер его убили. Правильно я излагаю?

Турецкий покачал головой:

— Нет, Костя, неправильно. Я уверен, что Томоаки Икэда жив и здоров. Вместо себя он убил своего брата. Вернее, спровоцировал того сделать харакири. Покончив с этим, Икэда взял имя брата и улетел в далекий город Владивосток. Хотя перед отъездом успел сделать еще одно кровавое дело — убил менеджера Рю Такахаси.

Меркулов смотрел на Турецкого недоверчиво.

— Это ты только сейчас придумал? — поинтересовался он.

— А тебе не нравится моя версия?

— Нравится. И даже очень. С юности люблю индийские сериалы про близнецов. — Константин Дмитриевич пригладил рукой гриву седых волос и спросил: — Сань, что ты теперь намерен делать? У тебя ведь наверняка есть свой план.

— Я намерен поиграть в Джеймса Бонда, — не моргнув глазом, ответил Турецкий.

— Как это? — не понял Меркулов.

— А вот так. Один из близнецов убил брата, а потом подставил нас с Иркой. Он отправил нас в тюрьму, а нашу квартиру использовал для передачи разведданных. Тебе не кажется, что это чересчур? Мне лично кажется, и спускать это ему я не намерен.

— Да, но при чем здесь Джеймс Бонд? — продолжал недоумевать Константин Дмитриевич.

Турецкий улыбнулся и весело ответил:

— Давно мечтал сыграть эту роль. Очень хочется первым посмотреть в узкие глаза этого Икэды-Баки-Томоаки, хрен их разберет.

— Только без геройства, — хмуро сказал Меркулов. — Японцы народ сложный и малопредсказуемый.

— Это меня не остановит, — сказал Турецкий.

— Само собой, — кивнул Константин Дмитриевич. — Но, может, сначала жену встретишь?

Александр Борисович потянулся, хрустнув суставами, и объявил с холодноватой веселостью:

— Встречу, Костя, встречу. Со всеми почестями! Это я тебе обещаю.

25

Встретились они в тот же день, в обшарпанной и тесной комнате для свиданий. Ирина сидела ровно и старалась выглядеть бодрой, чтобы не расстраивать мужа. Однако похудевшее лицо ее покрывала бледность, глаза запали, а вокруг них образовались траурные тени.

Александр Борисович вглядывался в лицо жены и волновался все больше и больше. Что-то в нем появилось… что-то такое, чего он никогда не замечал раньше. Какая-то покорная мягкость, сглаживающая черты лица. Ирина стала другой, и Турецкого это слегка пугало.

У дверей каменным изваянием застыла неизменная женщина-конвоир.

— Вы хорошо поработали, — с мягкой улыбкой сказала Ирина. — Вам действительно есть чем гордиться. Уверена, что скоро я выйду отсюда.

На скулах Александра Борисовича заиграли желваки.

— Ира, все почти позади, — сказал он уверенным голосом. — Ты должна мне верить. Но, чтобы я быстрее завершил это дело, еще раз расскажи мне… Только ничего не перепутай. Значит, ты прошла в спальню, а Икэда сам пошел на кухню? Ирина кивнула:

— Ну да. А зачем ты спрашиваешь? Это важно?

— Важно. Ты говорила это следователю? Ирина усмехнулась.

— Да, много раз. Но у меня этот следователь не вызывает доверия. По-моему, он действует… — Ирина покосилась на конвоира и завершила фразу: —…несколько предвзято.

При упоминании о следователе Павлове Александр Борисович помрачнел.

— Так, — сказал он. — Про следователя не будем больше. Ты же не любишь меня злым и бешеным… Катька договорилась на медобследование. Все равно еще несколько дней тебя продержат, так что изволь пообщаться с врачами.

— Слушаюсь!

Ирина засмеялась. Турецкий улыбнулся в ответ.

— Шурка, — сказала сквозь смех Ирина, — ну, расскажи мне что-нибудь. Что угодно. Соскучилась по твоим байкам.

Турецкий хмыкнул.

— Байки, говоришь? Хорошо. Расскажу тебе про японцев.

Улыбка сменилась на губах Ирины горькой усмешкой.

— Как раз про них я тут часто слышу.

— Правда? Тогда, чтобы разбавить серую скуку будней, я тебе расскажу один познавательный факт, почерпнутый мной из умной книжки. В японском языке есть слово «он».

— В русском тоже, — с улыбкой заметила Ирина.

— Да, но наш «он» — это тебе не японский «он». У них, японцев, «он» — это долг одного человека перед другим.

— Просто долг?

— Ну нет, не просто. Скорей, это то, чем человек обязан своему благодетелю.

— Вот как, — сказала Ирина. — Долг на основе благодарности, так, что ли?

— Ну, грубо говоря, да, — кивнул Александр Борисович. — Сильнее всего это чувство долга бывает, если человек совершил оплошность, ошибку какую-то, а другой человек его простил.

— Например, когда ты разбил чашку из маминого сервиза, а я даже бровью не повела. Теперь, когда ты смотришь на меня и вспоминаешь о разбитой чашке, у тебя в душе поднимает голову «он»! Верно?

Турецкий засмеялся.

— Ты удивительно сообразительная женщина, Ирка!

— Нет. Просто ты хорошо объясняешь.

— Кстати, у японцев такой долг, такой «он», человек может искупать всю жизнь. Или искупить ценой своей жизни.