Но сегодня волшебнику явно не повезло.
Утро. А потому, несмотря на постепенно входящее в силу лето, холодрыга еще та! А тут, язви конем гургулову печенку, и вода в реке вдобавок такая ледяная, аж скулы сводит. Конечно преграда не настолько широка, чтобы от огорчения вздернуться на ближайшей ветле, но… Но ведь придется прямо сейчас в ней искупаться! И не однократно, загрызи его дракон на завтрак без соли и перца! Не получится у дэра в один присест переправить на противоположный берег и охапку одежды, и рюкзак, набитый под завязку теми «сувенирчиками», что он прихватил «на память» из разграбленного Хранилища Запрета. За сохранность которого, между прочим, он отвечал, если старческая память не изменяет с кем ни попадя!
И как ни смешно прозвучит, воспользоваться своими магическими способностями ему тоже не суждено. Банально жалко растрачивать не такие уж и обширные запасы энергии стихий, когда еще неизвестно каким образом он вообще сможет попасть в Метаф. Если б магические силушки так же легко и быстро пополнялись, как тратились, то никаких проблем не возникло бы. Да вот только Лоскутный мир уже давно не такой щедрый на источники магии, как допустим несколько столетий назад. И чем дальше по тропинке Времени, тем он всё больше и больше скудеет на энергию. У Анкла полвека назад зародилось подозрение, о котором он правда не смел никому пока вслух сказать, что Лоскутный мир просто-напросто умирает в магическом смысле, как и любой другой живой организм. А причиной тому болезнь, вирус, если хотите. И выпустили его на свободу, как ни странно, сами маги, развязав в седой древности братоубийственную войну. Вот тогда-то яд, ныне активно разрушающий некогда всеохватывающую и могучую структуру магии, и попал в энергетические жилы планеты. А о противоядии никто и не позаботился…
Впрочем, это всего лишь его, Анкла, невысказанная гипотеза, а потому никто из волшебников и не задумывается о том, куда и как постепенно исчезают один за другим источники силы, и почему пока еще оставшиеся чахнут день ото дня. Просто подобное положение дел стало привычным, само собой разумеющимся. А потому и не стоящим усиленных размышлений. Вы же вот не задумываетесь, как, чем и зачем дышите? Хотя порой стоит обратить внимание на состав воздуха.
Увязав одежду в тугой узел, для чего как нельзя лучше подошла рубашка, волшебник подхватил его уверенным движением руки. А затем, после краткого размышления и оценки собственных сил, присовокупил к увесистому тюку и сапоги. Держать поклажу было не совсем удобно, но и лишний раз плавать по холодку туда-сюда-обратно еще больше не климатило. С тяжким вздохом, нехотя, словно приговоренный к смертной казни, дэр медленно и осторожно вошел в плавно текущую воду. Течение, несмотря на свою плавность, оказалось сильным, чувствительно давящим на и так взведенные нервы. Река приняла чародея, как долгожданного гостя, радостно завихряясь крохотными бурунами вокруг ног, хотя Анклу подумалось, будто она давненько уже поджидала не гостя, а очередную жертву. И вот наконец-то дождалась.
Решив поскорее покончить с неприятными водными процедурами, дэр ускорил шаг, шустро перебирая ногами по скользкому, слегка заилившемуся дну, плавно уходящему вниз. Когда обжигающий холод воды укусил его за причинное место, маг только сдавленно охнул и еще быстрее засеменил вперед. Но уже на втором шаге его левая нога запнулась за коварно притаившуюся корягу. А правая, попытавшаяся спасти положение, найдя более устойчивую позу, вопреки ожиданиям волшебника, наоборот ступила в пустоту. Нелепо взмахнув руками, Анкл завалился набок, уйдя под воду с головой. И вместе со всей одеждой. На поверхность он вынырнул спустя минуту, снесенный течением почти на середину речушки. И тут же окрестности огласил его дикий негодующий вопль.
Спустя десяток минут всё же переправившись на другой берег, волшебник с ожесточением швырнул промокшую насквозь одежду себе под ноги, не удостоив её и мимолетного взгляда. Куль со шмотками издал обиженный чавкающий звук, по закону подлости угодив прямиком в центр небольшой прибрежной лужицы, состоявшей по большей части из разжиженной глины вперемешку с тиной и водорослями. Но Анклу, кажись, всё происходящее с ним уже виделось в ярко-фиолетовом цвете. Правда затем судьба над ним смилостивилась, и рюкзак дэр доставил по назначению без приключений. Что впрочем нисколько не улучшило его настроения. А оно застыло на данный момент на отметке крайней мерзопакостности.
Нужно было видеть, с каким выражением лица маг напяливал на себя мокрую и грязную одежду! Движения рук, бравших очередную вещь, прямо так и кричали о безграничной брезгливости. На щеках, успевших покрыться за пять дней блужданий колючей щетиной, перекатывались желваки злости, которую словами выразить невозможно. Посиневшие от холода губы Анкла умудрились быть плотно стиснутыми и в то же самое время пытались вымученно улыбаться. Только улыбка выглядела несколько безумной. Особенно если заглянуть чародею в глаза, в которых ожесточение, а скорее ярость, лихо выплясывала танец с саблями и молниями. Но вот само лицо волшебника застыло бледной неподвижной маской, словно у свежеиспеченного жмурика. А уж своей одержимой решительностью оно наталкивало на мысль, что у покойничка остались какие-то незавершенные дела на этой грешной земле, вот и не лежится ему спокойно в уютненьком склепе. А значит, скоро пожалует к кому-то в гости веселуха…
Но зрителей в этой глухомани не нашлось, чтобы по достоинству оценить первоклассные артистические способности Анкла.
Закинув на плечо рюкзак, он начал карабкаться вверх по крутому склону, который наяву оказался гораздо внушительнее, нежели выглядел издали, с той стороны реки. Передвигаться магу пришлось едва ли не на корачках, цепляясь за одиноко растущие чахлые кустики и для подстраховки втыкая волшебную трость глубоко в землю. Благо, почва своей податливостью напоминала Анклу огромную головку сыра, в которую легче воткнуть нож, чем вытащить его оттуда. При одной только мысли о еде голодный желудок дэра тут же взбунтовался, отозвавшись длинным и протяжным урчанием. За пять дней пути магу всего разок удалось полакомиться горстью каких-то скороспелых ягод. Но даже они в самом начале лета, не успев окончательно созреть, были еще бледно-зелеными, горьковатыми на вкус, жесткими, отвратительными, и… их всё равно оказалось мало!
Подъем дался тяжело. Но перевалившись за кромку обрыва, Анкл впервые за все дни пути скупо улыбнулся, устало распластавшись на влажной от росы траве. Память и чутье его не подвели, хотя ориентироваться приходилось по звездам, солнцу и полузабытым смутным воспоминаниям об имеющемся в окрестностях Запретного хранилища поселке, в котором он побывал за несколько веков всего-то раза три от силы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});