жить в изоляции, не будучи готовыми к последствиям.
Мы решили, что наш эксперимент с жизнью в качестве беглецов также даст нам возможность сформулировать на бумаге политическую философию и стратегию, на которых мы могли бы основывать нашу будущую боевую деятельность. Дуг ненавидел писать политические трактаты, но мы с Брентом уже довольно давно понимали, что без четко сформулированной политической теории наши действия будут бессмысленными. Если люди не поймут, почему мы действуем, они могут принять нас за правых линчевателей, или наемников, или, может быть, даже просто детей, совершающих опасные шалости. В нашем случае мы были обязаны объяснить радикальному сообществу наши действия, поскольку они неизбежно понесли бы на себе основную тяжесть последствий наших действий.
Куда бы мы пошли? Одной из особенностей Дуга была боязнь покинуть Британскую Колумбию, но весь смысл жизни под землей состоял в том, чтобы избегать встреч с кем-либо, кого мы знали, даже случайно. После многих лет активной деятельности Дуг и Брент могли легко встретить кого-то, кого они знали, в любой точке провинции. Ближайшим крупным городом за пределами провинции был Калгари. Почему не в Калгари?
Переезд туда был бы несущественным для нас с Брентом, но для Дуга это стало бы настоящим испытанием на целеустремленность. Когда Брент предложил Калгари, мы внимательно изучили лицо Дуга в поисках реакции, потому что мы знали, что он никогда не станет открыто выражать свои чувства. Как бы сильно он ни хотел быть мужчиной-феминистом, способным выражать эмоции, Дуг по натуре был подавленным человеком. Когда мысль о жизни в Калгари начала вызревать у него в голове, его лицо приняло озабоченное выражение, а веки быстро заморгали. Несколько минут мы с Брентом просто беззастенчиво смотрели на него, ожидая какого-нибудь ответа. Наконец он начал расхаживать взад-вперед перед кухонным столом.
«Хорошо», – сказал он, резко садясь. «Мы подадим уведомление и уедем первого марта. Кому-то придется остаться здесь, чтобы забрать документы, которых мы все еще ждем».
Он бросил на нас пронзительный взгляд, как будто мы убили кого-то из его семьи.
«Ты хочешь остаться ради этого?» – осторожно спросил я его.
«Нет, я думаю, мы с Брентом должны пойти первыми. Женщине всегда лучше зайти в эти многоквартирные дома, чтобы забрать документы. Мужчины всегда кажутся более подозрительными», – сказал он резким, резким голосом.
«Это не дает нам много времени, чтобы увидеть Энджи, Рейчел и Ника, не так ли?» – сказал Брент, приветствуя наших разных любовников.
«Я думаю, они знают, к чему мы шли последние несколько лет», – сказал Дуг. «Я просто собираюсь сказать Рейчел, что мне нужно уехать на некоторое время. Она поймет. Как и Ник и Энджи».
Мы с Брентом посмотрели друг на друга, приподняв брови, зная, что Дуг только что проявил большую приверженность к тому, чтобы стать городским партизаном, чем кто-либо из нас. Мы часто слышали, как он говорил, что единственный способ пересечь границу Британской Колумбии – это сесть в ящик. Сможем ли мы принести такую же психологическую жертву, когда придет время?
* * *
К середине марта все документы, на которые мы отправили документы, были готовы. Мне пора было уходить. Я проснулась рано, чтобы мы с Ником могли позавтракать вместе, но когда я перевернулась и посмотрела, как он глубоко дышит, у меня не хватило духу разбудить его. Утреннее солнце играло на его алебастровой коже, маня меня обнять его. Внизу звуки начинающего гудеть городского транспорта нарушили безмятежность момента, напомнив мне, что я должен был идти. Было бы так приятно и безопасно остаться здесь. Но я знал, что через час в моем теле будет пульсировать другой вид энергии, побуждающий меня к новому приключению. Я просто еще не был готов к предсказуемой, размеренной жизни. Я должен был следовать своей мечте, невзирая ни на какие последствия. Я в последний раз поцеловала Ника в щеку, затем скатилась с кровати.
Два часа спустя я сидела в автобусе, направлявшемся в Калгари, с одной только одеждой на спине и сумочкой в руке. Я уже преодолела свое нежелание расставаться с Ником и с нетерпением ждала встречи с Дугом и Брентом снова. Вот-вот должна была начаться новая глава в моей жизни. На самом деле все было гораздо драматичнее: вот – вот должна была начаться новая жизнь – новая личность, внешность и образ жизни. Подобно гусенице, я собирался превратиться из одного существа во что-то совершенно другое. Я бы вышел из этого металлического кокона в Калгари, чтобы превратиться в бабочку по имени Лилликропп; очень простую бабочку, которая могла бы незамеченной летать по улицам, через торговые центры в любые места, которые я имел в виду. Я был бы не экзотической разновидностью с огромными разноцветными крыльями, а скорее простым существом, похожим на мотылька, которого никто бы не заметил.
С автовокзала в Калгари я пересела на городской автобус, направлявшийся в университет, на наше условленное место встречи. Проезжая через город, я наблюдал за проплывающим мимо пейзажем, пытаясь прочувствовать свой новый дом. По сравнению с Ванкувером Калгари выглядел скучным городом. Ванкувер окружен захватывающими дух горами, которые могли бы поднять мне настроение после города в любое время, когда я посмотрел вверх. Это город, кишащий различными этническими группами, которые привносят колорит и разнообразие в любые холодные бетонные здания, в которых они заняты. Ярко окрашенные деревянные загородные дома, расположенные в центре города на склонах холмов, отражают множество альтернативного образа жизни.
По дороге в автобусе в свою квартиру я пыталась смириться со своей внешностью. Что-то хорошее обычно приходит из плохого опыта, и этот случай не был исключением. До этого совершенно незнакомый человек мог бы сделать вывод по моей внешности – моим естественным длинным волосам и одежде из секонд-хенда, – что я идентифицирую себя как бунтаря с корнями в субкультуре хиппи. Я пришла к выводу, что моя индивидуальность так же основана на моей внешности, как и индивидуальность любой женщины, которая следит за последними тенденциями моды.
Теперь, в моих шерстяных брюках, черных туфлях-лодочках и стрижке под пуделя, я была больше не Энн, а Лилли, я действительно чувствовала себя отчужденной от образа, который я представила миру, и с этого момента каждый из поверхностных аспектов моей жизни будет соответствовать этому образу. Я надеялся, что смогу смириться с этим, но не потерять себя прежнего. Наша личность складывается из множества мелочей: еда, которую мы едим, вид дома, в котором мы живем, наша одежда, то, как мы ходим, наши друзья и партнеры. Единственной связью, которая была бы у