Деструктурирование сопряжено с активированием более ответственного поведения, с выработкой собственного голоса и собственной автономии, с устранением из существования следов другого, который порабощает человека и культивирует опустошенное существование. Основной задачей деструктурирования является преодоление отчуждения. Этот процесс сопровождается часто ярко выраженными эмоциональными переживаниями: имеет место союз восторженной радости и полного отчаянья, язык денормализуется и демистифицируется. Парадоксальный союз радости и отчаянья – обязательное предварительное условие преобразования. Это состояние противоречит нормам социальной реальности, которые, в свою очередь, отражают общие противоречия буржуазного общества. Добровольное, ответственное переживание этого опыта как результат индивидуального выбора, по Куперу, есть залог подлинного освобождения.
Вмешательство психиатрии на этом этапе приводит, по мнению Купера, к тому, что радость разрушается лечением, уходит и отчаяние. Психиатрия таким образом производит «никакого» человека. Для нее вообще нет места в практике перерождения, поскольку она, как, впрочем, и семья, является институцией капиталистического общества и в идеале должна быть упразднена. «Если, – подчеркивает Купер, – мы рассматриваем безумие как подготовительный шаг к преодолению отчуждения, и если мы рассматриваем наиболее распространенные и актуальные формы отчуждения как результат классового разделения общества, то в обществе развитого социализма (т. е. в обществе, в котором разрыв между политической революцией и социальной революцией был во многом сокращен) нет никакого места психиатрии, а в коммунистическом обществе вообще нет места никаким формам психотехнологий»[263]. Здесь возникает вопрос, каким образом помочь психически больному, и в рамках каких институций это возможно и возможно ли в принципе.
Уже в своей первой книге, «Психиатрия и антипсихиатрия», Купер указывает, что одним из самых проблематичных моментов психиатрии является терапия. На его взгляд, «вылечить пациента» – это основная проблема психиатра, поскольку сам термин «лечение» проблематичен. Лечение предполагает конституирование пациента как того, кого будут лечить, за кем будут ухаживать и кто будет вписан в систему психиатрических институций. Стремясь отойти от традиций терапии психически больных, а также в противовес семейной системе, которая не может предоставить человеку в тяжелой жизненной ситуации условия для ее преодоления, Купер выдвигает идеал терапевтического сообщества.
Терапевтическое сообщество, или терапевтическая коммуна, построено на другой форме отношений между «я» и другими. «Сообщество, – пишет он, – это микросоциальная структура, в которой достигается плодотворная диалектика между одиночеством и бытием-с-другими…»[264]. В этих отношениях должна поддерживаться автономность и уникальность структуры «я» и устанавливаться контакт между внутренним миром личности и окружающим ее миром других людей. Внутренний мир здесь выступает как свободное и интенциональное ядро человека, источник всех его действий и внешнего мира. Цель свободного терапевтического сообщества, по Куперу, – «создать такую ситуацию, в которой люди могли бы взаимодействовать, не нарушая автономии друг друга»[265]. Такие цели и сама необходимость организации терапевтической коммуны связаны с тем, что человек с самого рождения и на протяжении всей своей жизни испытывает потребность в автономии, которую никогда не может полностью удовлетворить. Однако только на основании возможности быть автономным, быть одиноким, как считает Купер, можно установить подлинные отношения с другими.
Подобное терапевтическое сообщество характеризуют следующие черты антиорганизации.
1. Отсутствие психиатрической диагностики и диагноза как такового, инвалидация и смещение реальности человека к неопределенности социальной псевдообъективности.
2. Отсутствие иерархизации и ролевой стратификации группы. Без диагностики терапевтическая коммуна превращается в место, где люди живут и существуют, где между ними нет различий, поскольку диагноз является центральным признаком, по которому они могут быть разделены[266].
Строя систему терапевтической коммуны, Купер отталкивается от антипсихиатрической трактовки шизофрении не как чего-то свойственного человеку, характеризующего исключительно одну личность, а как специфической ситуации, складывающейся в межличностном пространстве. Поведение так называемого шизофреника рассматривается при этом в двух плоскостях: во-первых, в вертикальной плоскости его семейной истории; во-вторых, в горизонтальной плоскости взаимодействия в терапевтической коммуне, а также в актуальной семейной ситуации. Только благодаря такой стратегии можно определить «те формы инвалидации, с которыми человек столкнулся, и те недостатки его собственной жизненной стратегии, из-за которых он стал их мишенью»[267]. Одновременно со вскрытием форм инвалидации необходима также работа с потребностью в автономии «я», т. е. создание межличностных условий для ее реализации.
Эти теоретические идеи Купер воплощает на практике. В январе 1962 г. он организует терапевтическую коммуну «Вилла 21», функционировавшую в течение четырех лет. Во время проведения этого своеобразного эксперимента преследовалось несколько целей:
1) непосредственно терапевтическая – апробация авторского подхода к лечению. Предполагалось, что если в отделении реализовать более мягкий подход к лечению, с менее жестко структурированными ролями, при котором пациенты через общение с другими могут обрести собственную автономию и разрешить собственные конфликты, выздоровление пойдет быстрее;
2) исследовательская – сравнение взаимодействия в естественных группах (семье) с взаимодействием в искусственной терапевтической группе, а также исследование особенностей семейного взаимодействия в семьях шизофреников, подобное тому, которое уже проводилось Лэйнгом и Эстерсоном;
3) организационная – создание жизнеспособного организма, обособленного от психиатрической больницы и функционирующего вне психиатрического контекста[268]. Третья цель была основной. Купер рассчитывал, что это автономное отделение, поскольку оно допускало большую степень свободы, может создать для пациентов оптимальную терапевтическую среду.
Поставленные задачи потребовали разработанной программы и рабочих рук. Главной проблемой здесь стала, как это ни удивительно, не разработка методики и внедрение новых достижений, а люди, которые бы осмелились отбросить институциональные предрассудки. «Я чувствовал, что то, что действительно было нужно для организации новой разновидности психиатрической ситуации, так это не методы или программа, а адекватные люди»[269], – вспоминал Купер.
Местом проведения эксперимента выбрали одно из отделений обычной психиатрической больницы Шенли в северо-западной части Лондона, когда-то предназначенное для лечения инсулиновыми комами. От лечения инсулином начали постепенно отказываться, и отделение освободилось. Оно располагалось на двух этажах: на втором была оборудована спальня с 19 кроватями и четыре сообщающиеся с ней комнатки, на первом – гостиная, столовая, комната персонала и раздевалка, а также еще две маленькие комнатки, в одной из которых проходили групповые собрания, в другой организовали комнату отдыха.
В проекте участвовали молодые люди в возрасте от 15 до 30 лет. Две трети из них имели диагноз «шизофрения», остальные – «психопатия» и «расстройство личности»; все были госпитализированы впервые или имели малый срок госпитализации. Медицинский персонал также подбирался по принципу малого стажа работы в психиатрической клинике. Такие критерии для отбора пациентов и персонала были обусловлены необходимостью участия в эксперименте людей, которые мало сталкивались с условиями институционализации. С пациентами работали три доктора, каждый взаимодействовал с группой, состоящей из 5–7 человек.
Обычный распорядок дня предполагал четыре групповых собрания: 1) ежедневные встречи терапевтического сообщества (9.45–10.30) посещали все пациенты и весь персонал сообщества, на них обсуждались проблемы, которые имели отношение к сообществу: конфликты, образ жизни или происходящие в сообществе события; 2) терапевтические группы (10.30–11.30) – пациенты делились на две группы, которые встречались с сопровождающим их терапевтом; 3) две рабочие группы (14.00–16.30) – одна работала с доктором, другая – с медицинской сестрой (к примеру, одна занималась внутренним декором помещений, другая изготовлением игрушек); 4) групповые собрания персонала (ежедневно утром и вечером) – встречи сотрудников, где обсуждались происходящие изменения и планировалась дальнейшая работа.