– Понятно. Банкет, в сущности, затеян ради этого господина.
– В основном. Вообще, куда ни поверни шею – сплошные странности. Боннара этого я в глаза не видел. А он, едва о банкете узнал, сразу поинтересовался: "Игорь Везун будет?" Шеф меня экстренным порядком из Норвегии вытащил, я примчался – не одет, не брит… Кинулся к интересовавшейся мною персоне, а она посмотрел на меня, как сквозь стекло, промычала нечто невнятное и отвернулась! С какой стороны я ему сдался – ума не приложу. Если только, как знаток сего заведения. Этот домик – мое хобби. Черт–те откуда страстишка завелась – похаживать сюда, подмечать, изучать… Может, я из роду Олсуфьевых, выстроивших этот особнячок сто лет назад? Впоследствии в нем произошло много интересного и, особенно, с тех пор, как дом стал писательским клубом. Помните: "Порционные судачки а натюрель. Виртуозная штучка"? Грибоедов это, милая моя, тот самый МОССОЛИТ, – со значением произнес Гарик.
– Знаю. По роману Булгакова… – Мара смутилась, что столь слабовато информирована о знаменитом доме. – Но ведь Коровьев и Бегемот на прощанье спалили его.
– Как посмотреть. Вопрос состоит в том, что мы с вами предпочитаем вымысел или реальность. Честно говоря, я на стороне хорошего вымысла. Но то, что мы сейчас с вами сидим здесь и жуем, свидетельствует в пользу реальности. А кроме того – история не горит. Здесь в каждом зале живут тени минувшего. И шепчут, шепчут!
Перед сменой блюд, дорогая, мы совершим ознакомительную экскурсию. Обожаю великолепие! Это от несчастного детства. Представьте, Мара, приют, а в нем хиленький сиротка… Ах, не представляйте, не представляйте ни в коем случае – не хочу портить вполне жизнеутверждающую атмосферу вечера. Вообразите лучше что–нибудь нежащее – ресторан на берегу океана. Играет скрипка, только вы и я! – Игорь загляну ей в глаза и смешливо подмигнул.
– Уж лучше останемся здесь, а вы мне покажите другие залы, предложила Мара, отметив в себе расцвет не часто посещавшей ее веселости.
…Когда в банкете наступил перерыв и гости начали подниматься, гремя стульями и роняя с колен салфетки, Гарик скомандовал:
– Пошли, – он внимательно оглядел Мару. – Не сочтите за пошлость, но меня преследует ощущение, что я вас где–то видел.
– Вполне возможно, – выйдя из–за стола, Мара поправила узкое, плотно охватывающее тело платье. Бретельки постоянно спадали с плеч. Вероятно, модельер задумал подобный эффект, но Мару это раздражало и все время хотелось закутаться во что–то мягкое и теплое. – Я демонстрирую и продаю шубы в салоне "Шик". И еще снялась в эпизоде хорошего фильма. Хорошего но не заметного.
– Часто именно так и бывает, поскольку интересует людей больше не хорошее, а скандальное. Вот, к примеру, виртуозно исполненный бифштекс проглотят и не заметят. А мочевой пузырь крокодила в розовых лепестках под соусом "экскримент"?.. – Взгляд Гарика стал стеклянным. К ним, распахнув руки и сияя белым пластроном сорочки, направлялся шустрый иностранец.
– О! О–о–о! Счастлив снова видеть вас, мой друг! Давненько не встречались, говубчик!
Возражения застыли на устах Гарри, изобразивших самую радушную улыбку. Двумя руками Боннар потряс протянутую лодочкой кисть повара, увидел Мару, склонился к ее руке, бормоча нечто восторженное. Потом поднял остробородое лицо к дубовому потолку и резко взгрустнул:
– Бывал я здесь, бывал… Интереснейшие вещи происходили в сем чертоге. Тут, именно тут собиралось правление Союза писателей. Э–э–э, деточка, вам невдомек, сколь важна миссия литератора в обществе! Союз Писателей СССР – дитя русской словесности и государственного аппарата. Капризное, уродливое, но могучее: помесь танка с патефоном. А роль Правления Союза можно сравнить лишь… – Он воздел глаза, но тут же, словно смутившись, перешел на серьезный тон. – Принимало Правление в ряды инженеров человеческих душ, исключало, давало советы, поощряло… М-да!.. И характеристики составляло, письма протеста в ЦК… Активная велась деятельность! А уж насчет путевочек, дачек, зарубежных читательских конференций – сами знаете – имелся определенный фонд и требовалось выбирать достойных. Увлекательнейшая процедура!
– Редкая осведомленность для жителя других, гм… широт, – восхитился Гарик, так и не выяснивший ни гражданства, ни места проживания Шарля.
– По случаю, друзья мои, по печальному случаю. "Доктора Живаго", помнится, здесь разбирали, тысызыть, анализировали стилистические особенности, идейную направленность произведения рассматривали… Горячее было дельце. Не любили в Стране Советов Нобелевских лауреатов.
– Зато теперь чтят, – восстановил справедливость Игорь. – И все исторические ошибки критически обсуждают.
– Вот оно–то и радостно! Оно–то и обнадеживает! – иностранец просиял. – А люстра здесь знаменитая. Вам, конечно, известно, что это подарок Иосифа Виссарионовича?
Мара и Гарик, переглянувшись, пожали плечами.
– Дело, видите ли, было так. В день открытия первой станции метро к товарищу Сталину подошел сочинитель Горький, этот самый Союз писателей возглавлявший, и в который раз пожаловался, что у клуба литераторов нет своего здания. Все есть – и темы, и идейная направленность, и мощь художественного слова, и совесть партийная, а здания нет. Вождь сочувственно покачал головой, обещал дом выделить и добавил, указывая пальцем на станционный "канделябр": "А люстру вот эту вазмы". – Шарль ловко изобразил акцент. – Невообразимый, скажу вам, был человек. Как–то на даче в Усово засиделись мы с ним до звезд. Комары, знаете ли, звенят, сирень так и светится, луна за соснами и тишина сумасшедшая. Коба пыхтел, пыхтел трубкой, а потом спрашивает: "Скажи, Шарло, а через сто лет меня помнить будут?" Ну, что я мог ответить? Вынужден был спешно уехать за границу.
Игорь и Мара переглянулись и собрались вежливо улизнуть от разъюморившегося господина.
– Я как раз собирался показать моей девушке дом, – Гарик отступил, любезно кланяясь, с явным намерением отвязаться от Шарля. Но тот оживился:
– Охотно, охотно пройдусь с вами и поделюсь информацией. У графа Ивана Семеновича Олсуфьева, выстроившего для семейства эти хоромы, был неплохой вкус. Общество собиралось отменное и стол, знаете ли, стол – лучший на всю Москву. Повар из Парижа, винный погреб с драгоценнейшим содержимым… Может, Грибоедов и читал здесь возлежащей на канапе даме выдержки из "Горе от ума", но мало вероятно, что она доводилась ему теткой, хотя, как известно, вопрос крови – самый загадочный.
Они спустились на первый этаж и вошли в широкую дверь. Нельзя сказать, что бы дым в Дубовом зале стоял коромыслом. За столиками по углам мирно ужинали господа, ничем не напоминавшие о богемном разгуле. Прохлада, свойственная не жилым помещениям или комнатам, предназначенным для официальных собраний витала над белыми скатертями.
– Дубовый зал служил для особо торжественных случаев. При графе здесь заседала масонская ложа. О сем свидетельствует четырехлистник в стрельчатых окнах. Как известно – их знак. А вот двуглавые орлы в рисунке балконной решетки – самодержавные. Так и остались, не улетели, не испугались визита генералиссимуса в скрипучих сапогах… А в соседнем, каминном зале сохранились деревянные панели – первозданные, настоящие… Надо сказать гуляли здесь литераторы до потери членских билетов и предметов личного пользования! – Взгляд Шарля заиграл отсветами минувших банкетов. – Помню, Константин Симонов, получив шестую Государственную премию в 1950 м…
Игорь вздохнул, демонстрируя ангельскую терпимость к болтовне навязчивого джентльмена.
– Мне хочется взглянуть на Пестрый зал, – робко подала голос Мара, которой забавный иностранец нравился. – Вероятно, у господина де Боннара найдется не мало историй…
– Пестрый считался одним из самых богемных кафе в "оттепельной" Москве. Прямо на стенах оставляли шаржи и автографы знаменитости, перехватил инициативу Игорь.
"Когда будешь есть тушенку не забудь про Евтушенку", – процитировал де Боннар и обратился к Игорю: – Ваш просветительский пыл похвален, мой юный друг. Но нет никакой возможности пропустить коронные блюда шефа, которые сейчас вон на тех тележках покатили к нашему столу. М-м… Поразительная вещь: кухня русско–французская, повар австриец, продукты из Швейцарии и Германии, а пахнет благополучием и процветанием.
– Эти штуки называются "фуллите из лосося тартар" мудрено, а? раскланявшись с иностранцем, Везун увлек Мару к столу. – На самом же деле простейшая вещь – розово–черная слоеная башенка. Можете наскоро приготовить сами: слой копченого лосося, слой черной икры, прозрачный ломтик свежемаринованного лосося и букетик сочной зелени. Я лично предпочитаю "Олсуфьева". Жареное филе форели с креветками, шампиньонами, артишоками и соусом "Салтыков". Хотите я вас научу готовить? Или лучше перепелов "Галицино"?