Читать интересную книгу Ведьма Черного озера - Андрей Воронин

Его невеселые размышления были прерваны послышавшимся совсем рядом хрустом сухой ветки.

Пан Кшиштоф поспешно сдвинул обратно на глаз повязку и продел левую руку в петлю перевязи. После этого он принял картинную позу, опершись правой рукой на эфес сабли, и устремил взгляд единственного глаза на заросли молодого сосняка, откуда послышался встревоживший его звук.

Вскоре колючие сосновые лапы зашевелились, и перед паном Кшиштофом предстал его должник, поручик Ахтырского полка Юсупов. Поручик по обыкновению помогал себе при ходьбе тростью, не только опираясь на нее, но и раздвигая ее концом ветки. Кивер поручика был низко надвинут на глаза, подбородочная чешуя застегнута — очевидно, чтобы не потерять головной убор, зацепившись за ветку. Левая рука Юсупова придерживала на бедре эфес сабли, а лицо выглядело бледным и озабоченным. Он вел верховую лошадь, которая, завидев пасшегося поодаль жеребца пана Кшиштофа, издала приветственное ржание. Жеребец откликнулся, заставив пана Кшиштофа раздраженно дернуть фальшивым усом.

— Проклятые скоты, — пробормотал он. — Неужели нельзя помолчать?

Впрочем, сказано это было совсем тихо — так, чтобы не услышал Юсупов.

— Однако вас нелегко отыскать, — сказал поручик, набрасывая поводья на ближайший сук и довольно небрежно салютуя пану Кшиштофу. — Что за странная идея — назначить встречу в этой глуши?

— Судя по тому, как вы подкрались, отыскать меня вам было не так уж сложно, — суховато ответил Огинский. — А что до выбора места, так должен вам напомнить, поручик, что условия здесь диктую я. Дело, которым мы с вами занимаемся, хоть и не назовешь злодейством, требует соблюдения секретности. Нельзя, чтобы нас видели вместе. Вы же знаете, как в провинции распространяются даже самые нелепые слухи. Чихнуть не успеешь, а тебе уж с другого конца города здоровья желают. Так вы виделись с княжной?

— Виделся, — сказал Юсупов и, присев на соседний камень, начал набивать трубку. — Признаться, она произвела на меня самое приятное впечатление. Скажу больше, я очарован не только ее весьма примечательной внешностью, но и остротой ума, и ее мужеством. Она едва не поймала меня на лжи, которую я произносил по вашему наущению. Представляете, она способна без посторонней помощи отличить форму ахтырского гусара от формы того полка, в котором служил этот ваш Огинский! Благодарение небу, у меня хватило ловкости вывернуться, а у нее достало такта не расспрашивать меня далее о том, чего я не знаю.

— Нельзя же быть такой редкостной дубиной! — воскликнул раздосадованный пан Кшиштоф и с раздражением бросил клинок в ножны. — Вы что же, сказали ей, что служили с Вацлавом Огинским в одном полку? Дьявол, что за невезение! Имейте в виду, Юсупов, княжна даже умнее, чем кажется. Много умнее! И если она решила прекратить неудобный для вас разговор, так это, вполне возможно, было проявлением не такта, как вы по глупости решили, а ее невиданного коварства. Очень может быть, что по пятам за вами шли ее шпионы. Возможно, они сейчас наблюдают за нами, поджидая удобного момента для нападения...

— Вы не говорили, что состоите с княжной в кровной вражде, — заметил Юсупов. — Если бы сказали...

— Ну, и что же было бы тогда?

Поручик вдруг ухмыльнулся.

— Тогда бы я подумал, стоит ли браться за ваше поручение, — признался он. — Право, эта княжна Вязмитинова не вызывает у меня желания причинить ей вред. Напротив, ее так и хочется защитить...

— Мне жаль об этом напоминать, — неприязненно процедил пан Кшиштоф сквозь фальшивые, уже заметно подпаленные трубкой усы, — но свое право думать и принимать решения вы проиграли в карты. Не хочется вас унижать, но все-таки решаю я, а вы исполняете. И потом, с чего, черт подери, вы взяли, что я намереваюсь причинить княжне вред? Да, мы с нею отнюдь не друзья, и показываться ей на глаза я не рискнул бы, но с моей стороны ей ничто не угрожает. Она в полной безопасности — и ее жизнь, и честь, и даже имущество. Мне от нее ничего не нужно! Мне нужно только, чтобы она на какое-то время перестала путаться у меня под ногами. Займите ее, отвлеките, очаруйте... женитесь на ней, в конце концов! Кстати, женитьба ваша на княжне Марии Андреевне позволит вам в самый короткий срок вернуть мне долг вместе с процентами.

— Проценты?! — вскричал Юсупов так громко и с таким возмущением, словно услышал нечто неожиданное и был до глубины души оскорблен услышанным. — Проценты, вы сказали? Помилуйте, майор, вы дворянин или ростовщик?

— А вы что же, хотите поторговаться? — спросил нимало не смущенный этой выходкой пан Кшиштоф. — Даже не пытайтесь, поручик, ничего не выйдет. Да, я сказал «проценты». Пока что вы погашаете их, оказывая мне услуги, о которых я вас прошу. Но как только я перестану в вас нуждаться или вы сами откажетесь мне повиноваться, проценты начнут расти — каждый день, каждую минуту... Вам придется повиноваться, Юсупов, потому что вы целиком в моих руках.

С этими словами он выбил трубку, сильно постучав ею о камень, на котором сидел, и стал набивать ее заново. Вид у него при этом был настолько раздраженный и одновременно торжествующий, что Юсупов с трудом удержался от смеха.

— Бог с вами, — сказал он, сдержав свой неуместный порыв. — Вы правы, я в ваших руках, и выбора у меня нет. Должен, однако, заметить, что вы ведете себя не совсем подобающим образом. Впрочем, и тут вы правы: я сам виноват, надо было быть осторожнее. Проценты так проценты. Как знать: может, меня раньше убьют, и вы останетесь с носом. Вот смеху-то будет, а?

— Ничего смешного я в подобном случае не предвижу, — мрачно сказал пан Кшиштоф, — особенно для вашей семьи. Я пущу ваших родителей по миру, понимаете ли вы это? Может быть, я выгляжу в ваших глазах жестоким, но жестокость лучше бесчестья, вы не находите?

Юсупов задумчиво поковырял концом трости серый мох у себя под ногами и тяжело вздохнул.

— Вы правы, — повторил он. — Так чего ж вам надобно, скажите толком!

— Того же, чего и всем, — ответил Огинский, — богатства, славы, власти. Получить выигранные мною деньги, например... Но это все в перспективе. А пока что мне надобно, чтобы вы как можно чаще бывали у княжны. Вскружите девчонке голову, вам это будет нетрудно, тем более что она, как вы верно заметили, остро нуждается в защите и поддержке. Гуляйте с нею, катайте ее по окрестностям, а главное, сделайте все, чтобы эта старая ворона, княгиня Зеленская, не получила над нею опекунства. Сделать это вам проще, чем кому бы то ни было: достаточно объявить о помолвке, и княгиня Аграфена, таким образом, останется с носом. Мне вовсе не улыбается перспектива видеть это жирное пугало в Вязмитинове...

— Тут я целиком разделяю ваши чувства, — вставил Юсупов. — Добавлю лишь, что вам, похоже, не улыбается перспектива видеть княгиню Зеленскую вообще, а не только в роли опекунши княжны Вязмитиновой. С чего бы это, а?

— Не ваше дело, — грубо отрезал пан Кшиштоф.

— Совершенно справедливо подмечено, — согласился Юсупов. — Ваши отношения с княгиней Аграфеной Антоновной и ее... гм... дочерьми меня действительно не касаются. Так вы говорите, я должен катать княжну по окрестностям? Где именно, позвольте узнать?

— А разве это имеет значение? — насторожился пан Кшиштоф.

— Мне показалось, что имеет. Мне показалось, что, если я начну прогуливаться с княжной Марией, к примеру, по берегу Черного озера, вы останетесь мною недовольны...

Пан Кшиштоф вскочил так резво, как будто камень под ним вдруг превратился в горячую сковороду. Его сабля со свистом вылетела из ножен, опасно сверкнув отточенным до бритвенной остроты лезвием. В эту минуту он был страшен; даже его накладные усы, казалось, встали дыбом и задрожали от ярости.

Юсупов, однако, ничуть не испугался. Он остался сидеть на камне в прежней позе, ограничившись тем, что приподнял свою трость и направил ее конец на пана Кшиштофа, как будто это была указка, а Огинский представлял собою любопытный музейный экспонат или анатомический муляж. Впрочем, эта иллюзия развеялась сразу же, как только пан Кшиштоф разглядел на нижнем, направленном на него конце трости отверстие, более всего напоминавшее ружейное дуло. Рукоятка трости, как уже упоминалось выше, была выполнена в виде собачьей головы; теперь Юсупов небрежным движением большого пальца отвел назад одно из собачьих ушей, и Огинский услышал характерный щелчок, издаваемый обыкновенно взводимым курком.

— Пся крэв! — выругался пан Кшиштоф. — Что все это значит?

Голос его все еще звучал уверенно и даже агрессивно, но это уже было притворство. Схватка была проиграна раньше, чем она началась, и Огинский, имевший огромный опыт тяжких поражений, понял это.

— Я с удовольствием объясню вам, что это значит, если вы уберете свою зубочистку и сядете, — спокойно ответил Юсупов. — В противном случае вместо объяснений вы схлопочете пулю. Судя по тому, что мне о вас известно, ваша смерть никого не огорчит и разыскивать убийцу никто особенно не станет.