Представьте, например, что Эмма Глассгольд и Норберт Вильямс объединились и разработали спецификации устройства для обнаружение и анализа жизни на расстоянии. При необходимости они проконсультируются с другими. Постепенно к ним присоединятся физики, электронщики и остальные для собственно создания устройства и его отладки. Тем временем, профессор Нильсон, вы можете возглавить группу, которая будет создавать инструменты для планетографии на расстоянии. Собственно говоря, логично было бы, чтобы вы возглавили программу в целом.
Суровость слетела с Реймона. Он воскликнул с мальчишеским энтузиазмом:
— Это именно то, что нам нужно! Увлекательная, жизненно важная работа, которая требует от каждого максимума того, что он может дать. Те, чьи специальности не потребуются, тоже будут вовлечены в проект помощники, чертежники, рабочие руки… Я думаю, нам придется переделать грузовую палубу, чтобы разместить там принадлежности… Ингрид, это путь спасения не только наших жизней, но и наших рассудков!
Он вскочил на ноги. Она тоже. Их руки встретились в пожатии.
Вдруг они вспомнили про Нильсона. Он сидел, скорчившись крошечной фигуркой, сгорбившись, дрожа.
Линдгрен с тревогой бросилась к нему.
— В чем дело?
Он не поднял головы.
— Невозможно, — пробормотал он. — Невозможно.
— Да нет же, — настойчиво убеждала она. — Я хочу сказать, вам же не придется открывать новые законы природы, так? Основные принципы уже известны.
— Их нужно применить неслыханным образом. — Нильсон закрыл лицо руками Помоги мне Бог, у меня больше нет разума.
Линдгрен и Реймон обменялись взглядами над его согбенной спиной. Она произнесла несколько слов беззвучно, одними губами. Когда-то он научил ее известному в Спасательном Корпусе фокусу чтения по губам, когда нельзя воспользоваться шлемофоном скафандра. Они практиковались в этом умении, как в чем-то интимном, что делало их еще ближе друг к другу.
«Можем ли мы преуспеть без него?»
«Сомневаюсь. Он — лучший начальник для проекта такого рода. Без него наши шансы в лучшем случае невелики».
Линдгрен присела на корточки рядом с Нильсоном и положила руку ему на плечо.
— Что случилось? — как можно мягче спросила она.
— У меня нет надежды, — всхлипнул он. — Ничего, зачем стоило бы жить.
— Есть!
— Вы знаете, что Джейн… бросила меня… несколько месяцев назад.
Никакая другая женщина не станет… Зачем мне жить? Что у меня осталось?
На губах Реймона сложились слова:
«Значит, глубинной причиной была жалость к себе».
Линдгрен нахмурилась и покачала головой.
— Нет, вы ошибаетесь, Элоф, — тихо проговорила она. — Вы нам не безразличны. Просили бы мы вашей помощи, если бы не уважали вас?
— Мой мозг. — Он сел прямо и сердито уставился на нее опухшими глазами. — Вам нужен мой разум, верно? Мой совет. Мои знания и талант.
Чтобы спастись. Но нужен ли вам я сам? Думаете ли вы обо мне, как о человеческом существе? Нет! Мерзкий тип Нильсон. С ним едва придерживаются правил вежливости. Когда он начинает говорить, каждый норовит уйти под первым удобным предлогом. Его не приглашают на вечеринки в каютах. В лучшем случае, за неимением другой кандидатуры, его зовут стать четвертым партнером для бриджа или шефом проекта по разработке инструментов. И что же вы от него ждете? Чтобы он был благодарен?
— Это неправда!
— А, я не такой ребенок, как некоторые. Я бы помог, если бы был способен. Но мой мозг пуст, говорю вам. Я не придумал ничего нового за последние несколько недель. Назовите то, что меня парализует, страхом смерти. Или разновидностью импотенции. Мне все равно, как вы это назовете.
Потому что вам тоже все равно. Никто не предложил мне ни дружбы, ни просто приятельских отношений, ничего. Меня оставили одного в холоде и темноте.
Что удивительного в том, что мой разум замерз?
Линдгрен отвернулась, скрывая выражение, пробежавшее по ее лицу.
Когда она снова повернулась к Нильсону, она была спокойна.
— Мне трудно выразить, как я огорчена, Элоф, — сказала она. — Отчасти вы сами виноваты. Вы замкнулись в себе. Мы предположили, что вы не желаете, чтобы вас беспокоили. Как не желает, например, Ольга Собески.
Поэтому она и стала моей соседкой. Когда вы присоединились к Хуссейну Садеку…
— Он держит закрытой панель между нашими половинами, — взвизгнул Нильсон. — Он никогда ее не поднимает. Но звукоизоляция несовершенна. Я слышу его и его женщин!
— Теперь мы понимаем. — Линдгрен улыбнулась. — Честно признаться, Элоф, я устала от моего теперешнего существования.
Нильсон издал сдавленный звук.
— Мне кажется, нам надо обсудить личное дело, — сказала Линдгрен. Вы… вы не возражаете, констебль?
— Нет, — сказал Реймон. — Конечно нет.
Он покинул каюту.
Глава 15
«Леонора Кристина» прорывалась сквозь ядро галактики двадцать тысяч лет. Для людей на борту это время измерялось часами. То были часы ужаса, когда корпус корабля дрожал и стонал от напряжения, а картина снаружи менялась от полной тьмы до тумана, ослепительного сверкающего из-за обилия звездных скоплений. Шанс столкнуться со звездой был отнюдь не незначителен; укрытое в облаке пыли, светило могло в мгновение ока оказаться на пути корабля. Обратный тау поднялся до величин, которые нельзя было установить точно и совершенно невозможно было постичь.
Корабль получил временную передышку, пока пересекал область чистого пространства в центре. Фокс-Джеймсон посмотрел в видеоскоп на столпившиеся звезды — красные, белые и нейтронные карлики, двукратно и трехкратно старше Солнца и его соседей; другие, проблескивающие, непохожие ни на что, что люди когда-либо видели или ожидали увидеть во внешних областях галактики — и чуть не заплакал.
— Проклятие, как это ужасно! Ответы на миллион вопросов, вот они здесь, и ни одного инструмента, которым я мог бы воспользоваться!
Его товарищи по кораблю ухмылялись.
— Где ты собрался публиковать результаты? — спросил кто-то.
Возрожденная надежда очень часто проявлялась в виде юмора висельников.
Однако шуток не было на совещании, на которое Будро позвал Теландера и Реймона. Это было вскоре после того, как корабль вынырнул из туманности по ту сторону ядра и направился обратно сквозь спиральный рукав, откуда он пришел. Картина позади представляла уменьшающийся огненный шар, впереди сгущающаяся тьма. Но паруса были подняты, путешествие к галактикам созвездия Девы отнимет еще лишь несколько месяцев человеческой жизни, программа исследований и разработок в области технологии поиска планет была объявлена с большим оптимизмом. В зале происходили праздничные танцы и слегка нетрезвое веселье. Смех, шум шагов и звуки аккордеона Урхо Латвалы слабо доносились вниз на мостик.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});