Оказавшись снаружи, беглецы быстро спустились по парадной лестнице и достигли ворот, пробить которые было невозможно. Прижимая к себе узелок, Казанова уселся возле ворот, раскинув в стороны свои длинные ноги, и заявил, что миссия его окончена. Остается только ждать, когда придут подметальщики и прочие уборщики, а если они по случаю праздников не придут, значит, им суждено умереть с голоду. Слова эти вновь вызвали поток проклятий со стороны Бальби. Казанова же, не обращая внимания на возмущение навязанного ему судьбой спутника, занялся своим внешним видом и переоделся. В этом была большая необходимость, ибо после ползания по крыше и протискивания через дыру с рваными краями одежда Авантюриста превратилась в лохмотья, а ссадины на коленях кровоточили. Переодевшись в свое парадное летнее платье, то самое, которое было на нем в тот день, когда его арестовали, Казанова носовыми платками перевязал коленки, натянул сверху чулки, отчего стройные ноги Соблазнителя тотчас перестали казаться таковыми. Аббат тоже выглядел не слишком свежим, однако костюм его, а главное, кожаные фиолетовые штаны были в полной сохранности.
В шикарной шляпе с золотой пряжкой Казанова, любопытствуя, выглянул в окошко дворца и сразу привлек к себе внимание редких пока еще прохожих, которые, решив, что служитель по рассеянности запер во дворце посетителя, побежали его искать, нашли, разбудили, и тот трусцой побежал к воротам, громыхая связкой ключей. Сжимая в кармане верную заточку, Казанова встал возле ворот, готовый всадить свое оружие в горло любому, кто попытается остановить его. Ворота открылись, Казанова и монах пулей вылетели на улицу. Авантюрист тотчас заспешил к набережной, где стояли гондолы, понимая, что спасения следует искать за пределами Республики. Семенивший за ним монах — видимо, по инерции — упорно твердил: «Идемте в церковь». Но в Венеции церковь не обладала правом убежища, и сбиры свободно арестовывали граждан как на улице, так и в храме. Поэтому Казанова, не обращая внимания на стенания сотоварища, большими шагами двигался к набережной, где нанял гондолу, приказав гондольерам плыть в Местре.
В Местре из-за глупости и беспечности аббата беглецы натолкнулись на шпиона инквизиции, и только решительные и уверенные ответы Казановы спасли их от немедленного ареста. Понимая, что, если дело так пойдет и дальше, они непременно снова угодят в тюрьму, Авантюрист предложил Бальби порознь двигаться к границе Венецианского государства, дабы потом встретиться в первом заграничном городе Борго. Монах отказался, напомнив Казанове, что тот, уговаривая его проделать дыру в его темнице, обещал никогда с ним не расставаться и теперь его, Бальби, судьба неразрывно связана с судьбой Казановы. Видя, что падре вцепился в него как клещ, Авантюрист решил применить силу. Не слушая более причитания и угрозы монаха, он взял свою верную заточку и принялся рыть яму. Через полчаса он прервал гневные излияния монаха и попросил его — как подобает доброму христианину — препоручить душу Господу, ибо скоро он дороет яму и закопает в ней Бальби живьем. Впрочем, если аббат окажется сильнее, значит, он закопает тут Казанову.
Сначала монах даже не понял, о чем, собственно, идет речь, а когда сообразил, живо взял отданные ему венецианцем деньги и припустился бежать, на прощание пообещав ожидать Казанову в Борго. Избавившись от злонравного и глупого спутника, Авантюрист вздохнул полный грудью: только теперь он почувствовал себя окончательно свободным и уже не сомневался, что ему удастся покинуть Республику.
Казанова действительно благополучно покинул пределы Венецианской республики. Возле самой границы с ним произошла история, которая, будь на месте Авантюриста кто-нибудь другой, вполне могла бы завершиться весьма плачевно. Усталый, голодный, без гроша в кармане, Казанова ощущал живейшую потребность в отдыхе и хорошем обеде. Заметив на пригорке добротный дом, он решил направить свои стопы к нему, по дороге поинтересовавшись у работавших в поле крестьян, кому он принадлежит. Костюм его, хоть и изрядно помятый, выдавал в нем знатного сеньора, поэтому никаких подозрений расспросы его не вызвали. Однако сведения, полученные им, были неутешительны: дом принадлежал начальнику местных сбиров. Благоразумие подсказывало обойти его стороной, однако голод брал свое, и беглец дерзко направился к дому из красного камня. И снова Фортуна улыбнулась Казанове: хозяина не оказалось дома, он вместе с вверенным ему отрядом был отправлен на розыски двух беглецов, сбежавших несколько дней назад из Пьомби, а молодая хозяйка приняла Авантюриста за дальнего родственника мужа. Разумеется, Казанова не стал отрицать приписанного ему родства и благодаря своему поистине фантастическому таланту слушать и слышать не только что, но и как говорят вокруг него, сумел ни разу не попасть впросак. Три дня, пока супруг очаровательной селянки разыскивал беглеца по полям и лесам, тот отдыхал у него в доме, отъедался и залечивал многочисленные ссадины и царапины. В конце концов, заняв немного денег у «родственников», Казанова нанял экипаж и доехал до Борго, где его уже ожидал падре Бальби. Из Борго беглецы направились в Больцано, где Казанову должен был ждать денежный перевод от Брагадина. Авантюрист успел сообщить приемному отцу о побеге и попросить прислать ему денег на адрес тамошнего банкира. Брагадин прислал Казанове сто цехинов, и тот, получив их, сразу же приобрел новое платье себе и Бальби.
Ни один побег из Пьомби не имел такого резонанса, как бегство Казановы. Авантюрист превратил его в занимательнейшую историю, которую он в течение сорока лет с неизменным успехом рассказывал в европейских салонах, не пропуская ни единой подробности и тщательно описывая каждый свой шаг на пути к свободе. История его побега надолго стала главным блюдом кухни Казановы-рассказчика. Венецианец настолько дорожил ею, что когда государственный секретарь герцог де Шуазель попросил коротко поведать ему о побеге, Казанова отказался, мотивируя это тем, что без деталей история эта потеряет всякий смысл и интерес. Поэтому, когда курфюрст Кёльнский обратился к нему с просьбой рассказать о своем побеге, Авантюрист сразу предупредил его, что рассказ займет не меньше двух часов. А дабы память не подвела рассказчика, он доверил свое повествование бумаге и в 1788 году в Праге издал историю своего побега из Пьомби отдельной книжечкой, которая называлась «История моего побега из тюрьмы Венецианской республики, что прозывается Пьомби».
Споры относительно правдивости рассказа Авантюриста начались сразу же после его публикации и продолжаются и сейчас. Нет ясного ответа на вопрос: бежал ли Казанова исключительно благодаря собственным талантам и удаче, или же ему активно помогал Брагадин? Одним из первых подверг сомнению удачливость Казановы итальянский писатель и филолог прошлого столетия Уго Фосколо[39], утверждая, что побег был совершен на цехины Брагадина. Современные исследователи, напротив, полагают, что освобождением Казанова обязан исключительно самому себе. В архивных документах были обнаружены записи, где стражники называли бегство Авантюриста чудесным… Скорее всего, истина находится где-то посредине. Не исключено, что, не сумев спасти приемного сына от ареста, Брагадин постарался помочь ему бежать, тем более что в «Мемуарах» Казанова упоминает о попытке своего приемного отца подкупить тюремщика Лоренцо. Но было ли бегство Казановы совершено с чьей-то помощью или же вовсе без оной, знаменитым оно стало исключительно благодаря вдохновенному рассказу Авантюриста, многократно им повторенному, а потому запомнившемуся всей Европе. Даже если бы побег Казановы окончился неудачей, вдохновенное описание приготовлений к нему непременно прославило бы рассказчика. Но если бы великий Авантюрист окончил свои дни в Пьомби, вряд ли его современники сочли бы необходимым донести его рассказы до потомков…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});