— Понравится? — Она выглядела столь ошеломленной, что он чуть не рассмеялся.
— Даю вам слово.
— Но вы не понимаете. — Она прикусила губу, глубоко вздохнула. — Видите, даже перед тем, как он… я ожидала, что будет больно, и уже ни на что не годилась. Видите ли, я вела себя неловко. Наверное, была холодна.
— Что?
— Я очень виновата. Стараюсь, но мне трудно, дна ла; что вы будете разочарованы, что бы я ни делала. Думаю, у вас была очень красивая и опытная любовница, поэтому я не стала бы возражать, если вы решите вернуться к ней. — Он заметил, как она сглотнула, по ее горлу пробежали конвульсии. — Ну, не стала возражать, но знаю, что сама виновата, поэтому не стала бы упрекать вас.
— Кто вам это сказал? Рейф. — Он разозлился не на шутку, затем увидел ее глаза и взял себя в руки.
Белла заметила по глазам Эллиотта, что его гнев стихает, и глубоко вздохнула. Она не должна плакать, это лишь снова разозлит его. Она призналась в собственной несостоятельности как жены, а теперь подтвердилось худшее. Нет, дело не только в этом. Скоро она располнеет, как кит, и станет еще неуклюжее. Эллиотт постарается не говорить о ее внешности, но ведь он добрый и успокоит ее.
— Арабелла, Рейф был эгоистом, алчным и бесчувственным. Он с самого начала решил соблазнить вас, намереваясь потом бросить. Его нисколько не волновала ваша судьба. Когда он добился того, что хотел, ему меньше всего стала нужна женщина, считавшая себя влюбленной, надеявшаяся на него. А избежать этого можно было легче всего, проявив жестокость, ранив вас в сердце так же, как он жестоко ранил ваше тело.
— Он соврал? — Но Рейф разозлился на нее, и это был не притворный гнев.
— Да. Именно. Я так не поступлю. Вам я врать не стану. Вы не классическая красавица, но я считаю вас прелестной, грациозной и очаровательной. Я желаю вас. Когда я говорю такие слова, вы должны либо верить мне, либо назвать лжецом.
— О! — Прелестная? — Я верю вам, Эллиотт. — Его глаза говорили правду. — Но…
— Вы были девственницей. Конечно, не знали, как поступить, как все это будет, как должно быть. Это он должен был проявить нежность, предупредительность, терпеливо показать, чего жаждет ваше тело, как вы можете доставить ему удовольствие.
— Разве я не должна была постичь это своим умом?
— Разумеется, нет. Ваше тело само кое-что умеет, но разум этого не знает. Вы умеете плавать?
— Да. Мама научила нас плавать в мельничном пруду. Это было давно. — «Когда одним жарким летом папа надолго уехал. Мама, Мег и маленькая Лина…»
— Вы ведь научились не сразу?
— Нет, конечно.
— А что произошло, если бы она схватила вас за волосы и бросила в глубину?
— Наверное, страшно испугалась бы, стала молотить руками и утонула бы. Эллиотт, вы хотите сказать, что в любви то же самое?
— Да, — он прислонился спиной к столбику кровати. Белла догадалась, что он старался не задеть ее, — то же самое.
Белла почувствовала огромное облегчение. Значит, она вовсе не виновата. Мысль о том, что она может доставить мужу удовольствие, что любовь способна принести ей радость, захватила дух.
— Значит, целоваться все равно что шлепать по воде у берега?
— Не исключено. А может быть, нырять в глубокую воду. Арабелла, нам торопиться некуда, времени много. Будем учиться. Я только прошу вас быть честной и говорить мне, что вы чувствуете.
— А что, если нам начать прямо сейчас? — Белла осмелела. — Вы разрешите попытаться любить вас?
— Да. — Его ответ прозвучал так, будто ему трудно дышать.
Недолго думая, она выбралась из-под одеял и переместилась в конец постели.
— Тогда вы должны снять халат.
— Вы сами снимите его.
Белле стало страшно. Она потянула за узел, сняла халат.
— Хотите, я лягу? — спросил Эллиотт, и уголок его рта дернулся.
— Да, пожалуйста. — Он немного заигрывал, но не смеялся над ней. Оказавшись перед обнаженным мужчиной почти двухметрового роста, Белла не знала, с чего начать. Ей показалось безопаснее начать с верхней части тела. Белла знала, что целоваться ей по силам.
Она легла с правой стороны от Эллиотта, осторожно коснулась его плеча и наклонилась, собираясь поцеловать его в уста. Ее смущало то, что она оказалась сверху и чувствовала жар его тела под собой. Его волосы щекотали груди, но так было безопаснее, нежели лежать под его тяжелым телом. Раньше Эллиотт целовал ее в шею, плечо. Наверное, ему понравится, если она поступит с ним так же.
Белла дала волю устам и почувствовала, насколько его тело приятно на вкус, к тому же она испытает удовольствие, касаясь атласной кожи, под которой играли мускулы. Похоже, Эллиотту нравилось то, что она делала. Ее рука нечаянно скользнула по его соску, тот тут же напрягся.
— Ой, извините.
— Не извиняйтесь, — сказал Эллиотт, касаясь ее. — Видите, вы нашли применение губам, — заметил он.
Затаив дыхание, Белла опускалась вниз, целуя его. Как странно доставлять ему удовольствие, такие ласки ей тоже приносят наслаждение. Ее груди набухли и обрели чувствительность, соприкасаясь с телом Эллиотта, а внизу живота она почувствовала нараставшую боль от приятного желания.
Белла опустилась ниже, коснулась жестких волос, горячей плоти. Застыла. Эллиотт взял ее за руку и приблизил к своему возбужденному достоинству.
— Держите крепко, — приказал он. Она послушалась, он перестал говорить игривым тоном. — Вот так, Арабелла.
Она подняла голову. Он закрыл глаза, опустил голову на подушку, будто испытывал боль, однако глухой стон, вырвавшийся из его уст, говорил об удовольствии. Когда она позволила ему показать, что делать с рукой, он ахнул.
«Я трогаю своего мужа, и ему это нравится. Я все же что-то умею и не такая уж неловкая». Было так хорошо, так приятно, но она не знала, что делать дальше.
— Эллиотт?
Он открыл глаза и взглянул на нее, его ярко-голубые глаза стали почти черными, веки прикрылись, губы чуть раскрылись. Оба долго смотрели друг на друга, затем он перевернулся, увлекая ее за собой. Белла очутилась под ним.
— На этот раз медленно, — пробормотал Эллиотт и начал входить в нее.
Белла впервые с удовольствием почувствовала, что ее тело раскрывается, и принялась ласкать его. Она сможет плотнее прильнуть к нему. Его движения стали медленными, она возжелала его, захотела, чтобы он вошел в нее решительным и властным движением.
— Эллиотт, пожалуйста.
Он овладел ею полностью и вошел в ритм, вознесший ее вверх, — в пространство, наполненное ощущениями и безудержной страстью. Белла почувствовала, как его рука опустилась вниз между их телами и стала ласкать ее, чувственный узелок запульсировал от такого блаженства, в глазах потемнело. Она потеряла власть над собой и ринулась вниз.