После такого решения капитан-наставник устроил нам на судне разнос по полной схеме. Мало того, что на нас пытались свалить всю вину ещё до суда, так теперь срывали зло за свои грехи. Ругался он матерно и долго, брызгая слюной и фыркая носом. Стращал всеми карами небесными и даже обещал совершить с нами половой акт в извращённой форме. Но хорошо ещё на контору не повесили возмещение ущерба (соседний пароход отремонтировали за счёт страховки), а то бы он нас сожрал прямо со всеми потрохами. Поорал, поматерился, да ни с чем и уехал. А нас намного подлатали, снабдили новыми швартовами, и плеснули нам в танки немного топлива.
Но такое отношение родной конторы, которой я верой и правдой служил столько лет, меня огорчило. Вкалываешь как ломовая лошадь, тратишь нервы и здоровье, а тебя говном поливают и на бабки опускают. «Ладно!» - думаю сам себе - «Я с вами ещё посчитаюсь, пока не восполню материальную потерю и моральный ущерб, не уволюсь!». Как раз ремонтники, которые нас ремонтировали, попросились жить на судне и питаться за определённую плату. Всё дешевле, чем в гостинице. Отлично! Этого-то мне и надо. А бригада у них большая, они ведь
ремонтировали и другие суда. Места на борту хоть отбавляй, лишь бы денежки платили. Всем от этого хорошо. И я рассчитался с долгом, и экипажу перепало, и капитан на водку не тратился. Были и ещё кое-какие делишки, так, по мелочи, но с согласия капитана. «Почистили» немного пароход, хотя и до нас его обчищали основательно. Так мы и простояли до весны.
А меж тем усиленно велись переговоры по продаже судна частному судовладельцу. И уже казалось бы договорились, и мы себя уже считали в его компании, как вдруг дела повернули в другую сторону. Примерно за неделю до подписания окончательного договора о купле-продаже судна на борт заявился наш капитан-наставник с толпой каких-то мужиков. Все деловые блин. Крутые как варёное яйцо. Среди них были даже два адмирала и полковник. Несколько раз они приезжали к нам, вели долгие переговоры в каюте капитана, с непременным банкетом, и потом пьяные разъезжались восвояси. Сволочи! Экипаж последний хрен без соли доедал, а они жрали от пуза и пропивали огромные деньги. Оказалось, это были новые претенденты на наше судно. Какая-то столичная фирма решила взять нас в аренду для добычи железо-марганцевых конкреций в Балтийском море. Прежнего покупателя отфутболили, хоть он и пытался потом вернуть почти свой пароход. Видно новый вариант конторе нравился больше.
Попили они, поели и разбежались. Остался один из адмиралов, кстати отставной, и наш капитан-наставник Суровов Борис Борисович. Так вот этот отставной адмирал попытался разводить бурную деятельность на борту. Он заявил, что теперь мы будем по утрам строиться на подъём и спуск государственного флага. Так же будет развод на работы. И чтобы члены экипажа приветствовали его, становясь по стойке «смирно». Вот тебе раз! Мы что на военном флоте? Сначала без скандала просто игнорировали его приказания. В самом деле, кто он такой? Нас ещё не передали им в аренду. Но когда этот толстенький и маленький человечек стал орать на нас и требовать неукоснительного выполнения его приказов, ему сначала вежливо объяснили, что не собираются этого делать. У нас есть своё руководство. А потом просто стали посылать его на х… без разговоров. Он визжал от злости, жаловался капитану и Суровову, но добиться повиновения не смог. Наши начальники, конечно, не одобряли в открытую поведение экипажа, но и не заставляли нас выполнять приказы визгливого отставника. Хотя фактическим начальником остался только капитан-наставник. Частые банкеты довели нашего Капронова до свинского состояния, и он был снят с должности за пьянку. Хотели его сразу отправить домой, но предстоял переход в родной порт, и его разжаловали в третьи помощники. Михал Михалыч не особо расстроился. Продолжая прикладываться к рюмочке с подожжённым лавровым листом, кое-как выполнял новые обязанности.
Тяжело шли приготовления к предстоящему переходу вокруг Европы. Кое-как наскребли экипаж. Что-то подремонтировали, немного пополнили судовые запасы. Приехал новый капитан и с первых дней тоже ударился в запой. Капитан-наставник опять психовал и матерился. Мало того, что оба капитана алкаши, так ещё и контора не выделяет достаточных средств на подготовку перехода. Стандартное «Давай, старик, как-нибудь сам» выводило его из себя: «Да как же я тут один, без агента буду готовить этот долбанный переход? Денег не дают, а я выкручивайся. Я ведь ехал сюда только показать фирмачам судно, а попал в такую жопу. Разве можно что-нибудь сделать с этим сбродом?!» - возмущался Борис Борисович. Да родной, не сахар! А как же мы тут выкручивались столько месяцев? Про то, что старик должен выручить бедненькую контору, я уже наслушался, а теперь ты послушай.
С огромными усилиями удалось всё же получить разрешение Регистра на разовый переход. Судно с грехом пополам могло выйти в море. Был назначен день отхода. Руководство нашей конторы заставило капитана-наставника отправиться с нами в плавание. Доверять судно новому капитану было опасно, а увольнять и присылать нового было поздно. Пусть будет номинальная единица. Если что, будет на кого свалить вину. А вот Суровову этот вариант совсем не понравился. Он ругался по телефону с отделом флота, но отвертеться не смог. И опять всё его раздражение выливалось на экипаж, а вернее на штурманов, ведь на мостике мы с ним встречались чаще. Вообще, настроение было ниже колен. Мало того, что пароход еле дышал на одном двигателе, второй-то сдох окончательно, так ещё эта постоянная нервозность на мостике. Зато капитану было всё по хрену. Он пьяный и довольный бродил по коридорам или просто загорал на палубе. Весна на юге была в разгаре и погода стояла изумительная. Это только и радовало. Может хоть по югам проскочим без осложнений.
И правда, южными морями прошли без происшествий. Хотя был казус в начале пути. На подходе к Босфору выяснилось, что за судном числится долг ещё со времён челночных походов. И если сейчас не расплатиться, то турки нас не пропустят в Средиземку. И сумма-то мизерная, всего триста долларов. Связались с конторой, а оттуда: «На перевод валюты уйдёт много времени, простой на рейде обойдётся дороже. Заплатите агенту наличными, а мы потом вернём вам». Ну блин, опять двадцать пять! Ну и бардак! У капитана денег не оказалось, а ведь были. Борис Борисович чуть не выкинул его за борт от злости. Пропил засранец! А что делать? А делать нечего. Придётся собирать по крохам у экипажа. Как ни странно, но нищий экипаж наскрёб нужную сумму и турецкая сторона разрешила проход проливами.
Капитан-наставник был опытным моряком и грамотным судоводителем. Он уверенно вёл судно проливами без лоцмана, но очень нервничал, когда барахлил двигатель. А двигатель еле тянул и в море глох не единожды. Тогда массивная фигура Суровова металась по мостику, извергая громы и молнии. Поминутно он хватался за трубку телефона и с матерными криками требовал от механиков срочного запуска двигателя. Бедные механики. Они сбивались с ног, чтобы больной двигатель всё же работал. В машинном отделении температура за 60 градусов, а у них там постоянные авралы. Каждый день что-нибудь ломалось, а они чинили, чинили, чинили. И за это никакой благодарности. Но впереди предстояло ещё одно испытание.
Когда вышли из Гибралтара и стали подниматься на север, погода заметно ухудшилась. А в Бискае нас прихватил шторм. Штормовать носом на волну не стали, топлива мало. Решили идти дальше, несмотря на сильную бортовую качку. И однажды заложило так, что двигатель встал окончательно. Вот тут стало жутковато. Вспомнился первый рейс. Шторм, правда, был слабее, чем тогда, но нас неминуемо несло к испанскому побережью. Как всегда капитан-наставник психовал, орал на всех матом, бегал по мостику и не принимал никакого решения. Даже капитан протрезвел и поднялся на мостик. Он-то и предложил дать сигнал бедствия, если двигатель не удастся запустить до входа в территориальные воды. Иначе нас выбросит на скалы, при таком-то ветре. Суровов обругал капитана последними словами, но всё же связался с конторой и запросил разрешения на подачу сигнала бедствия. Начальство было в панике, и ответило категорическим отказом. Людей-то спасут бесплатно, а вот за спасение судна придётся платить, а оно того не стоит. Но если его не спасать, оно разобьётся о скалы и тогда придётся платить за возможный ущерб экологии. В ходе переговоров даже было высказано предложение: в экстренном случае экипаж спасти, а судно затопить. Но это только в крайнем случае. Атмосфера накалялась. Все надеялись на лучшее, но готовились к худшему варианту. А спасаться на шлюпках в такую погоду - это, я вам скажу, процедура не из приятных, да и небезопасно опять же.
Но худшего варианта не случилось. И на этот раз Нептуну не понадобилась наша жертва. Буквально на границе территориальных вод механики запустили двигатель. И когда нервно задрожала палуба под ногами, корпус привычно завибрировал, а из трубы потянулся шлейф жидкого дыма, все вздохнули с облегчением. Потихоньку добавляя ход, судно вышло на курс. Идти теперь приходилось почти против волны. Это замедляло движение, но качало значительно меньше. Так, неторопясь, вразвалочку, а вернее прихрамывая, мы проскочили в Ла-Манш. До дома уже рукой подать.