На следующее утро мы с ним стояли на Хай Хэмс. Мистер Арнотт поплевал на ладони, взял косу, плавно взмахнул ею – и первая полоса золотых колосьев упала на землю. Начался истонский сбор урожая. Когда первая дорожка была открыта вручную, крепкие плечи лошадей навалились на упряжь и потащили сноповязалку по жнивью. Мистер Арнотт снял шапку, чтобы вытереть пот со лба, затем обернулся к женщинам и начал отдавать распоряжения. Убедившись, что каждая знает, что делать, он вызвал солдат и повел их на следующее поле.
Весь остаток дня я была очень занята. Мы считали, что продумали все заранее, но, конечно, многое не предусмотрели. Возникли проблемы, с которыми требовалось разобраться, решения, требующие принятия, ссоры, которые нужно было сгладить – от раздраженного высказывания Элен, сердито уставившейся на Марту и Мод: «Моя леди, эти две склочницы хуже всех детей, вместе взятых», до замечания мистера Арнотта: «Кое-кто из этих солдат думает, что явился сюда в отпуск. Взгляните-ка на этого чурбана – снял рубашку! Разве он не знает, что солома царапается, а солнце жжет?»
– Я пойду и поговорю с ним, мистер Арнотт. В крайности, у Клары есть смягчающая мазь.
После обеда у Танцора отвалилась подкова. Воздух вокруг мистера Арнотта накалился.
– Сайке отведет его в кузницу. Этот Танцор слишком норовист, чтобы доверить его мальчишке...
У нас было четыре лошади для сноповязалки, поэтому Сайке ушел с Танцором в кузницу, но напарник Танцора, Гордец, был жеребцом и тоже нуждался в твердой руке. Им вызвался управлять один из солдат, сказавший, что ездил верхом прежде. Мистер Арнотт успокоился, но ненадолго.
– Ездил верхом прежде! Вы только взгляните на него, моя леди!
Но я смотрела не на сноповязалку. Заметив, что Мэри Тайсон взглянула через поле и подтолкнула Джейн Чандлер, я проследила за их взглядами и увидела Фрэнка.
Он шел по жнивью прямо ко мне и улыбался, солнце сияло золотом на его волосах, голубые глаза на загорелом лице смотрели только на меня. Голос мистера Арнотта звучал рядом со мной, но, казалось, уплыл на сотни миль отсюда. Я слышала только один голос, сказавший:
– Привет, Эми, как дела? – улыбка Фрэнка стала еще шире.
Я что-то пробормотала в ответ, а мистер Арнотт приподнял шапку:
– День добрый, мой лорд.
– Добрый день, Арнотт. Как урожай? Вижу, вы завербовали на помощь группу амазонок, – Фрэнк заразительно засмеялся.
Мистер Арнотт хмыкнул.
– Они неплохо работают – но посмотрите вот на этого, – он показал на солдата, садящего верхом на Гордеце. – Сказал, что умеет ездить верхом! Может быть, он и может молоко возить на осле, но уж будьте уверены, на сноповязалке да с такими лошадьми от него нет толка. Будет просто счастье, если он кое-как продержится до возвращения Сайкса.
– Хотите, я возьмусь за это вместо него?
– Если можно, мой лорд, – обрадовался Арнотт. – Это была бы большая помощь.
– Держи, Эми! – фуражка Фрэнка перешла ко мне, а за ней – военный китель. Затем Фрэнк стремительно пошел по полю, мистеру Арнотту пришлось ускорить шаг, чтобы успеть за ним. Я смотрела, как он вскочил в седло, как уверенно взял поводья в руки, как его прямая, стройная спина стала удаляться от меня.
Солдат сконфуженно пробормотал:
– Прежде я всегда ездил со стременами.
– Это его светлость – но он может обходиться без них. Он умеет управляться с лошадьми, умеет.
И Фрэнк умел, умел. Я наблюдала за ним, сжимая жесткий козырек его офицерской фуражки так, словно не хотела никогда выпускать ее из рук. Затем я пошла под вязы и уселась в их тени. Нелла улеглась рядом со мной.
Я, оставалась там около часа, глядя, как Фрэнк правит сноповязалкой, медленно ползающей туда и обратно по полю. Я сказала себе, что должна остаться, потому что он оставил под моим присмотром фуражку и китель, хотя знала, что не это – настоящая причина. Я осталась, потому что не могла отвести от него глаз. В своем хаки он казался золотым под лучами солнца – если бы сам Аполлон спустился с неба, чтобы помочь с уборкой урожая, он выглядел бы точь в точь, как Фрэнк. Поэтому я и осталась, посмотреть на него.
Другие женщины тоже наблюдали за ним. Я видела, как они иногда разгибали спины и как бы случайно бросали взгляды на него – а затем на меня. Но я сидела в тени вяза, прижимая к груди его китель словно ребенка.
Мистер Сайкс пришел с Танцором, лошадей сменили, а взмыленную пару повели отдыхать. Мужчина с жатки взял жбан с сидром и протянул Фрэнку. Загорелая шея Фрэнка вздрагивала, когда он глотал, затем он вернул жбан и вытер рот тыльной стороной ладони. Слово, вспышка смеха – а затем он пошел к краю поля, где сидела я. Он уселся рядом со мной на траву и через мгновение растянулся в тени вяза.
– Вот я и нагулял аппетит перед ужином, на который ты пригласишь меня, Эми – потому что для чая уже слишком поздно.
– Будет только тушеный кролик и вареники.
– Боже мой, неужели твоя новая кухарка не могла приготовить ничего получше?
– Она очень занята приготовлением еды для сборщиков урожая, – то же самое будут есть и солдаты.
– Ну, раз я сегодня тоже сборщик урожая, то, наверное, должен есть их скромную пищу.
Перевернувшись за живот, Фрэнк сунул в рот соломинку и прищурился, скосив на меня взгляд.
– Как ты, Эми? Вижу, что красива, как всегда. Лето идет тебе – твои волосы выгорают до золотого оттенка, а глаза делаются такими теплыми и нежными. Ох, ты, она краснеет! – Фрэнк рассмеялся. – Кажется, мне очень легко разрумянить тебя, мой спелый, золотистый персик!
Он сел на корточки, затем мгновенным движением поднялся на ноги и подал мне руку.
– Вставай, Эми. Я попросил Сайкса позже привести мою лошадь к особняку, поэтому провожу тебя домой, а там ты организуешь мне ванну – или я не захочу ужинать тушеным кроликом и варениками.
Я выпустила руку Фрэнка сразу же, как встала на ноги – мне вообще не следовало бы принимать ее. Кроме того, за нами наблюдали женщины. Он шел рядом со мной, широким, легким шагом, пока мы не дошли до тропинки.
– Мы пройдем этим путем – на дороге толпятся телеги, – сказал Фрэнк. Мы с Неллой послушно последовали за ним. Когда тропинка пошла под гору, он спросил меня: – Помнишь, Эми, как мы по утрам встречались с тобой в парке?
– Да, помню.
– Тогда ты тоже всегда приходила с собакой. Давай притворимся, что Нелла – это Граф. – Нелла трусила позади меня – это было похоже на топот больших лап Графа. – И давай представим, что ты снова шустрая горничная леди – сколько же лет тебе было тогда?
– Семнадцать, восемнадцатый шел.
– Ты и сейчас не выглядишь старше, здесь даже и притворяться не нужно. А мне было двадцать два, и весь мир лежал у моих ног – один длинный, сплошной путь веселья, восторгов и наслаждений. Давай притворимся, Эми! – Фрэнк улыбнулся мальчишеской улыбкой того золотого лета. Увидев ее, я снова стала семнадцатилетней, когда мы оба были свободными от груза грехов и сожалений, свободно гуляли вместе, свободно смеялись вместе – и свободно любили друг друга. Фрэнк, вспоминая, рассказывал мне о приемах, балах и крикетных матчах, а я слушала и с обожанием глядела на него. Так мы шли по тропинке, пока не дошли до ограды.