Читать интересную книгу Божья кара - Виктор Пронин

Открыв глаза, она некоторое время смотрела в потолок, потом осторожно высвободилась из объятий Амока, села и только сейчас, взглянув на него, резко отодвинулась...

Проснулся и Амок. Протянув руку, положил ладонь ей на бедро. Наташа не пошевелилась.

– Так это был ты? – проговорила она наконец.

– Почему был... Я и сейчас есть.

– И давно ты здесь?

– С вечера...

– Так мы всю ночь...

– Вроде того.

Наташа долго молчала, оглядывая стены с солнечными зайчиками, которые к тому времени сделались уже золотистыми, кружевными, повторяя узор занавесок. Отдернув ситцевую шторку, Наташа убедилась, что Лиза еще спит, как и спала, видимо, всю ночь, снова задернула занавеску, набросила на плечи халат.

– Хорошо же я набралась вчера... Даже не заметила, как... Похоже, надо завязывать... Если так дальше пойдет... – И тут какое-то яркое пятно чуть в стороне, в углу, привлекло ее внимание – солнечный зайчик, достигнув наконец шкафа, упал на паруса кораблика и, высветив их, сделал почти алыми. На фоне серых обоев, многократно залитых потеками дождевой воды, вздувшихся и перекошенных, на фоне желтоватых разводов и пятен от висевших когда-то здесь рамок, настенных часов, чьих-то фотографий и прочих следов чужой жизни паруса выделялись ярко и празднично.

– Ни фига себе, – пробормотала Наташа и, вскочив с дивана, на ходу запахивая халат и завязывая узел на пояске, подошла к шкафу. Подняв руку, она легонько, кончиками пальцев, коснулась парусов. – Ни фига себе, – повторила она и обернулась к Амоку. И опять он увидел то, что несколько дней назад поразило его в музее Грина, – ее глаза были полны слез. Она не плакала, нет, просто глаза ее были наполнены слезами. – Твоя работа? – каким-то смазанным голосом спросила она.

– Саша помог.

– Так. – Наташа подошла к столу, сдвинув табуретку, присела, подняла глаза и...

И тихо ахнула.

На столе стоял граненый стакан Грина. Непривычно широкие грани делали его чуть приземистым, он казался устойчивым и надежным не только на этом столе, не только на жиденьком столике в маленькой хате Грина, он, ребята, придавал надежность всей нашей зыбкой, полной случайностей жизни.

Рядом стояла бутылка водки старой, прежней, давней какой-то формы, которая не появлялась на прилавках лет пятьдесят. Из таких бутылок пили водку во время войны, в лихие послевоенные годы, и вот она снова на столе.

– Ржаная, – прочитала Наташа.

– Ты же хотела выпить из этого стакана, – пояснил Амок. – Водки.

– Ну не одна же!

– Так вот он я...

– А чего развалился весь голый?! Срам-то прикрой!

Амок не заставил себя ждать, и через минуту-вторую стол был накрыт. Из закуски нашелся хлеб, фиолетовая коктебельская луковица, соль в надколотой чашке и огурец.

– Никогда не сидела в четыре утра за более роскошным столом, – сказала Наташа.

Ополоснув гриновский стакан под рукомойником и протерев его куском оторванной от рулона туалетной бумаги, она водрузила его в центре стола и властно указала пальцем – наливай!

Ребята, вы когда-нибудь пили водку из граненого стакана в четыре утра, закусывая хлебом, отрывая зубами куски от луковицы и чувствуя, как под вашими зубами они хрустят и там, во рту, брызжут сладким соком, наполняя жизнью ваше молодое усталое тело?

Почему усталое?

А потому.

Вы когда-нибудь пили водку в четыре утра из граненого стакана с женщиной, от одного вида которой в душе рождается горестный стон, который потом не затихает в вас годами и дает силы выживать в нашей суетной и зависимой жизни, пили?

Вы когда-нибудь пили в четыре утра водку, заедая ее сладким фиолетовым луком? Пили со всесокрушающим чувством правоты, потому что в эти минуты вы заняты единственно нужным, правильным и праведным делом – пьете водку, пили? Вы смотрите в хмелеющие глаза сидящей рядом с вами женщины, чувствуете хмель в собственных глазах и понимаете – жизнь удалась. Что бы ни случилось с вами потом, когда закончится это утро, вы уже не беспомощны, вы сильны и уверены в себе, вы преодолеете любое унижение, любое бедствие и позор, не растеряетесь, когда на вас свалится богатство, когда подстережет бедность...

Не потому, что вы пьете водку в четыре утра из граненого стакана, а потому что вам выдалась ночь любви и справедливости. Это не с каждым бывает, не каждый выдержит, не каждый решится рискнуть, подготовить и исполнить такую ночь. Вспомните беспамятство Амока на холодной гальке ночного пляжа, в зарослях парка Дома творчества, его безобразный, отвратительный обезьяний рев, когда разбежалось шашлычное землячество, вспомните...

И к этому надо быть готовым, и через это надо пройти...

Высшие силы услышали рев боли и беспомощности и позволили состояться этой ночи. А то, что в какой-то момент Амока приняли за другого... Это такой пустяк! Ведь он-то Наташу не принял за другую... И она, осознав случившееся, не отшатнулась, не спохватилась...

Когда Амок, вылив в безмерный гриновский стакан остатки водки, поставил бутылку на пол, Наташа поднялась, подошла к нему, села на колени и прижалась мокрым лицом к его лицу.

– Спасибо тебе, Амок, за это утро. И за ночь спасибо, несмотря на маленькое недоразумение... Оно только украсило эту ночь. Мы оба с тобой заслужили... Грин сыграл в моей жизни пагубную роль, но я его не корю. Он своими алыми парусами дает ложную систему ценностей. Сказка красивая, но следовать ей нельзя... Эта его полоумная Ассоль стоит у меня перед глазами, как какое-то наваждение... Я не могу выйти замуж, как выходят все бабы... Я могу выйти замуж только с каким-то кандибобером. – Наташа вытерла свое мокрое лицо ладошками и пересела на табуретку.

– Так эти алые паруса тебя до сих пор цепляют?

– Ха! Цепляют! Они гудят во мне, как гудят паруса, наполненные ветром! Не затихая!

Не зная, как еще выразить Наташе свое понимание, Амок придвинул к ней поближе стакан и огрызок луковицы. Наташа механически, думая о чем-то своем, взяла стакан, подержала его в руке и выпила все, что там было.

– Ой! – весело воскликнула она. – Я же тебе не оставила!

Амок молча поднялся, подошел к шкафу, на котором красовался кораблик, открыв дверцу, вынул точно такую же бутылку водки и поставил ее на стол.

– Слушай! Да ты же обалденный мужик!

– С кем поведешься, с тем и наберешься, – невозмутимо ответил Амок, сковыривая пробку – у этой бутылки и пробка была сделана на старый, еще военный манер. – Не забудь, на двоих наливаю, – предупредил Амок. – А то опять все выхлестаешь. Присматривать за тобой надо, особенно на второй бутылке.

– Слушай, у меня есть вареная картошка... Будешь?

– Вареная картошка с огурцом... Что может быть лучше в половине пятого утра!

На этот раз они выпили по глотку, зажевали холодной картошкой, похрустели огурцом.

– Знаешь... – Наташа помолчала. – Время еще раннее, Лиза будет спать до девяти... Давай приляжем, и расскажу тебе, как пыталась замуж выйти.

– И ни разу не вышла?!

– Не получилось. – Наташа, не снимая халата, легла поверх одеяла, рядом пристроился Амок – в джинсах, но без рубашки.

– Так годится? – спросил он.

– Стерплю. – Наташа едва ли не первый раз собралась что-то рассказать о себе – растрогал ее Амок своими подарками. – Так вот, собралась одна дура замуж. И парнишка ничего вроде был. Не знаю, на самом деле влюбился или слишком уж привязчивым оказался. Все как у людей – заявление подали, свадьба, стол накрыли, гости собрались. А его мамаша, трепетная такая тетка, прониклась ко мне, я тоже к ней привыкнуть успела... И перед самым застольем решила она показать свадебные подарки, которые они с мужем своим нам купили для будущей жизни... Завела в комнату и показывает... Стиральная машина, посудомойка, микроволновка, газовая плита, набор чистящих, драющих, противотараканных, противомышиных, противокрысиных порошков, пасты, эмульсии... И из всего этого будет состоять моя жизнь?! – ужаснулась я. Подмигнула тихонько знакомому парню, у него машина была, он все понял. Следом за мной вышел во двор, и, пока кто-то о чем-то догадался, мы были уже в Феодосии. Свадьба славно погуляла, жених, как мне потом передавали, переживал, но мы с ним больше не встречались.

– Суровая ты невеста, – проговорил Амок.

– Отшатнешься?

– А это уже не от меня зависит. Не смогу.

– Тогда рассказываю о следующей своей попытке. Только ты для начала приподнимись и дотянись до стакана на столе... Там еще что-то осталось. – Наташа взяла стакан, сделала глоток, проследила, чтобы и Амок не уклонился. – Ну, что... Опять свадьба, гости, веселье, дым столбом... А мой будущий муженек догадался пригласить свою бывшую подружку. Ах так! – сказала я. И затащила эту несчастную девчушку в отдельную комнатку, нарядила ее в свое свадебное платье, на себя напялила какой-то халатик, вроде вот этого... А застолье уже гудит, «горько» кричат, я под шумок эту девочку к жениху и пристроила...