- Пошли, - прошептал Стивен, таща Мартина за рукав, когда Джек, покончив с морскими пехотинцами, подошел к первому подразделению - команде ютовых, которые обнажили головы. - Пошли, мы должны спуститься в лазарет. Птицам сейчас не причинят никакого вреда.
Джек продолжал инспекцию: матросы со шкафута, канониры, марсовые, юнги, баковые. Вынужденный пробираться сквозь попадавшихся на каждому шагу маленьких упитанных птичек, он продвигался медленнее обычного. Работы предстоял непочатый край: слишком много нерях, юный валлиец из числа шкафутных, говоривший лишь на своем языке и про себя называемый Джеком "Серой унылостью", по-прежнему был не состоянии вспомнить собственное имя и всем своим видом выражал невыносимость дальнейшего бытия, еще три идиота выглядели не лучше, хотя на этот раз оказались вымыты, и, наконец, юный мистер Кэлэми, казавшийся еще меньше, чем прежде, несмотря на похвальное упорство в деле с теленком. Впрочем, возможно, такое впечатление производила его лучшая отделанная золотой тесьмой шляпа, натянутая на уши. И все же почти все матросы выглядели довольными и сытыми, а по приказу "Вещи к досмотру" явили надлежащий ворох обмундирования и постельных принадлежностей.
- Что ни говори, а из перепела выходит очень даже вкусное блюдо, - говорил Стивен своему помощнику. - Но, мистер Льюис, настоятельно советую не пробовать их во время сезонной миграции на север. Не говоря уже о моральной стороне вопроса и неуважении, по поводу которого вполне справедливо негодует мистер Мартин, следует заметить, что перепела поедают ядовитые семена, растущие на африканском континенте, а значит, и сами могут быть ядовиты. Вспомните слова Диоскорида: "помните печальную участь иудеев".
- Перепела спускаются по воздуховоду, - сообщил второй помощник.
- Аккуратно накройте их тканью, - ответил Мартин.
Джек дошел до камбуза, проверил котлы, бочки с солониной, бачки с жиром, три центнера пудинга с изюмом, приготовленного для воскресного обеда. С удовольствием он отметил и "утонувшего младенца", [22] специально для него тушащегося в высоком котле. Но удовольствие это было таким же личным, как и собственно пудинг: долгая привычка командования кораблем и необходимая для этого сдержанность, наложившись на его высокую, прямую фигуру, создавала впечатление человека грозного, и впечатление это только усиливалось шрамом на лице, который под определенным углом освещения придавал его обычно добродушной физиономии свирепое выражение.
Отбрасываемый свет как раз явил именно это выражение. И хотя кок пребывал в уверенности, что сегодня на камбузе и самому Вельзевулу не к чему придраться, он слишком волновался, чтобы внятно отвечать на замечания капитана. Его ответы приходилось переводить первому лейтенанту, и, когда, наконец, офицеры удалились, кок повернулся к помощникам, утер со лба воображаемый пот и выжал платок.
Вдоль нижней палубы горели свечи, поставленные между 32-фунтовыми орудиями. Их специально зажгли, чтобы стали видны банники, шнеки, прибойники, ведра с водой, уложенные ряды ядер, как и их абсолютная чистота. Наконец, подошла очередь лазарета, где доктор Мэтьюрин, официально поприветствовав капитана, доложил о нескольких заболеваниях (две грыжи, перелом ключицы и два случая воспаления мочеиспускательного канала):
- Сэр, меня беспокоят курочки.
- Цыпочки? - переспросил Джек.
- Ну как же, сэр, курочки - упитанные, коричневые птицы, - воскликнул мистер Мартин. - Они садятся сотнями, даже тысячами...
- Капитан шутит, - объяснил Стивен. - Сэр, птицы меня беспокоят, потому что представляют угрозу здоровью экипажа. Они могут быть ядовиты, и мне хотелось бы, чтобы вы отдали соответствующие распоряжения.
- Хорошо, доктор, - ответил Джек. - Мистер Пуллингс, распорядитесь, будьте так любезны. А теперь, полагаю, пора поднять сигнал "проведение богослужения", если этого еще не сделали.
Вымпел уже, и в самом деле, реял над флагом, и, когда капитан "Ворчестера" вернулся на корму, её уже превратили в место проведения богослужения: то есть составили три стула с подлокотниками, накрытых Юнион Джеком, так, чтобы получился аналой и кафедра для капеллана, расставили для офицеров стулья, а для матросов - табуретки и скамьи, сооруженные из вымбовок, положенных поверх кадок для фитилей, а мистер Мартин надел стихарь.
Джек никоим образом не являлся капитаном-проповедником - не пронес ни единого трактата на борт, не был и тем, кого обычно называют религиозным человеком: его единственным способом прикоснуться к мистическому, единственным способом постичь абсолютное, оказалась музыка, но также у него имелось и сильное чувство благочестия и Обри серьезно относился к столь знакомому англиканскому богослужению, проведенному с пристойным благолепием, несмотря на бесчисленное количество перепелов. Но в то же время моряцкая сущность Джека оставалась настороже, и он заметил, что ветер не только стихает, но и быстро меняет направление на прежнее.
Птицы перестали приземляться, однако, на палубе их и так уже было полно. «Бервик» теперь шел в бейдевинд и буквально мчался под трюмселями и верхними летучими парусами, демонстрируя, на что способны паруса и рвение.
- Он не щадит парусины, - заметил Джек, нахмурился и покачал головой, глядя как Мистер Эпплби пытался заставить перепела сесть на его блестящий, украшенный кисточками ботфорт, а за его спиной увидел, что на борту флагмана взвился позывной «Бервика».
Они пели псалом, который причудливо сливался с другими, идущими с кораблей в пределах слышимости - а затем сели слушать проповедь. Мистер Мартин не высоко себя оценивал как проповедника и обычно читал проповедь Саута или Тиллотсона, но в этот раз готовился изложить свою собственную. Пока он искал ее - закладки сдуло в то время, как звучал предпоследний псалм - Джек заметил на баке Стивена, руководящего оставшимися "ворчестерцами": католиками, двумя евреями и индийцами, унаследованными от "Ската" - они собирали перепелов в корзины и выпускали их в небо с подветренной стороны. Некоторые из птиц довольно быстро улетали, другие возвращались обратно.
- Это цитата, - наконец произнес Мартин, - из одиннадцатой главы Книги Чисел, стихи с тридцать первого по тридцать четвертый:
И поднялся ветер от Господа, и принес от моря перепелов, и набросал их около стана, на день пути по одну сторону и на день пути по другую сторону стана, и почти на два локтя от земли.
И встал народ, и весь тот день, и всю ночь, и весь следующий день собирали перепелов; и кто мало собирал, тот собрал десять хомеров; и разложили их для себя вокруг стана. Мясо еще было в зубах их и не было еще съедено, как гнев Господень возгорелся на народ, и поразил Господь народ весьма великой язвой.