трогать, — мне пришлось поймать парня за запястье. — Ему нужно принять это.
Парень кивнул. Я одёрнула руку и зарылась лицом в шарф, чувствуя, как пробирает холодом.
— Мишка, пойдём, — рядом со мной оказалась Поля. — Мы с Ромой отвезём тебя домой.
У меня сил не осталась на то, чтобы её поблагодарить. Последовала за друзьями Тоши на улицу, тревожно оглядываясь. Антона нигде не было видно. В груди всё сжалось от волнения за любимого. Куда он пошёл? Неодетый.
Когда пришла домой, обнаружила Настю спящей на диване и сжимающей в руках плюшевого медведя. Накрыла девочку пледом, выключила свет и ушла на кухню. Заварила ромашковый чай. Села на подоконник и стала ждать Антона.
Ждать пришлось долго. Машина парня появилась во дворе только в половину третьего ночи. Я тут же в подъезд выскочила и встретила его у лифта. Он сначала замер, а потом сделал шаг, сграбастал в объятия и уткнулся носом в моё плечо.
— Мишка моя.
Просипел. В его голосе слышала столько боли, что сердце на куски разорвало. Погладила несмело ладошками по затылку и спине. А потом тихо сказала:
— Пойдём домой, Тоша.
Смогла увлечь его в свою квартиру. Стащила с широких плеч куртку. Хотела расшнуровать кроссовки, но Тоша не позволил. Скинул их и в мою комнату поплёлся, как сомнамбула.
Я нагнала его и к кровати подтолкнула, когда парень застыл.
— Мне помыться нужно.
— Завтра. Всё завтра, Тошенька. Ложись.
Парень спорить не стал. Только одежду стянул, оставшись в боксёрах. И упал на кровать. Я опустилась рядом. Устроила его голову на своей груди, накрыла нас одеялом и, поглаживая любимого по голове, тихо запела колыбельную.
Я чувствовала, что моя футболка стала влажной на груди. Пела до тех пор, пока дыхание Тоши не выровнялось и сжимающие талию руки не соскользнули на кровать.
Глава 22
Мишка
Все следующие три дня Антон занимался похоронами и вопросом оформления опеки над Настей. Парень уходил до того, как я просыпалась. А возвращался уставшим, едва переставляющим ноги. Он похудел. И стал выглядеть старше на несколько лет. Тоша не разговаривал со мной. Он закрылся в себе, переживая эту боль внутри себя. Мне хотелось его встряхнуть, убрать эту тоску из глаз. Заорать, что его мать была эгоисткой и только мучала их с Настей. Что от того, что она умерла всем стало легче. Но я не имела на это права. Даже на такие мысли.
Какой бы матерью она не была, она была его родительницей. И для Тоши осознание того, что он стал сиротой, было болезненным. Я ждала его каждый вечер, впихивала в него еду и тащила в кровать спать. И пела. Я знала, что голоса у меня нет. Но только Тоша засыпал под моё дрожащее пение. Только в моменты, когда его голова на моей грудной клетки оказывалась, я чувствовала единение с ним. Что Тоша не охладел.
Его друзья собрали деньги на похороны матери.
— Мишка, он только у тебя возьмёт, — Поля и Рома сидели напротив меня за столиком в кафе.
— Поль, я боюсь, что мы с ним поссоримся. Он и так сейчас эмоционально вымотан.
— Я знаю Тошу. Он никогда не принимает чужую помощь. Но ты особенная для него.
— Бери, Михайлина, — Рома конверт придвинул ко мне. — Тохе сложно, деньги это единственное, чем мы можем ему помочь.
— Ладно, — слова мужа Полины были весьма убедительными. Я взяла толстый конверт и сжала в руке. — Спасибо вам, ребята. Словами не передать, как я счастлива, что у Антона такие друзья.
— Это каждый из нас, Мишка, счастлив, что у него есть такой друг, как Тоша.
У меня даже нижняя губа задрожала, так заплакать захотелось. От гордости за своего парня. Своего мужчину. Своего любимого человека. Его любили. Его ценили.
Я не знала, как отдавать Тоше деньги. Сжимала под столом конверт, смотря на то, как механически жуёт Антон ужин, явно не чувствуя вкуса еды.
— Тош… — осеклась. Снова передумала.
— Что, малыш? — в его голосе услышала тепло.
— Тошенька, ты только не ругайся…
— Что? — парень вилку отложил и сосредоточенно посмотрел на меня.
Я расстроенно прикусила губу, вновь замечая, как сильно он вымотался. Вскинула ладонь и коснулась его щеки. Провела ласково, пытаясь в прикосновение вложить всю свою любовь и нежность.
— Это тебе от твоих друзей.
Набрав в грудь побольше воздуха, положила конверт на середину стола. Антон заледенел. Застыл. Лицо парня стало каменным.
— Что это?
— Деньги на похороны. Твои друзья собрали.
Антон медленно поднялся из-за стола. Поставил тарелку в раковину и пошёл на выход.
— Верни им.
— Серьёзно? — я подскочила и повысила голос. — Ты сейчас серьёзно, Антон?
— Да. Я не стану брать деньги. Я сам справлюсь.
— Достало! — зарычала, пытаясь не кричать, чтобы Тёну не разбудить. — Надоела твоя неуверенность, Антон.
— Что? — парень развернулся ко мне и с непомниманием посмотрел на меня.
— То! Они блять твои друзья, Антон! Твои. Друзья. И они, как и я, любят тебя. Они никогда не лезли в твои проблемы, зная, какой ты гордый. Какой самостоятельный. Парень-рубашка, который за улыбкой скрывает боль. Но сейчас пора засунуть свою гордость и свой характер в задницу, Антон. Это идиотизм. Сам справишься, опять. Зачем тебе остальные, если ты сам со всем справляешься? Зачем нужны друзья? Семья? Любимые люди? Ты бы сам бросился на помощь сразу же. Ты возьмёшь эти деньги! Возьмёшь, Ломакин!
Перевела дыхание и… разрыдалась. Потому что Антон развернулся и ушёл молча. Хлопнула дверь. Дура тупоголовая! Вот где мои мозги были? Какого чёрта закатила этот скандал? Ему и так сложно. Он и так еле держится, ещё я со своей истерикой. Дура!
Я стала одеваться, чтобы пойти на улицу и Тошу искать, но не успела обуться, как дверь открылась. Антон с хмурым видом зашёл в квартиру и замер. Молчали, смотря друг на друга.
— Ты права, родная. Права… — стащил шапку и взъерошил волосы.
— Прости меня, Тош, — я подавила всхлип и прижалась лицом к его груди. — Я не должна была голос повышать. Тебе и без меня…
— Пойдём спать, — перебил и щекой потёрся о мои волосы.
Я только кивнула тогда и торопливо раздеваться стала.
А на следующий день снова