отдых нужен, а то он выгорит морально.
- Так то человек, а ты сотрудник комитета госбезопасности, тут другие СНиПы и правила. К тому же, ты у нас работаешь не два года, не трынди.
- Да? А не забыли ли вы, уважаемый исплататор, что меня призвали в мае позапрошлого года в ряды Советской Армии, и с тех пор я как раб на галерах служу на благо Родины без отпуска? А уже июнь начался, позавчера, между прочим. Нет, я готов в отпуск и зимой, но тогда на Кубу. Кстати, а почему у нас туризм в этой чудесной стране не развит?
- Знаешь, не задумывался. Может, дорого?
- Так мы этих чернозадых и так дотируем в полный рост, пусть за те же денежки хоть что-то делают. Доминиканцы амеров принимают на своем острове, а эти пусть наш народ восстанавливают после ударного труда.
- А почему ты их чернозадыми зовешь? Там же мулаты живут в основном. И эти, потомки испанцев. У меня много знакомых кубинцев. Даже кубинки есть, красивые девушки, не при супруге будет сказано. Все или светленькие или смугленькие. Не черные ни разу.
- Размечтался. В нашу страну учиться едут только потомки испанцев и светлые мулаты. На высокие должности во врачи они же попадают, и в телевизор с речами, это верно. А остальные примерно девяносто пять процентов населения на Кубе – чернокожие. Расизм там, мягкий и вежливый, но расизм. Там архипочетно, как говорил дедушка Ленин, быть светлым. И чем светлее, тем круче.
- Зашибись, у них социализм.
- Угу, там ежедневно четверть автобусов на линию не выходит из-за прогулов, а ты говоришь социализм. Прогрессивный строй за наш счет там. Место зачетное, вот они им и торгуют. Так пусть продают его с нагрузкой, то есть с пляжами. Эх, там такие пляжи! Вот только восстанавливать надо всю инфраструктуру, то есть отели и структуру обеспечения.
- А Сочи? У нас же там отличные курорты!
- А Сочи считать курортом — это как шесть соток дачей назвать. Смешно и убого.
- Кстати, Жорж, за тобой долг тянется на несколько месяцев. Мне Голов всю плешь проел: дай ему соавтора разработки «Лешего», куда вы его сослали, верните немедленно! Прикинь, кричит в трубку, вот прямо угрожает!
- И что теперь? Он же не по нашему Управлению, его дело четвертое или пятое даже.
- Нет, товарищ Милославский, мне сверху намекнули отправить тебя в понедельник в Балашиху, на эту дату уже и комиссию назначили.
- Весело! Без меня меня женили, получается. А подготовиться?
- Тебе-то чего готовиться, рот открыл, трепаться начал, вот и вся готовность. Ты ж у нас этот, оратор-балабол, речей дома заранее не пишешь. Так что отдыхай два дня, а в понедельник с утра в КУОС, я уже пообещал.
- Есть, в понедельник с утра в КУОС.
Вечером позвонил родителям, сказал, что скоро пойду в отпуск, приеду в гости. Получил втык за исчезновение на два месяца, мол командировка командировкой, а позвонить маме с папой ты обязан. Пришлось объяснять, что там, где мы испытывали новый прибор, телефонной связи нет, а письмо идет дольше, чем я сам вернусь. Куда деваться, родился сыном - изволь потерпеть нравоучения, к примеру, что хороший сын и с Марса нашел бы способ позвонить.
Второй звонок в одну Арбатскую квартирку:
- Добрый день!
- Вечер уже, Милославский. Может, и добрый.
- Елена, привет! Жанна дома?
- Может и дома, тебе что?
- Какая-то ты печальная. Как там у Есенина было: «Ты жива еще, моя…
- Милославский, не хами! Какая я тебе старушка? Чего надо?
- Жанку позови к трубе, говорить буду.
- Сейчас. Жан, бывший твой хмырь нарисовался, тебя спрашивает! Подойдешь?
- Алло. Слушаю.
- Привет, Жанна! Вернулся из командировки, готов к сотрудничеству.
- Я не готова.
- Ну тогда прошу прощения за беспокойства. Бате привет! - Буду я еще терпеть чьи-то закидоны на ровном месте. Аккуратно положил трубку на зеленый плоский телефон Рижского радиозавода. Только сейчас понял, что он мне напоминает по дизайну – вылитый шведский экспериментальный танк. Такой же зеленый и раздавленный, словно на нем сидел кто-то очень тяжелый. Но в меру, не в лепешку раздавил, а чтоб еще мог аппарат функционировать. Внезапно шведский танк ожил и зазвонил:
- Алло.
- Жорж, ты не охренел?
- Обоснуй.
- Ты пропадал два месяца, потом нарисовался весь такой веселый и заявляешь, мол здрасьте, готов к сотрудничеству. А потом трубку бросаешь как козел.
- Ты же знаешь, где я служу. По-другому не будет. Или ты принимаешь меня таким, какой я в наличии, или ищешь другую комплектацию в другом месте. Я же мирюсь с твоими закидонами, принимаю твой мир.
- А что не так с моим миром? И чем мой мир отличается от твоего? Тем, что я не такое бесчувственное бревно?
- Я молчу про Содом и Гоморру, кои творятся в вашем училище и вообще в театральной сфере. Мне несколько неловко, что моя девушка дышит тем воздухом, но мирюсь. Ты такая, какая ты есть.
- Что ты несешь, какой Содом, какая Гоморра? Жора, ты больной?
- Жанна, ты снова забыла, где я служу. У меня уровень информированности выше, чем у среднестатистических граждан. Я точно знаю, что гениальные режиссеры, худруки, актеры и актрисы по жизни через одного твари, стукачи, алкашня, развратники и где-то даже педерасты. Но это не умаляет их таланта. Подозреваю, что это взаимосвязано.
- У меня нет слов. Ты так обо мне думаешь? Я, по-твоему, такая же?
- Так ты еще не актриса, ты только учишься. А потом окунешься во всё это и будешь выбирать, жить ли по своим законам, или как все. Как все не стыдно, особенно в случае, когда эти все талантливые успешные артисты-лауреаты.
- Ты Этуша в ту же компанию записал?
- Ха, там всё не так просто. Но по студенткам он раньше хаживал.
- Вот ты урод, Милославский! Всех измазал в говне, и стоишь во всем белом гордый собой.
- У тебя мама есть, её спроси.
- Про что?
- Про Этуша со студентками, про Даля с Высоцким, про нравы в актерской среде. Я не белый и не пушистый, у меня тараканов в голове и грязи на руках побольше, нежели у многих. Но у меня другая грязь. Так что думай, решай, мой телефон ты знаешь.
-