Читать интересную книгу Когда взорвется газ? - Данил Корецкий

Директор пристально посмотрел в глаза Полянскому. Настолько пристально, что генерал Иванников порадовался, что не стоит на его месте.

– То есть они закачивают радон в нашу трубу, извлекают его на польской стороне, производят на новом комбинате горючее и отправляют в США?!

– По нашему мнению, именно так и происходит, – твердо ответил Дмитрий.

– Но тут надо решить ряд технических вопросов, – Суровцев встал, прошелся по кабинету, причем все участники совещания провожали его взглядами. – Насколько я понимаю, очень сложных вопросов...

– Очевидно, их и решают ученые Губарев и Михайлюк, которые являются специалистами именно в переработке радона. И которых сейчас не могут найти, – подал голос Иванников, предварительно встав по стойке «смирно».

– Вероятно, вполне вероятно, – задумчиво произнес директор, возвращаясь на свое место. Некоторое время он сидел молча и напряженно что-то обдумывал.

Полянский оставался за кафедрой, Иванников продолжал стоять, только стойку «смирно» сменил на «вольно». Полковник Зимин тоже встал. Со стороны могло показаться, что сейчас решается их судьба.

– Это очень серьезное дело! – наконец сказал Суровцев. – Тут переплетаются экономические, политические и военные интересы страны. Я доложу об этом на самый верх. А вам ставлю задачу на разработку этого особо опасного, транснационального криминально-политического преступления. Исходные ключевые фигуры для разработки – Черепахин, Губарев, Михайлюк. Вопросы есть? Нет. Исполняйте.

Иванников и Зимин щелкнули каблуками, Полянский просто наклонил голову.

– И еще, – неожиданно сказал директор. – Для сведения сообщаю, что уже принято политическое решение о строительстве газопровода в обход территории Украины. Учитывайте этот момент при планировании своей работы.

* * *

Митинг бурлил, стрелял политическими лозунгами, размахивал плакатами, по ночам брызгал искрами костров, пенными струями шампанского или мутной горилки, залихвасткими песнями и женским смехом. Палатки стояли на той же самой площади украинской столицы, их обитатели так же грелись у бочек и костров, пили, закусывали, курили травку, занимались легкодоступным сексом – словом, «отрывались» от души.

Если бы кто-нибудь сравнил две фотографии Майдана, сделанные с интервалом в две недели патрульным вертолетом Министерства внутренних справ[6], ему очень трудно было бы, как говорится, найти десять различий. Только одно: раннюю щелкнули словно бы с оранжевым фильтром на объективе, а более позднюю – с синим. Но дело было не в светофильтрах. Просто раньше палатки, шарфики, плакаты и даже воздушные шарики были оранжевого цвета, а теперь – сине-белые. Потому что это был совершенно другой митинг, хотя внешние его признаки вроде бы не изменились: на том же месте стояла платформа с выступающими политиками, бизнесменами и «творческой» попсой. Практически на том же месте, где и оранжевый, стоял синий грузовичок с громадным телевизором, а в большую палатку за платформой те же, казалось, спортивные ребята носили из автобуса такие же коробки с водкой и тушенкой. Почти те же, что и десять дней назад, запахи источал Майдан – зимнего морозца и перегара, чеснока и водки, пота и дыма костров. Но отсутствие цитрусового аромата и синий цвет, который, как ни крути, холоднее оранжевого, придавали бесшабашному «бурлежу» некоторую упорядоченность. И все же не надо быть очень внимательным наблюдателем и искушенным аналитиком, чтобы найти те самые «десять различий», потому что они вытекали из одного, самого главного: здесь митинговали не за Фокина и против Тучки, а наоборот – за Тучку и против Фокина.

Правда, создавалось впечатление, что обеими разноцветными кампаниями руководили одни и те же люди, а если и разные, то учившиеся на общих курсах «делателей революций» либо нещадно списывающие друг у друга домашние заготовки. Сходилось все: от пользования одними и теми же складами продуктовых припасов, армейских одеял, теплых носков и ватников до сценария и актерских кадров.

Вот на платформе колоритный бородатый мужик, похожий на Льва Толстого, который был гвоздем программы прошлого митинга. Только теперь он уже в сине-белом шарфике и пропагандирует совсем другие взгляды и убеждения.

– Кто такой Фокин? Это самозванец, пустое место, неспособное дать народу то, что ему нужно! Только Президент Тучка способен вывести страну из кризиса! Его признают на международной арене, даже в Америке! Геть помарончову заразу!

Для убедительности «Лев Толстой» поднимает услужливо поданный плакат, повторяющий последнюю фразу: «Геть помаранчову заразу!» Ветер рвал плакат, классик наклонился вперед и стал похож на памятник. Вокруг толклись неорганизованные зеваки и журналисты, щелкали фотоаппараты, бесшумно стрекотали видеокамеры с известными всему миру сокращениями: НТВ, BBC, CNN. Действительно, выступление было очень зрелищным и грамотно выстроенным. Бодро, профессионально, по делу!

Толпа зевак вокруг разрасталась.

* * *

Пока искали «смотрящего», Юрист смотрел из тонированного окна черного «Хаммера» на «стихийный митинг трудового народа», как называла происходящее действо официальная пресса. Он знал, что без него этот спектакль никогда бы не собрал аншлага. Сюда бы привезти Баданца, а еще лучше вместе с самим Тучкой, чтобы посмотрели, оценили масштаб, почувствовали атмосферу... Вон сколько сторонников официальной власти! Из Крыма, Донбасса, Херсона, Днепропетровска, Луганска! Взмахни рукой, и тут же начнут скандировать: «Фокин – геть!» Вчера манифестацию устроили: стройная колонна под сине-белой символикой вышла на улицу Грушевского и направилась к Верховной Раде. Правда, на пути встали милицейские заслоны, но действовали стражи порядка довольно сдержанно: развернули демонстрантов назад – и все...

В непроницаемое стекло осторожно постучал Николай. Юрист приоткрыл окно и, не произнеся ни единого слова, показал движением головы, чтобы он сел в машину.

– Не, шеф, я тут с людями работаю, – деловито объяснил Николай. – Горилка, лук, чеснок – такой штынк стоит, что на расстоянии говорить получше будет.

– Залазь! – приказал Юрист и бросил водителю: – Олег, покарауль снаружи!

Водитель вышел из машины, а Николай, кряхтя и кхекая, залез на высокое сиденье. Бронированная дверь медленно закрылась, как в кино закрываются сейфы с деньгами. Юрист поморщился.

– Значит так, – по-хозяйски начал докладывать «смотрящий», – водка, закусь, одеяла, дрова – все есть, попозже к ночи еще подвезут. А вот с бабами напряженка! То есть их много есть и все согласные, но какие-то возрастные они, подержанные, у хлопцев и дома такого добра валом.

– Мне что, Коля, еще и бабами заниматься? – С усталой улыбкой и без раздражения спросил Юрист. – Агитируй молодых, горячих. Вообще-то, как я погляжу, твоим хлопцам после такого количества водки и с таким, как ты говоришь, «штынком», с возрастными самый раз конституционный режим защищать. В эту холодрыгу никакая фотомодель не согреет так, как горячая селянка. Я так понимаю, ты о деле радеешь – у тебя-то жена молодая вроде!

– Правда ваша, шеф, че-то я не с того начал, – будто удивляясь самому себе, покачал головой Николай. – Тут такое дело: «фокинцы» среди наших шнырять начали, бабки предлагают, чтобы народ по домам расходился. Пару-тройку агитаторов уже отмудохали, деньги я людям раздал, но если так дальше пойдет – народ не выдержит...

– Ты что вола за хвост водишь? – Юрист тяжело посмотрел ему в глаза. – Тебе денег мало?

Николай, не мигая, выдержал взгляд шефа. В трезвом виде ему это никогда не удавалось. Со вздохом пожал плечами.

– Дак, знать бы...

– Николай, – тихо и четко проговорил Дока, и тот сразу опустил глаза, – ты не зарывайся, пацан, у тебя ведь Катерина в положении, поберегся бы. Тебе еще жить и жить.

– А откуда вы... Я же не к тому, шеф. Че делать-то?

– Работай, Коля, работай!

Не поворачивая головы, Юрист передал ему пухлый конверт.

– Дуй отсюда!

«Хаммер» тяжело выкатился с площади и скрылся в переулке. Николай растерянно смотрел ему вслед, сжимая в потной руке конверт и переминаясь с ноги на ногу, как человек, не решивший: оправиться ему прямо на улице или потерпеть до туалета. К нему подошла крепкая и статная черноокая дивчина в деревенских бурках, длинной широкой дохе, скрывающей округлившийся живот, и пуховом платке.

– Ну шо, Коль? – Напряженно глядя на руку мужа, словно опасаясь, что он сбросит улику, спросила дивчина и стрельнула по сторонам подведенными глазами.

Николай тоже украдкой огляделся и сунул конверт в карман дохи.

– На, дуй быстрее домой и сховай. Только не дюже далече, може, доставать придется.

И померанцевым, и сине-белым шабашем правили деньги. В обоих случаях они отчетливо пахли газом.

Глава 7

Игры Инги Шерер