Читать интересную книгу Светлейший князь (СИ) - Шерр Михаил

Оказавшись здесь в восемнадцатом веке в чужом теле, моя личность, душа остались прежними. Но старый хозяин моего теле не исчез бесследно, осталось много того, что называется мышечная память. Постепенно, я понял в общих чертах кем был прежний хозяин моего тела. Я быстро разобрался в житейских дебрях восемнадцатого века. Но вот отношение к противоположному полу осталось неизменным: женщина — друг, товарищ, дочь, внучка. Никаких волнений крови и бурления гормонов. Память о моей жене и верность этой памяти стали просто моей второй натурой. Физически я стал двадцатипятилетним человеком, но душа и личность остались прежними, душой и личностью человека прожившего больше восьмидесяти лет. Наиболее комфортно мне было общаться с дедушкой Фомой. Просто с силу его возраста. И с отцом Филаретом. Он знал обо мне то, что я не знал о себе сам, а именно: зачем и почему я здесь.

Оказавшись сразу же в гуще событий мне постоянно, практически каждую секунду, надо было решать и делать что-то глобальное для того небольшого общества, в котором я оказался. Да и просто спасать себя, свою новую физическую сущность. Все гормоны и прочие специфические химические вещества, вырабатываемые моим новым физическим организмом, без остатка уходили на всё это.

И вот сегодня, во время свадебного застолья, я внезапно почувствовал себя свободным от необходимости что-то срочно решать и делать. Меня охватило чувство одиночества и никчемности. Зачем я здесь, для чего? Каким-то неведомым образом я оказался тут, среди этих людей, скорее всего действительно являясь каким-то князем.ь. Я тут похоже начал создавать какое-то новое государство. Но я тут чужой, один как перст. Нет ни одной живой души, никого, кому я могу поплакаться в жилетку.

Да, да. Поплакаться в жилетку. Впервые в жизни я почувствовал потребность в этом. Потребность в человеке, которому можно излить душу. Когда я познакомился со своей будущей женой, то честно рассказал ей многое о себе, а потом пришло время и абсолютно все. И когда мы переехали в эти края, то просто жили, не останавливая поезда и всё.

На этих моих думах в юрту-госпиталь внезапно вошел отец Филарет.

— Ваша светлость, наш недавний разговор помните? — спросил меня иеромонах, как будто не было паузы в несколько дней. — Два года назад владыка Варлаам, епископ Тобольский и Сибирский, призвал меня к себе. Из рук владыки я получил Библию и Апостола, богослужебную утварь, иконы, три колокола и колокольчики. Владыка представил меня четырем церковнослужителям, двое из них были иподиаконами. После этого мы получили архиерейское благословление. Мы должны были найти отряд пугачевцев идущий куда-то в Сибирь. Я должен окормлять их, а мои помощники беспрекословно мне подчиняться. И я должен всегда помнить наставление старца, направившего меня служить в Сибирь, — отец Филарет посмотрел на меня как бы удостоверяясь помню ли я его рассказ.

— Отряд пугачевцев мы искали полгода. Потом появились вы. Кто вы такой я понял сразу, тем более мне был знак, я внезапно обрел дар влиять на погоду. Эту долину я знаю, когда я был там, — отец Филарет поднял вверх обе руки, — мой дух посетил эти места. Но сейчас здесь немного не так. Климат здесь стал другим. Вы читали, что написал о Минусинском крае некто Ватин в 1913 году?

Я ошеломленно молча кивнул.

— То, как он описал природу и климат Минусинской котловины, сейчас соответствует нашей Усинской долине. Через много лет все вернется на круги своя, но сейчас это почти райский уголок среди сурового Саяна. И пока никто об этом не знает, — иеромонах замолчал и я понял, что сейчас он начнет говорить самое важное для меня.

— Вы, действительно князь Григорий Иванович Крылов, двадцати пяти лет отроду. Когда вам было три года, на ваших родителей на дороге напали разбойники. Князь с женой погибли. Младенец пропал. Остался живым один только пятнадцатилетний кучер Прохор Его отдали в солдаты. Княжеский титул унаследовал двоюродный брат князя.

Отец Филарет неожиданно показал на мое левое плечо.

— У вас на левом плече семь родинок, такие же родинки были у вашего отца и деда. Бывший кучер оказался одним из троих солдат, пошедших за капитаном Пантелеевым. Он увидел ваши родинки и след от ожога кипятком на правой ноге. Это случилось по недогляду вашей кормилице, когда вам было два года. Прохор сказал фельдфебелю Шишкину, а тот пришел ко мне. Я велел им держать язык за зубами, но называть вас князем и светлостью.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Мое изумление нарастало просто какими-то космическими темпами. Григорий Иванович Крылов-Каргин 20-го века вселился в одноименное тело 18-го века, да еще и князя! Но отец Филарет на этом не закончил.

— В душе вашей разброд и шатание, вы чувствуете себя совершенно одиноким человеком и не понимаете смысла вашей жизни, не знаете, как вам жить, — я молча кивнул, это было именно так. — Но посмотрите на это с другой стороны. Вы не одиноки, для большинства этих людей вы свет в окошке. Все здесь вас любят и уважают. Там, в будущем, вы просто жили и всё. Какой там был смысл вашей жизни? Поэтому просто живите и здесь. А Господь управит, — отец Филарет задумчиво посмотрел на меня. — У вас была ваша вторая половина и вы были счастливы. А почему вы думаете что здесь, в этой вашей новой жизни, нет вашей новой половинки?

Глава 18

Через неделю после пантелеевской свадьбы на неделю зашли дожди и все работы остановились. Желания мокнуть под дождем не было никакого и мы с Петром Сергеевичем провели это время, беседуя на различные темы. Как-то незаметно беседа превратилась в лекцию, где лектором был я. Очень быстро к нам присоединились Яков и дедушка Фома. Внучок Степан оказался еще и крепким хозяйственником и худо-бедно уже начал обеспечивать нас бумагой. На свадьбе капитана Пантелеева Яков рассказал степановой команде несколько доступных для нас рецептов приготовления чернил и ребята через неделю наладили производство чернил из березовой чаги, камеди лиственницы и кедровой сажи, творчески переработав древний сибирский рецепт.

Как же мне пригодились мои увлечения историей техники и проводимые с учениками реконструкции. Благодаря им, я представлял уровень развития науки и техники теперь уже моего времени. И мне без проблем удалось рассказать про паровую машину Уайта и её применение и про изобретения англичан Модсли и его учеников создавших универсальный токарный станок. Мои собеседники оказались очень осведомленными о достижениях английских металлургов и механиков, а Яков оказалось два года провел в Западной Европе. На мой немой вопрос он немного рассказал об этом:

— Когда Кирилл Густавович стал академиком, я иногда сопровождал его на заседания в Академии. А Президент Академии, граф Владимир Григорьевич Орлов, тогда боролся с немцами. Он хотел, что бы протоколы писались на русском языке. И однажды получилось так, что из всех присутствующих только я мог написать протокол на русском языке. А их сиятельству почему-то этот протокол был нужен именно на русском языке. А когда граф летом 1771 года поехал лечиться в Европу, я с ним поехал, писарем. Иногда был секретарем.

Я слушал Якова в буквальном смысле затаив дыхание, такой рассказ не каждый день услышишь.

— Их сиятельство Владимир Григорьевич, за два года побывал во Франции, Германии и Англии, везде виделся и имел случай беседовать со многими выдающимися научными людьми. Он же везде был вхож. Я почти всегда его сопровождал. У меня хорошая память и я всегда составлял отчеты о визитах. А в Англии ничего нельзя было записывать, только смотреть. Вот их сиятельство и полагались на мою память.

— Не понятно, Яков Иванович, как тебя посмели в Барнауле в такой оборот взять? — моему удивлению не было приделов.

— Для самого загадка, Григорий Иванович. Я ведь даже не знаю, что было в отчете, который мне надо было привезти в Питер. И почему меня за таким пустяшным делом послали. Да теперь это не имеет никакого значения. Я хоть и залетал в высокие сферы, но зуботычин столько было, что …, — Яков махнул рукой. — У меня предчувствие было нехорошее, но отказаться я ни как не мог.