Читать интересную книгу Легкое дыхание лжи - Татьяна Гармаш-Роффе

– Неплохая версия, Кис. Но на Украину надо еще въехать, а они там ща залютовали на границе… Кстати, почему они говорят «незалежная»? Не залежалась где-то?

– Спроси че-нить полегче… А Мысик – не украинская фамилия, случаем? Сумеет договориться… Или проскочит через мелкие села.

– Ладно, отбой. Да, между прочим, Роман уже здесь, с проходной мне звонил, я ему пропуск оформляю. И Настю, сестрицу Милы, доставили.

– Я тоже скоро подтянусь, – произнес Алексей, чувствуя, как изрядный груз свалился с его плеч: он до последнего опасался, что сын рванет на поиски Милы незнамо куда…

Едва Алексей закончил беседовать с Громовым, как мобильный снова разразился звонком. На этот раз на связи был Пилипкин Владислав Петрович. Его голос звучал потрезвее, чем несколько часов назад, – малость проспался, видимо. Но и совсем трезвым его, однако, не назовешь.

Кис честно ответил на вопросы Владислава Петровича. То есть выложил всю информацию, которой располагал. Проблема заключалась в том, что больше всего Пилипкина интересовала дочь, понятно, – а вот по ней информации у Алексея вообще не имелось. Одни лишь предположения, версии, которыми Кис делиться с Пилипкиным поостерегся. Во-первых, с такими, как он, с низким уровнем интеллекта, связываться опасно: будет потом приставать – «вы же мне говорили!» – и объясняй ему в сотый раз, что такое версия. Во-вторых, Роман как-то неясно намекнул, что отношение Владислава Петровича к дочери двусмысленно…

Не удовлетворенный ответами детектива, Пилипкин принялся скандалить и угрожать, и Кис переадресовал его к Сереге, а сам занялся делами более насущными. Закончив прерванный разговор со следователем (на большинство вопросов, касающихся Романа, отвечал уклончиво – не рассказывать же, в самом деле, как его сын угонял машины), он сел в «Тойоту» и отправился в Москву, на Петровку, 38.

Часть 4

На Петровке (Суббота)

У Громова его ждали новости: синий «Вольво» довольно быстро обнаружился на Симферопольском шоссе – похоже, полицейский Коля действительно намеревался податься на Украину, во всяком случае держал путь на юг. Самонадеянность Мысика подвела: рассчитывая, что личность его установят еще не скоро, транспортное средство, соответственно, тоже, он мчался с мигалкой, обеспечивая себе свободный проезд, а заодно и внимание постов ГАИ. Последних он не опасался: удостоверение полиции всегда выручало его, а ориентировка, по его разумению, еще не подоспела.

Однако пока никто не мог сказать, находится ли Мила в салоне «Вольво».

В данный момент за ним следовали две машины дорожно-патрульной службы, приказывая съехать на обочину и остановиться, еще одна пыталась обогнать его, с тем чтобы перекрыть Мысику путь, как только представится возможность.

Но полицейский Коля, увидев, как повернулось дело, явно не собирался подчиняться приказам. Понимал, что на дороге с интенсивным движением полиция не сможет взять его в клещи.

В ГАИ это тоже понимали, посему принялись перекрывать шоссе, заставляя водителей с него сворачивать. Когда Мысик увидел изрядно опустевшую впереди себя дорогу, он понял, что его ждет (а ждала его, скорее всего, лента с шипами по всей ширине шоссе), и нырнул в ближайший боковой съезд. Он бешено погнал, петляя и резко сворачивая на перекрестках. К счастью для других водителей и пешеходов, сирена у него была по-прежнему включена, и люди и машины предусмотрительно расступались, заслышав ее вой.

Вскоре «Вольво» вырвался из городской зоны на какую-то узкую битую дорогу, петлявшую в сельской местности. Слева лежали поля, за ними виднелась деревня; справа стоял еловый лес. Машина ДПС, отправившаяся на перехват, показалась на встречной полосе, сзади «Вольво» тоже поджимали… Казалось, еще секунда, и полиция возьмет убийцу. Однако он неожиданно резко затормозил, окно со стороны пассажирского сиденья опустилось. В него высунулась девушка, и все увидели, что к ее голове приставлен пистолет.

– Мила жива, – вышел Серега из своего кабинета и сел рядом с Кисом, Романом и Настей, устроившимися за свободным столом в комнате оперативников. – Но она в заложницах у Мысика.

– Он озвучил требования? – спросил Алексей.

– Да. Николай Терентьевич обзавелся не только маячком для личных нужд, но и громкоговорителем. С помощью которого требования как раз и озвучил в прямом техническом смысле. Они простые: дать ему уехать мирно. А Милу он выпустит, как только будет уверен, что его не преследуют.

– Вы же ему не поверите, нет? – вскинулся Роман.

– Парень-то у тебя какой темпераментный, – повернулся Серега к Алексею.

Кису не понравилась эта фраза. В ней был какой-то скрытый подкол, ненужное ехидство. Серега с самого начала этого дела воспринимал Ромку как потенциального преступника, как противника, вражескую сторону. И хоть теперь и убедился, что был не прав, но по инерции продолжал относиться к нему настороженно и отчужденно. Инерция ведь есть не только у физических тел – она есть и в психологическом восприятии… «Ложечки нашлись, но осадочек остался», – как говорится в известном анекдоте.

Алексей знал по собственному опыту: чтобы инерцию переломить, нужно остановиться и подумать. Осмыслить ее, откорректировать в свете новых фактов ее понимание, а с пониманием придут в соответствие и эмоции. Но в сыскном деле почти никогда нет времени на размышления.

– Он влюблен, – тихо произнес Кис. – Ты еще не забыл, каково это?

Серега глянул Кису в глаза бегло и внимательно. После чего повернулся к Роману:

– Поверим, полагаю. И вот почему: Мысику нет нужды убивать Милу. Судя по всему, до сих пор он намеревался ее устранить как свидетеля; но теперь он знает, что разоблачен. От показаний Милы больше ничего не зависит, от ее устранения он ничего не выиграет. Более того, проиграет: если Мила погибнет, то мы будем искать его как двойного убийцу… Хоть еще не доказано, но есть все основания считать, что Никиту застрелил он. Второе убийство стало бы весьма отягчающим обстоятельством. В уголовных же статьях он отлично разбирается, поскольку в полиции работает… Уж не говоря о том, что сделает с ним отец Милы, Пилипкин, в случае смерти дочери. Коля знает, кто такой Владислав Петрович и на что он способен… Поэтому я уверен, что жизнь Милы вне опасности. Кроме того, Мысик будет подобрее, если мы позволим ему уйти с деньгами, сечешь?

Громов хлопнул Романа по плечу и поднялся.

– Кис, пойдем ко мне в кабинет, надо кое-что обсудить… Эй, молодежь, – обернулся он к Роману и Насте, – мы снимем ваши показания, как только эта заварушка закончится. А пока вы б тут не мучились в ожидании, сходили б кофе попить, что ли? У нас неплохой кофеек в буфете, Гоша вас проводит…

– Над дорогой, где Мысика прижучили, кружит вертолет, – сообщил Серега, входя в кабинет. – Смотри, ребята сняли для меня.

Он тронул мышку компьютера, и на экране возникла видеозапись: сначала расположение машин на дороге («Вольво» Мысика в центре, между машинами ДПС, отстоящими метрах в тридцати с каждой стороны), затем низко нависший над ними вертолет с названием вертолетного клуба на синем боку.

– Кто это?

– Папаша Пилипкин явился. Ты же ему дал мой телефон, верно?

– Не надо было?

– Нормально, Кис. Не ты, так другой. Такие без мыла везде пролезут. Он все выведал у меня, а затем сорганизовался на свой лад. Требует теперь, чтобы парни из ДПС стреляли по шинам, – кто-то ему предоставил канал связи с ними, а они информируют меня, – при этом Пилипкин поминает длинный список известных думских фамилий и клянется, что всех уроет, если его требование проигнорируют.

– Но ты считаешь, что это рискованно?

– Я сказал твоему сыну, слышал? Если мы согласимся на условия Мысика, дадим уехать и он почувствует себя на свободе, успокоится, – то Милу отпустит. Я знаю этот народец криминальный, он хоть и прет на рожон, но дрейфит. И чем больше дрейфит, тем больше нервничает и неразумнее себя ведет. А Мысик работает в полиции, с него особо строго спросят, если арестуют. Тогда как он уже о красивой жизни на белоснежном пляжике размечтался… Решит, не ровен час, «или пан, или пропал» – и, увидев, что в паны не вышло, убьет и девушку, и себя. Твоему парню я не стал об этом рассказывать…

– Правильно сделал. Пилипкину ты все это объяснил?

– Само собой. Но он кричит, что не позволит бандиту увезти его дочь незнамо куда. Хотя, подозреваю, он не хочет деньги потерять. Что скажешь?

– Да что тут сказать? Ты сам знаешь: нужно в первую очередь спасать жизнь заложников. С наименьшим риском. Наименьший, я согласен с тобой, – позволить Мысику уехать… Но в этом случае крови тебе и всем Пилипкин попортит немало. А то еще иск подаст какой-нибудь, потребует вернуть ему потерянные «по служебной халатности полиции» деньги – с него станется. Кроме того, ведь никто не может гарантировать, что Мила, если мы дадим Мысику уйти, останется жива… Прости, Серег, тут я тебе не советчик. Нагрузи дилеммой начальство, пусть наверху решают!