— Бррр, остановись, — запутался Кирилл, слушая рассказ Евы.
— Немного тороплюсь? Это от волнения. Такой день, такой день, — взялась она за голову. — Я ведь боялась, что мне не позволят вернуться. Ещё никто не возвращался. Но, впрочем, для чего Вам нужно знать о таких мелочах…
— Да нет… — попытался встрять в разговор Кирилл.
— …тем более, я подписала договор о неразглашении, а сама всё уже разболтала. Вы ведь никому об этом не скажете?
— Да у меня уже мозг закипел.
Ева захохотала.
— Мозги не кипят у людей.
— Это образно выразился, — удивился Кирилл нервозному состоянию девушки.
— Это на меня так кофе влияет. Не смогла ночью уснуть. А утром, чтобы «отойти» он дрёмы, пришлось влить себя семь чашек. Ровно семь чашек кофе. И полторы чашки чая. В каждой по две ложки сахара, а в чай ещё и сливки добавила.
— Это… очень полезная информация, — парень решил встать, пока его подруга не отбила охотку свершать великие дела.
— Вы пока собирайтесь, а я выпью кофе.
Завертев головой, он ничего не сказал, отправляясь в ванную. Принимая душ, вернулись мысли о вчерашней прогулке. О мимолётном держании за руки. Вспоминался горячий шоколад в ночном кафе. С мыслями вернулись и слёзы. Но Кирилл точно решил, что не будет проявлять инициативу по направлению к принцу и Катерине. Лучше провести этот вечер рядом в качестве друзей, чем потом жалеть о возможных разрушениях и болезненных признаниях. Лучше грустная дружба, чем одинокое страдание.
* * *
А дальше всё происходило по плану: примерка новых вещей, запись новогоднего обращения Короля и Королевы, где Кириллу нужно было молча стоять в кадре, пока те свой текст не отбарабанят, встреча с журналистами, на вопросы которых отвечал премьер-министр Олупий Женевьев. Где бы ни находился Кирилл, всюду ему отдавалось место бутафории и декорации. Если не считать общения с Евой, за весь день он не произнёс ни единого слова. Он готов был взорваться, но каждый раз благодарности незнакомых людей его успокаивали, и очередной раз безмолвно следуя указаниям, он клал цветы у памятников людям, большинство которых видел впервые в жизни. То же самое проделывал и Доброслав. Но на другом конце города.
На этом вся работа заканчивалась. Несколько раз приходилось позировать королевскому фотографу Антонине, жалующейся на то, что снег под ногами… покоцаный. Что означало слово, так часто употребляемое женщиной с домом из волос на голове, видимо, было известно только ей.
В таком медленном и скучном темпе прошёл день. Кирилл расстраивался, что не мог его повести со своими друзьями. Несколько раз он чуть не заплакал. И эти порывания были запечатлены прыткими журналистами.
Уже вечером, когда окончательно потемнело, и АйсГрад вспыхнул праздничным нарядом всевозможной иллюминации и непрекращающимся салютом, Ева сообщила, что до самого бала Кирилл может быть свободен. Она добавила, что народные гуляния начнутся в одиннадцать, и к тому времени он должен находиться в Александрийском дворце.
— Вы предоставлены самому себе, — садясь в зелёный санемобиль, сказала Ева. И автомобиль медленно покатился по дорожным пробкам, которые образовались из-за перекрытой Белой Центральной площади.
— К Кате хочу, — заявил сам себе Кирилл. В левом ухе услышал «вы в очереди на разъявление первый; пожалуйста, ожидайте», и вдруг почувствовал, как после этих слов его начало засасывать внутрь своего же тела. Резко стало темно. И затем — так же светло. Только после слов в ухе «спасибо, что пользуетесь услугами королевской службы перелетов», парень смог отдышаться.
Он очутился в каком-то здании, где по всему коридору были расставлены в красной форме военные. Куда-то, суетясь, бегали люди в белых халатах. Кирилл тут же понял, что находится в той самой больнице, где они с Катей и познакомились. Но если он явился сюда за девушкой, то где она? Парень посмотрел по сторонам, вдыхая запах хвойных лекарств. Девушка сидела у входа в палату, опустив руки к себе на ладони.
— Что ты здесь делаешь? — удивился он, произнося это неестественно спокойным голосом. Чувствовалась нотка волнения.
— Кирилл! — закричала Катя, бросившись своему другу на шею. — Ему стало плохо. Кашель усилился. Я так распереживалась. Не знала, что делать. Там в замке все на ушах стоят.
— Что врачи говорят? — у парня ёкнуло сердце.
— Говорят какие-то глупости. Будто он должен дотянуть до чего-то. Я их не понимаю.
— Похоже, это всё из-за меня, — Кирилл сел на скамейку, где только что сидела Катя, и, не стесняясь её, расплакался.
— Ты чего? Всё будет хорошо! — утешала его подруга. Тогда парень и рассказал ей о том, чем должен закончиться бал и какая участь на нём ждёт одного из парней. Выслушав, Катерина ничего не сказал, она просто развернулась и молча ушла. Он не стал её задерживать, кричать что-то вслед. Похоже, чувства, которые терзали парня с прошлой ночи, передались и девушке.
Он хотел зайти в палату, где находился принц, но его не пропускали. Через маленькое окно двери Кирилл смотрел, как Доброслав лежит, подключенный к какому-то аппарату. Около него стоял врач. С ним разговаривала Королева. Одного лишь желания хватило парню, чтобы услышать содержание беседы. Слышно было каждое слово:
— Он отказывается, — жаловалась женщина доктору. — Мы достали всё, что вы говорили. Ровно двадцать одно!
— Без желания пациента мы бессильны, — лепетал доктор.
— Сделайте всё, что в ваших силах, — Королева схватила мужчину за воротник, подняв над головой. — Вы обязаны!
— Всё, что мы можем, — тот оставался таким же спокойным, будто наелся успокаивающих пилюль, — так это продержать до конца церемонии.
— Совершите ритуал! — орала женщина. — Или смерти этих людей, — указала она пальцем на мешок, стоящий в ногах у Доброслава, из которого сочилась кровь, — были зря?
— Ваше Величество, — доктор уже касался ногами пола, — если он не хочет, то…
— Ты газет совсем не читаешь? — в руке у Королевы появился лист газеты, который, помяв, она засунула человеку в халате прямо в рот. — Я пересмотрела все кодексы, законы и писания. Ни одной лазейки найти не смогла, кроме этой. И вы говорите, что не способны ничего сделать? Я хочу, чтобы вы переселили их души местами!
От этих криков у Доброслава зазвенело в ушах и он тихо произнёс, почти шёпотом:
— А я хочу, чтобы все жили, — и снова закашлял. Но, преодолев себя, продолжил, — просто смирись с этим.
— Какая глупость, какой вздор! — завопила Королева. — Я уже не говорю о том, что они… простые смертные!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});