– Я слышала истерические крики и что-то насчет удобрений. После этого я ушла.
Она ожидала, что он, по своему обыкновению, улыбнется, но он оставался серьезным.
– Ты веришь, что я пойду в армию?
– Если только Мельбурн не будет против. Он остановился перед ней.
– Насколько я понимаю, вы все рассчитываете на то, что Мельбурну ничего не придется делать. Вы продержите меня пару месяцев где-то подальше от Лондона, и я забуду о своих планах или найду себе какое-либо другое занятие. Я прав?
Пару недель назад леди Глэдис сказала бы что-нибудь остроумное и переменила тему. Однако перед ней был не тот Закери, к которому она привыкла. И этот новый Закери хочет знать правду. Более того, он был готов эту правду выслушать.
– Ты прав. Моя подагра не выдумка, но она дала нам предлог, которым мы с твоим братом воспользовались.
Закери кивнул.
– Я хочу остаться здесь до конца месяца.
Она попыталась не показать, что удивлена. Всего три часа назад он хотел бросить ее здесь и уехать в Бат.
– Закери, что бы ни сказала Каро, тебе нечего стыдиться и не о чем сожалеть. Ты прекрасный молодой человек. Тебя любят, ты добрый, обая…
– Я все это знаю, – прервал он тетю, скорчив гримасу. – Такова моя роль в семье.
– Что ты сказал?
– Ты знаешь, что Себастьян – скучный и неулыбчивый, Шарлемань – упрямый и амбициозный, Нелл – непокорная и умная, а я – обаятельный и покладистый.
– И что в этом плохого?
– Это не слишком вдохновляет, если задуматься о жизни. Мне хочется заняться чем-то по-настоящему интересным, иметь цель в жизни, тетя. Но я не знаю, что это могло бы быть.
– Тебе двадцать четыре, Закери. У тебя еще не может быть ответов на все вопросы.
– Но ты согласилась с тем определением, которое я сам себе дал, не так ли?
– Я думала, что твое утверждение было риторическим.
Дворецкий принес чай, и Закери поставил поднос рядом с креслом тети.
– Что бы там ни было, я, как, очевидно, и все, устал от того, что ничего не могу довести до конца. Я считал, что армия… – Он сел на край кровати. – И оказался не прав. А теперь еще одно не доведенное до конца дело.
– По крайней мере ты это понял, не успев наломать дров. – Леди Глэдис постаралась, чтобы ее голос звучал ровно, хотя ей хотелось кричать от радости. Благодарю тебя, Господи!
– Сделай одолжение и не говори ничего Мельбурну. Когда я буду готов, я сам сообщу его святейшеству.
– Закери, тебе не стоит так переживать. У тебя масса интересов, и если ты еще не решил, который из них больше всего тебя влечет, в этом нет ничего плохого. У тебя, слава Богу, есть время, чтобы понять, к чему именно ты склонен.
Закери покачал головой. Ответ тети его, видимо, не удовлетворил.
– До этого еще далеко.
– Зак…
– Одно я знаю точно. Я сделаю все, что могу, чтобы Кэролайн написала портрет и отослала его в Вену в срок.
– Но это же чудесно!
– И еще я должен обучить своего пса. Ты правда не против остаться в Уилтшире еще какое-то время?
Даже если она и была против, она не собиралась ему этого говорить. Ее подагра немного утихла, но все еще могла служить предлогом.
– Нисколько. Это приятная перемена обстановки – быть в доме, где так много женщин.
– Что ж, отлично. – Он нагнулся и поцеловал ее в щеку. – Пойду позировать для новых набросков.
Когда он ушел, Глэдис налила себе чаю. Она была рада, что рано ушла в свою комнату. Ей, как и новому Закери, было о чем подумать.
Глава 13
Кэролайн почти час ходила взад-вперед по мастерской до прихода Закери. Вчера вечером, пока она делала наброски, они едва обменялись несколькими словами, хотя раньше обычно оживленно беседовали. Возможно, частично причиной было то, что ее сестры не захотели выпускать Закери из поля зрения, хотя они, как и обещали, почти все время молчали. На самом деле Кэролайн почувствовала даже облегчение от того, что они с Закери не остались наедине. К тому же о чем они могли говорить? Но сегодня утром избежать разговора не удастся.
И это ее нервировало. Она почти не спала ночь, но все же, проснувшись, представила себе более или менее четко, каким должен быть портрет. Чтобы решить окончательно, она должна увидеть Закери.
– Я не знал, в чем вы хотели, чтобы я был одет, – сказал он, входя в мастерскую за пять минут до назначенного времени и полуприкрыв за собой дверь. Ее служанка Молли осталась в коридоре – достаточно близко, чтобы были соблюдены приличия, и достаточно далеко, чтобы ее бормотание и храп не нарушали творческий процесс. – Я захватил три камзола и три жилета. Какие вы предпочитаете?
Она сделала глубокий вдох, чувствуя, что напряжение между ними все еще сильно и что стеснение в груди, которое всегда вызывала его близость, было, как никогда, давящим.
– Темно-серый, – сказала она, силой воли заставив себя сосредоточиться.
Кивнув, он снял с себя коричневый жилет и бросил его на подоконник. Ей снова пришла в голову мысль о том, что хорошо бы написать его без рубашки или даже совсем обнаженным, но тогда этот портрет подойдет для студии Танберга так же мало, как портрет лорда и леди Иде в напудренных париках или в костюмах Ромео и Джульетты.
– Как вам? – спросил он, застегивая темно-серый камзол.
– А вы не могли бы вообще снять камзол?
Он колебался всего мгновение. Возможно, ей это просто показалось. Атмосфера была такой напряженной, что вряд ли он этого не чувствовал.
– Как скажете. А где мне сесть?
– Я подумала, – сказала она, надеясь, что он не станет смеяться или хуже того – откажется. – Мне хотелось бы, чтобы вы позировали на фоне руин.
– Руин?
– Благодаря запрету отца сестры не будут вмешиваться, а вы… вам этот фон очень подходит. Искатель приключений в естественной обстановке.
– С тех пор как я в последний раз искал приключения, прошло много лет, – улыбнулся Закери. Выглянув в окно, он снял камзол и повесил его на руку. – Но идея мне нравится. Что мне нести?
– О! Вам… не надо помогать. Я сама.
– М-м. Кэролайн, я вчера сослужил вам плохую службу. Я не хочу повторять ошибки. Если я смог принять то, что вы сказали вчера, уже ничего, что, возможно, вы скажете, не может меня обидеть. Расслабьтесь, моя дорогая.
– Я была слишком резкой.
– Ничуть. Один мой друг сказал моему брату, что, если ты чувствуешь в себе силу совершить какой-то поступок, имей характер не извиняться за него после.
– Хорошо.
Остановившись совсем близко, он взял холст и мольберт. Было ощущение, что он мимоходом понюхал ее волосы, и по спине у нее пробежали мурашки.