и правда уверена сейчас. Пожалуй, впервые рядом с ним сейчас чувствую себя так. Наверное, потому, что сейчас точно знаю, что делаю…
— Лучшее в мире средство от травм, — поясняю, прикрывая компрессом из бинтов и заживляющей мази зашитую рану, а ушибы- мясом. Когда занималась танцами, часто так перевязывала отбитые ноги.
Он молча кивает. Ожидаемо не слышу от него «спасибо», но это нисколько не смущает… Это же Даниэль…
Кивает в сторону смежной двери.
— Там моя спальня. Зайди, принеси виски. Страшно хочу бухнуть.
Я знаю, что это спальня. Я здесь была- когда пришла к нему- в ванную… В первый раз. Но тогда все казалось иначе. Вернее, я даже ничего особо-то и рассмотреть не успела. Слишком все волнительно и динамично было.
Иду в соседнее помещение. Нахожу в углу небольшой бар в огромном деревянном глобусе, беру бутылку початого Чиваса и пару роксов. Разворачиваюсь было, чтобы выйти, и вдруг взгляд цепляется за дверь на противоположной стене, которая тоже куда-то ведет. Пальцы холодеют, а руки вздрагивают. Чуть не роняю стаканы. Я знаю эту дверь… Это та самая дверь из моих тревожных снов…
Глава 26
К вечеру ему стало плохо. Я поняла, что у Даниэля жар, как только вошла в комнату спустя пару часов, на которые я его оставила одного, чтобы он поспал. Скомканная простыня, покрывшееся испариной беспокойно метавшееся по постели тело, порывисто вздрагивающее при каждом вдохе и выдохе.
Подошла и ужаснулась, когда поняла, что он весь горит. Потребовалось немало усилий, чтобы вернуть его в чувства и заставить хотя бы выпить жаропонижающее. Не помогало, температура уверенно держалась на отметке 39,9 и мне казалось, что на самом деле она больше, просто у него не хватало терпения нормально держать градусник.
— Давай все-таки вызовем врача, Даниэль. Это опасно… Речь же не просто о простуде. В организме воспалительный процесс. Рана глубокая… Тебе нужна профессиональная помощь…
Не знаю, откуда у него берутся силы, но он со всей силы хватает меня за запястье и резко встряхивает.
— Я сказал, никаких врачей! — разрывает темное пространство комнаты своим жестким рокотом. Так, что у меня внутри снова все переворачивается и сжимается.
— Никто не должен знать, что я ранен, — добавляет немного мягче, — там, в вещах-посмотри, есть аптечка. Найди инъекции от жара, противовоспалительное и что-то от боли. Мы вкалываем своим ребятам. Этого должно хватить. Я скоро буду в норме… А если нет, — мрачно усмехается, — то ляжешь рядом и выпьешь яд или сьешь те грибы, которые ядовитые…
Я закусываю губу и делаю то, что он говорит, понимая с ужасом, что чувство дикого, липкого страха-теперь мой извечный спутник рядом с ним. Вот так, Алёна, ты и нарушила вторую заповедь своего завета. Не бойся… Звучит уже просто смешно. Я уже было и забыла, как это, жить без постоянного страха….
Правда, сейчас этот страх более осязаемый. Он не эфемерный и непонятный, отчего еще более невыносимый. Он реальный и конкретный. Потому что я понимаю, чего я боюсь и за что- я боюсь за его жизнь. Не подумайте там ничего. Дело не в сантиментах. Речь идет о жизни того, кто сам выступает гарантом моей жизни… Вот и всё… И сейчас моя единственная цель- сохранить эту самую жизнь. Поэтому я решительна и неумолима. Ухаживаю за ним, как самая лучшая сиделка в мире… В буквальном смысле не отхожу от постели, терпеливо и участливо созерцаю его агонию. Неустанно меняю компрессы на вроде бы заживающих ранах, вытаскиваю из лап жара и конвульсий каждую ночь. Именно ночью тяжелее всего. От дикой усталости и непреодолимого желания спать меня спасают книги- бродя по комнатам, я набрела на фантастическую библиотеку с огромным количеством настоящих фолиантов. Начала было читать классику, даже Достоевского нашла на английском, но потом случайно наткнулась на небольшую книгу, совершенно меня зачаровавшую. «Мифы и легенды, оживающие в Ливане»… Я любила историю на стыке с мистикой. Мне казалось, такое видение всегда делает нашу жизнь несколько интересней, чем есть на самом деле. Для меня, циника до мозга костей, такой подход придавал восприятию хоть немного романтики и красивой эстетики… Так и спасалась от желания завалиться спать прямо на пол в ночи, когда его обычно и начинало штормить.
Хорошо, что есть Шери. Она меня иногда подменяла. Когда я варила ему бульон. По маминому рецепту. Отец часто простывал в шахте. Приходилось искать действенные и быстрые методы восстановления сил. На курицу и мясо денег хватало далеко не всегда. Зато вот косточки можно было купить у мясника в избытке и по приемлемой цене. Если добавить к ним лавровый листок, душистый перец, щедро сдобрить солью, получается фантастически вкусно и питательно. Мама говорила, для мужчин костный бульон- настоящий эликсир жизни. Вот только вечно недоумевающей от моих «народных рецептов» Шери объяснить я не могла, как можно сделать такую наваристую жирную жидкость просто на кости, а не на курдюке или увесистом куске мяса…
Тигру нравилась моя «лечащая стряпня». Всякий раз, когда я приносила ему глубокую пиалу с ароматным горячим бульоном, который он просто пил, как из чашки, его глаза теплели и смягчались. И не было в них ни холода ртути, ни жесткости, которые все время морозили и резали.
Был уже седьмой день его лежания в постели. Состояние немного улучшилось. Раны заживали. Правда, он все еще был бледным и осунувшимся.
— Может ты ведьма? — спросил меня, удовлетворенно делая щедрый глоток.
Я лишь улыбнулась в ответ. По мере того, как его состояние улучшалось, на поверхность моих мыслей снова всплыли все те переживания, которые, было, отступили перед лицом опасности лишиться его защиты…
— Чем занималась, пока я был овощем? — спрашивает, немного приподнимая корпус.
— Нашла твою библиотеку… Или не твою… Ты не кажешься мне большим книгочеем и интеллектуалом, если честно…
Он усмехается.
— И что же успела прочитать? Какой-нибудь нелепый женский любовный роман? Вы же все любите чертову романтику…
— Любовный роман и романтика? — прыснула я- разве между этими понятиями есть что-то общее? Любовный роман почти всегда про хэппи энд, а разве это романтично? Бытовуха, рутина, обыденность, дети, сопли, неизбежные измены… После хэппи энда все и начинается… А романтика- это драма, боль, разочарование, трагедия… Она почти всегда обречена на печальный конец, и это уже не про сказки. А такое женщины не любят, им сказки подавай…
— А тебе?
— Я люблю правду жизни. Пусть и красиво упакованную… Так что, нет, Даниэль, не угадал. Читала о Ливане…