Читать интересную книгу Цесаревич - Денис Старый

и промышленникам? Много простора для сотрудничества. И последнее — сейчас я сдерживаю своих воинов, но любое неповиновение и я не устрашусь крови, как не устрашился ранее, когда заходил в ваши города и поселения. Семьи тех мужчин, что в дальнейшем возьмут оружие, будут высланы на поселения в Сибирь, будь мужчина жив, или еще пока не пойман и прячется в горах. Поселенцев же, кто по своей воле решит покинуть Крым трогать не стану, хотят к султану — пусть идут. Вместе с тем, каждый может обратиться, как верноподданный ко мне за правдой. Я все сказал.

Еще неделю я провел в Крыму, проследил за ротацией воинского контингента, поспособствовал составлению поезда беженцев в Оренбург, в основном женщины и дети, у которых не было вообще средств для существования Ну и после устремился в Петербург. Беи толком ничего не ответили, лишь покорились, но по тому, что обострения не случилось, я почти уверен — результат будет. Да, вереницы беженцев покидали полуостров, но это движение не приняло катастрофичный характер, тем более, что уже скоро на свободных землях можно расселять и русских и подданных Российской империи инородцев. Свято место пусто не бывает!

*…………*……….*

Дворец Султана Махмуда I

19 октября 1749 года.

Уныние, раздражение и ненависть — все одновременно испытывал султан. Отчаявшись изменить ситуацию в войне, Махмуд то горевал, то кричал на своих подданных, требуя от них невозможного, плакал и смеялся. Но султан и его диван-правительство не возлегали без дела, пытались нивелировать ситуацию. Военачальники старались собрать войско из отдаленных регионов империи, но сразу же сталкивались с тем, что нарастали внутренние противоречия и уже местные князьки начинали считать центральную власть слабой, отговариваясь от участия в деле спасения империи. В Египте, как только ушел двадцатитысячный контингент, сразу же вспыхнуло восстание. Такое же произошло и с армянами, волновались и курды. Пришлось возвращать часть войск и жестоко подавлять инакомыслие.

Кроме того, безнаказанные действия русского флота, привели к тому, что резко упала международная торговля. Практически иссякла помощь от французов. Тайные союзники рассматривали вариант задействовать свой флот и проучить русских, но Франция была столь впечатлена победой русского флота в Третьей битве при Лепанто, да и «собаки» [еще одно грубое прозвище англичан, которым их одарили французы] вряд ли воспользуются ситуацией и не усилят напор на лягушатников. А еще то там, то сям, взрывались османские пороховые склады, что привело Османскую империю к резкому дефициту пороха. И не только русские шайтаны совершали диверсии, нарастала партизанщина и в Боснии и в Сербии, меньше в Греции. Но с порохом помогут, тот же Фридрих обещал, люди прусского короля сейчас ищут возможности сделать поставки и не только пороха.

Русские практически молниеносно захватили огромные территории. Французы оправдывались тем, что так, как русские воюют, никто в Европе не делает. Обходить крепости и стремится взять под контроль как можно больше территории, воевать на коммуникациях, совершать засады прямо в тылу османских войск. Сами франки не были готовы к такой войне и даже сдерживали османов, которые, как раз могли применить свой опыт выявления партизанских отрядов бунтавщиков.

Был еще один фактор — волнения непосредственно на Балканском полуострове. Те же греки, черногорцы, сербы, да и болгары, только и ждут оружие для восстания. И тут репрессиями проблему не решить. Султан понимал, что такой козырь, как партизанская война на славянских землях еще может быть сыгран, тем более с господством русского флота, который так же не дает направить большинство войск на войну. Угроза морского десанта вынуждает держать в портовых городах серьезные гарнизоны.

Еще и стервятники австрийцы вероломно напали, нарушив мирные соглашения. У русских, хотя бы повод был — крымские татары действительно совершали набеги за ясырем, да и приютили беглых поляков, которые что-то там сделали московитам. Султану приносили русскую газету и журнал и пусть с запозданием на месяц, но Махмуд знал отношение к войне в русском обществе. И даже немного проникся ситуацией, пусть и злился в определении исторической роли его империи.

— Месье Деламер, — пренебрегая придворным этикетом султан первым обратился к военному советнику от Франции, когда тот вошел в приемный зал султана. — Вы хотели видеть меня, а я Вас. И начну говорить именно я, оставляя Вашу лесть на потом. Итак, увеличения помощи от Франции я не вижу, Пруссия предложила свою поддержку сразу же после того, как Австрия начала боевые действия, но пути доставки этой помощи крайне ограничены. Мне нужны деньги, оружие, порох и не меньше тридцати тысяч Ваших войск.

— Это не возможно, — не подымая глаз, ответил Александер Деламер.

— Я это знал и собираюсь начать переговорный процесс с Россией. Они передали свои предложения, которые невозможны, но я буду вынужден разговаривать с Петербургом. Мы собираемся фрондировать переговоры, затягивать их всячески, но, если русские пушки будут нацелены на мой дворец, то я подпишу все, что мне предложат. Впрочем, так поступили бы и французы. Относительно Вашей страны, меня интересует две вещи. Первая — оценка вероятного сведения войны в ничью, тогда часть территорий я верну себе. Вторая — как скоро Франция перевооружит всю мою армию, обучит новобранцев и обяжет своих офицеров служить в моих войсках, чтобы я планировал реванш?

Деламер замялся. Установилась пауза, а султан прожигал взглядом француза. Только через пару минут Александер ответил:

— Русские должны выдохнуться, скоро зима, но и весной Вам будет нечем их бить, а к ним придет и подкрепление и флот продолжит блокаду в Эгейском море, может русские попробуют пробиться через заливы. Ваша империя будет задыхаться от постоянной войны и восстаний. Моя же страна уже готовится к иной войне — в Европе и колониях, — вполне честно ответил француз.

Султан махнул рукой и его личный телохранитель профессионально быстро и ловко вогнал Деламеру нож в сердце так, чтобы не замарать красивый напольный ковер.

— Собирайте все, что есть, и ударьте по австрийцам. Моей армии нужны победы, чтобы поднять боевой дух, австрийцы же не готовы к войне вовсе. Русские сейчас сделали паузу и дают своим союзникам волю, — сказал султан, встал со своего трона, пренебрежительно переступил через труп француза и удалился в покои.

*…………*……….*

Петербург

1 ноября 1749 г.

«И у Бога и у черта, на одном видать счету. Эх, российские дороги — семь ухабов на версту» — вполне реалистичное замечание в песне, которая звучала в фильме «Гардемарины, Вперед!». Когда выдвигался в действующую армию дороги казались более презентабельными, сейчас же… особенно после начавшихся дождей… Местами и шестерка коней не тянула не самую тяжелую карету, в любом случае лошади изматывались вдвое быстрее.

В какой-то момент я психанул, сел верхом на коня и с сотней лейб-драгунов рванул вперед. Уже к вечеру я понял, что погорячился, когда, несмотря на плащ, вымок до нитки и продрог. Думал, что заболел и даже сутки провел в ближайшем к Сумам селе, но обошлось. Вообще здоровье стало каким-то необычным — не одной подхваченной инфекции после слияний сознаний.

Просто отдохнув и ощутив себя здоровым, на следующий день, вновь пересел в карету. Во первых, нужно работать, а в карете с горем пополам это делать можно, во вторых, не было смысла заниматься самобичеванием, проявлять бахвальство и лишаться хотя бы элементарного комфорта. Царь я, али не царь? Конечно, еще не царь, но рассчитывал им быть.

Если, когда я ехал в армию, или во время деловых поездок на Урал, я меньше обращал внимание на людей вокруг, будущих своих подданных, то сейчас старался и приглядываться и даже несколько раз общался с людьми, как тут говорят, «подлого» сословия. Вывод: и без крепостничества хватает притеснений для людей и экономических принуждений, народ живет плохо, но и стремлений что-либо менять нет совершенно ни у народа, ни у власть имущих.

Вот как создавать в Российской империи спрос, чтобы побуждать открывать производства и углублять товарно-денежные отношения? Очень сложная задача! Редкий крестьянин, будь у него даже серебро, решится купить новый плуг улучшенной конструкции. Дед его сохой, да ралом пахал, чего уж ему начинать, да тратить деньги на плуг. Нет, крестьянин понимает, что этот плуг лучше, да вот только своровать его могут, али сломается, али барин заберет, али… И таких «али» придумает, не желающий что-либо менять крестьянин, с тысячу, даже не догадываясь о существовании такой цифры. Это следует ломать, изменять, вычленять более способных крестьян, мещан, да давать им возможность