Читать интересную книгу На краю пропасти - Патриция Вентворт

— Что это вы здесь делаете? Мой шарф улетел и зацепился за кусты. Рейф, сними его с этих колючек и постарайся не порвать.

— Этот ваш шарф я случайно заметил, — сказал инспектор, ожидая, пока Рейф вернется.

— Мы гуляли… Если ты не будешь стоять спокойно, дорогая, эта проклятая тряпка порвется! Совмещение удовольствия со служебным долгом — место трагедии и его официальный осмотр. На самом деле утро прошло с огромной пользой, смотри — колючки пронзили меня до костей, но я, кажется не залил кровью твой шарф.

— Не знаю, зачем я его надела, — я просто сварилась от жары. Я искала свою брошь. — Алисия повернулась к Марчу. — О, инспектор, попросите своих людей поискать ее, хорошо? Я, наверно, уронила ее, когда на днях была здесь с Дейлом. Это такая крупная вещица с изумрудами и бриллиантами, у нее крепление, как у клипсы. Я хватилась ее только сегодня утром. Я уронила ее именно здесь, потому что она была на мне в среду, а с тех пор я ее не надевала.

— Это дорогая вещь, леди Стейн?

— Думаю, да — все-таки изумруды с бриллиантами. Но я не знаю, сколько она стоила, это был подарок. Мне ужасно жалко было бы ее потерять.

— Что ж, если вы скажете мне, в каких местах вы ходили…

Алисия нетерпеливо взмахнула рукой.

— Дорогой мой, мы ходили везде! Это значит искать иголку в стоге сена. Думаю, лучше объявить о вознаграждении.

— Насколько близко к краю утеса вы подходили?

— Не ближе, чем мы стоим сейчас. Поэтому-то я и искала ее здесь. Но сейчас слишком жарко для этого. Моя машина стоит на дороге. Тебя подвезти, Рейф?

— Если инспектору я больше не нужен. Может быть, вас тоже подвезти? — Он повернулся к Марчу. — На чем вы приехали — на мотоцикле, на велосипеде, на машине?

— На машине. Если леди Стейн действительно согласится подвезти меня до Тэнфилд-Корта, я буду ей очень благодарен.

— О, конечно, — ответила Алисия. И добавила: — А вы найдете мне мою брошь, правда? Думаю, пяти фунтов хватит в качестве вознаграждения?

Глава 38

Лайл вышла в сад и села под кедром. Даже в полдень там держалась тень. Лайл опустилась в полотняное кресло-качалку и закрыла глаза. Отпечатки пальцев на ее жакете… Следы рук… Ее охватило ощущение тошноты, и не только от отвращения — к нему примешивался ужас. Все эти невидимые, незаметные отпечатки, проявляющиеся в виде обличающих черных пятен, следы ладоней, пальцев. Все захватано, запачкано, покрыто грязью. Испорчен не только ее жакет, но и вся ее жизнь. Полгода назад, когда она вступила в этот новый мир, каким сияющим, светлым, чудесным он ей показался! Любовь, свадьба, дом, дружба — уже готовая семья для девушки, никогда не имевшей родных. Трудно было представить себе более прекрасное будущее. А теперь все испорчено, разбито вдребезги. Яркие цвета полиняли, погас солнечный свет.

Ей вспомнилась строчка, услышанная где-то: «Растворилось в обычном воздухе, словно радужное дыхание мечты».

Когда же началось это разрушение? Лайл не в силах была это понять. Произошло незаметное угасание, постепенное как убывание дня или воды во время отлива.

Слезы наполнили ее глаза, но не пролились. Лайл начала размышлять над тем, что ей нужно предпринять. И снова волна ужаса захлестнула ее. Может быть, ей уехать на время? Но в самой глубине души она знала: если она уедет сейчас — то уже никогда не вернется. Эта мысль не доставила ей радости. Мир так широк, но он сулит ей не свободу, а одиночество. Именно это пугало Лайл.

Выпрямившись, она увидела, что Дейл порывисто, нетерпеливо шагает через лужайку. Он был без головного убора и выглядел очень красиво. Внезапно недавние размышления показались Лайл отвратительными и бессмысленными. Она почувствовала укол стыда, и щеки ее покраснели. Дейл бросился в кресло и проговорил так же нетерпеливо, как шел:

— Где ты пропадаешь все эти дни? Мне нужно с тобой поговорить.

— Я ездила в Ледлингтон с Рейфом. Дейл нахмурился.

— Почему с Рейфом? Я сам мог бы тебя отвезти. Не важно, поговорим об этом в другой раз. Послушай, со г, связался Тэтхем. Он требует окончательного решения. Он хочет получить ответ до конца месяца, и если с Робсоном не удастся договориться… — Рука Дейла поднялась и упала. — Что ж, тогда придется сказать «да».

Сердце Лайл сжалось. Она произнесла мягко:

— Мне очень жаль, Дейл.

— Правда? — Он подался вперед, испытующе глядя на нее. — Тебе правда жаль? Я тебе верю. Лайл, как насчет еще одного визита к Робсону? Ты сделаешь это? Он может уступить, никогда ведь заранее не знаешь. А я буду чувствовать, что мы сделали все, что могли. Ты понимаешь, о чем я? Я не хочу потом оглядываться назад и думать: «А почему мы не сделали этого?» или: «Может, Робсон сдался бы, если бы мы попытались еще раз». Дорогая, разве ты не понимаешь?

Лайл кивнула. Это было легче, чем что-то ответить. Дейл смотрел на нее так, словно они вернулись в те времена, когда этот взгляд значил — или ей просто хотелось думать, что он значит, — «я люблю тебя!». Теперь же она читала в его взгляде только «я этого хочу. Дай мне это». Она всегда старалась дать Дейлу то, чего он хотел. Она должна продолжать…

Дейл вскочил с кресла и поднял Лайл на ноги.

— Ты это сделаешь? О, дорогая! Пойдем и попробуем написать что-нибудь душещипательное! У нас полно времени до ленча. Все остальные, кажется, ушли. Пойдем в кабинет и набросаем письмо!

Впоследствии Лайл вспоминала эти полчаса, проведенные в кабинете, с чувством замешательства и усталости. Она не знала, сколько черновиков для письма, которое так и не было отослано, они написали. Отрывочные фразы, веские доводы, горячие просьбы, логичные рассуждения — Дейл метался от одного к другому, размышляя, диктуя, добавляя, меняя.

— Возьми другой лист! Теперь попробуем так! Нет-нет, это не пойдет! Возьми чистый лист, на этом уже что-то написано! Как это звучит? Запиши!

— Мне кажется, это звучит немного преувеличенно.

Дейл расхаживал по комнате. Лайл потом не раз вспоминала, как он резко повернулся к ней, услышав эти слова:

— Преувеличенно? Преувеличенно? А как, по-твоему, я отношусь к Тэнфилду? Ты думаешь, у меня в венах теплое молоко вместо крови?

— Я только хотела сказать… Ведь предполагается, что письмо будет от моего имени? Мистер Робсон в это не поверит, если мы напишем так. О, Дейл, пожалуйста…

Дейл подошел к ней и наклонился, чтобы поцеловать ее волосы.

— Дорогая, прости меня. Для меня это так много значит. Если бы только у нас получилось написать это чертово письмо как следует! Этот кусок никуда не годится! Возьми еще один листок!

Каждая попытка оканчивалась этим. Стол устилали испорченные листы. Некоторые были плотно исписаны, на Других стояло лишь одно предложение. В конце концов, когда звонок оповестил о начале ленча, Дейл со стоном смел их в кучу.

— Бесполезно сейчас продолжать. Нужно отдохнуть Я сохраню все эти листы и потом просмотрю их. Мы слишком долго этим занимались — ты выглядишь совершенно измученной.

Он обнял Лайл и прижался щекой к ее щеке.

— Бедное, усталое дитя, я жестоко веду себя с тобой, да?

— Нет, — нетвердым голосом ответила Лайл и выскользнула из его объятий.

Но его рука вновь опустилась ей на плечо, удерживая ее.

— Лайл, не говори никому, что мы решили еще раз попытать счастья с Робсоном. Я не хочу, чтобы остальные знали. Мне просто не хочется снова все это обсуждать. Ну, ты понимаешь. Я, конечно, очень люблю Лэл, но она иногда действует на нервы. Я не хочу говорить об этом ни с кем, кроме тебя.

Глава 39

В участке инспектору Марчу сказали, что ему звонила какая-то дама. «Не захотела оставлять сообщение, сказала только, что хочет с вами увидеться и позвонит еще раз. Мисс Силвер».

Спустя десять минут телефон зазвонил, В трубке раздалось знакомое покашливание.

— Ты вернулся. Я так рада. Мне нужно увидеть тебя на минутку. Тебя устроит, если я заеду прямо сейчас?

— Да, — ответил Марч и повесил трубку.

Через некоторое время констебль провел в кабинет мисс Мод Силвер, одетую в платье из серого шелка с узором из маленьких розовато-лиловых и черных цветочков. Это был ее самый модный летний наряд, и он вполне подходил для утреннего Ледлингтона. На голове была купленная одновременно с платьем шляпка из несколько потускневшей черной соломки, украшенная с левой стороны букетиком лиловой и белой сирени. Воротничок скрепляла брошь из мореного дуба в форме розы. На мисс Силвер были черные хлопчатобумажные перчатки, дополняли ее одеяние черные туфли и чулки. Манеры ее, как всегда, были исполнены достоинства. Пожилая дама села на предложенный ей стул, подождала, пока затихнут вдали шаги констебля, и сказала без всякого вступления:

Мистер Рейф Джернингхэм — один из наследников миссис Джернингхэм.

Марч развернулся к ней вместе со стулом.

— Неужели?

— Он унаследует сумму в двадцать тысяч фунтов.