— У нас практически не было шансов освободить заложников, — утверждал Шрайбер. — Разве что если бы террористы наделали глупостей. Говорят, что заложники погибли из-за ошибок полиции. Правда в другом. Заложники погибли потому, что террористы не допустили ошибок. А мы не могли повлиять ни на израильское правительство, ни на террористов.
Шрайбер сказал, что с самого начала шансы спасти заложников были небольшие. Но не преминул сообщить, что израильтяне одобрили план операции.
— Я был рядом с полицейским, получившим пулю в голову, — рассказал Шрайбер. — В меня тоже стреляли. Но я не мог контролировать ситуацию.
Немецкие власти попросили Шмуэля Лалкина как главу израильской делегации прилететь на аэродром и опознать тела. Лалкин взял с собой врача израильской команды доктора Вигеля. Они увидели страшную картину — обгоревшие трупы своих товарищей.
МЮНХЕН, 6 СЕНТЯБРЯ, ДЕСЯТЬ УТРА
Поминальная служба по Моше Вейнбергу и Йосефу Романо была назначена на десять утра. Но прощаться пришлось и с остальными убитыми спортсменами.
Анки Шпицер прилетела из Голландии. Когда она оказалась в Олимпийской деревне, то увидела повсюду тренирующихся спортсменов. Картина показалась ей фантасмагорической. Рядом стояли гробы, а они продолжали заниматься спортом.
Вот теперь стало ясно, как много в Мюнхене полиции. На военный аэродром Фюрстенфельдбрюк не могли отправить десяток снайперов. Теперь же в столице Олимпийских игр собрали пятнадцать тысяч полицейских, не считая солдат бундесвера и служащих пограничной охраны.
Церемония в память погибших проходила на Олимпийском стадионе. Присутствовали семьдесят тысяч человек. Арабские делегации не пришли. Было несколько глав государств, пришел американский спортсмен Джесси Овенс, герой Олимпиады 1936 года. Отсутствовала советская делегация, пришли несколько человек из команд Польши и ГДР. Из всех социалистических стран только в Восточном Берлине показали церемонию прощания с убитыми израильскими спортсменами.
«А что же Москва? — задавался вопросом писатель Александр Кикнадзе. — Москва молчит. О трагедии ни слова. Зато бурный поток радиосообщений о победном шествии советских олимпийцев, о медалях, добытых за последние дни. Близится пятидесятилетие образования СССР, и посланцы Москвы все ближе к выполнению социалистического обязательства — ознаменовать юбилей пятьюдесятью золотыми медалями.
Объявлено о траурном митинге, который состоится на Олимпийском стадионе. Руководство советской делегации строго предупреждает своих олимпийцев, журналистов, туристов: на митинг не ходить! Бойкотируют митинг и подневольные делегации социалистических стран».
Одиннадцать мест — по числу погибших — оставили пустыми. Сначала слово предоставили Шмуэлю Ладкину как главе израильской делегации. Потом выступил президент МОК.
— К сожалению, — говорил Эйвери Брэндедж, — в этом несовершенном мире чем значительнее становятся Олимпийские игры, тем более они уязвимы для коммерческого, политического и преступного давления. Игры XX Олимпиады стали объектом двух омерзительных атак. Мы ведь еще и проиграли битву за Родезию, поддавшись откровенному политическому шантажу. Надеюсь, все согласятся со мной, что мы не можем позволить горстке террористов разрушить международное сотрудничество и добрую волю Олимпийского движения.
«Битва за Родезию», упомянутая президентом Олимпийского комитета, была проиграна, когда африканские страны потребовали не допускать к Играм команду страны, где процветал расизм. Сравнение было явно неуместным.
— Игры должны продолжаться, — объявил Брэндедж. — Мы объявляем сегодня день поминовения и продолжим соревнования днем позже, чем предполагали.
Толпа радостно зааплодировала.
Один из присутствовавших на стадионе горько заметил:
— Эти люди пришли не для того, чтобы почтить память убитых. Они пришли, чтобы узнать, продолжатся ли Игры.
Во время поминальной службы умер от сердечного приступа Кармель Элиаш, двоюродный брат Моше Вайнберга. Он приехал на Олимпиаду туристом. Его сердце не выдержало этой трагедии.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Спортивный телекомментатор Нина Еремина вспоминала:
— Нам пришлось молчать про жуткий захват террористами заложников. Все страны тогда передавали репортажи в прямом эфире. А мы приезжали на место трагедии и делали вид, что тоже передаем, «снимали» выключенной камерой. Это было страшно. Безумно. Там был перерыв на день, объявили траур. Мы с нашим корреспондентом Колей Малявиным тайно пошли в деревню, где это происходило. Я мечтала поскорее уехать домой…
А в Москве министр внутренних дел Николай Анисимович Щелоков доложил в ЦК:
«6 сентября с.г. в 15.30 группа лиц еврейской национальности в количестве тридцати шести человек собралась у голландского посольства, где намеревалась передать представителю посольства соболезнование по поводу инцидента в Олимпийской деревне. После соответствующего разъяснения они разошлись.
В этот же день в 19.15 группа указанных лиц на автомашинах (такси) прибыла к ливанскому посольству.
После предупреждения о недопустимости нарушения общественного порядка и невыполнении законных требований работников милиции собравшиеся в количестве сорока трех человек были доставлены в подразделение милиции. Среди них были: академик Сахаров А. Д., профессор член-корреспондент АН СССР Лернер А. Я., член Союза писателей СССР Маркиш Д. П., сотрудник института конкретных социальных исследований Рашковский В. С. и др.
Работниками управления внутренних дел Мосгор-исполкома были проведены индивидуальные беседы с доставленными, а затем все они были отпущены.
Все мероприятия проводились совместно с работниками Комитета государственной безопасности при Совете Министров СССР».
Представители московской интеллигенции во главе с академиком Сахаровым отправились в голландское посольство, потому что после разрыва дипломатических отношений с Израилем в 1967 году Нидерланды взяли на себя защиту интересов еврейского государства в Советском Союзе.
ИЗРАИЛЬ, 7 СЕНТЯБРЯ 1972 ГОДА
6 сентября гроб с телом Давида Бергера, имевшего и израильское, и американское гражданство, отправили в Кливленд, где жили его родители. Президент Соединенных Штатов Ричард Никсон прислал за его телом военный самолет.
7 сентября утром в Израиль доставили тела остальных десяти убитых спортсменов. Все магазины в стране были закрыты. Государственные учреждения, почта и воздушные и морские порты не работали.
Олимпийцы, вернувшиеся живыми, чувствовали себя виновными за то, что других привезли в гробах.
В аэропорту Лод собрались тысячи людей. Убитых оплакивала вся страна.
На военных грузовиках гробы доставили в родные места. Днем их тела предали земле. На траурную церемонию пришли все министры и депутаты кнессета. Голда Меир отсутствовала, потому что у нее умерла сестра Шейна. Ее заменил министр обороны Моше Даян.
Мюнхенская трагедия изменила настроения в стране. Убийство спортсменов было ничем не прикрытым преступлением против мирных людей. Евреи опять чувствовали себя одинокими: их убивали, и никто не пришел им на помощь. Это означало, что они должны и обязаны защищать себя сами. Израиль требовал наказать убийц.
Анки Шпицер прилетела в Израиль. Она позвонила родителям в Голландию, дома никто не ответил. Позвонила брату и сестре — тоже никого. Набрала номер больницы, где лежала дочка. Дежурный ответил, что ее ребенка здесь нет, и назвал номер, по которому ее просили перезвонить. Это оказался телефон израильского посольства в Голландии.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Оказывается, ее родным звонили по телефону с угрозами. Судя по акценту, это были немцы. Поэтому всю семью пришлось спрятать. Сотрудники израильского посольства опасались, что террористы из «Черного сентября» могут похитить девочку и потребовать освободить троих боевиков, схваченных мюнхенской полицией. Через несколько недель девочку доставили в Израиль, к матери, специальным рейсом авиакомпании «Эль-Аль».