— Вы поможете мне приготовить десерт, — пообещала ему Мэй, и Уолли расплылся в счастливой улыбке.
В своей жизни Мэй доводилось встречаться со странными людьми — в их число входили некоторые приятели Джона и иные посетители универсама, где она работала кассиром. Однако Уолли оказался чем-то совершенно особенным. Взять хотя бы его внешность, о которой уже сказано вполне достаточно. Во-вторых, его отношение к Мэй, чем-то напоминающее детскую почтительность. Знакомясь с Мэй, Уолли назвал ее «миссис Дортмундер», и, когда она сказала, что она вовсе не миссис Дортмундер (но и не сообщила ему своей фамилии), и предложила Уолли называть ее Мэй, несчастный парень надолго задумался над тем, как именовать новую знакомую, чтобы было повежливее. Он долго заикался, что-то невнятно бормотал, и в конце концов решил называть ее «мисс Мэй». Тем все и кончилось.
Третьей необычной чертой были размеры Уолли, такого широкого и вместе с тем маленького. Впервые в жизни за столом Мэй оказались сразу два человека, которым пришлось сидеть на телефонных книгах. Джон сидел на справочнике частных номеров, а Уолли, дабы сравняться ростом с остальными, предложили толстенный том телефонов учреждений.
Стол был мгновенно заставлен едой и питьем, и все заняли свои места. Мэй уселась подле двери, поскольку ей предстояло время от времени выходить на кухню. Джон — напротив, в дальнем торце стола. Тайни уселся справа, Уолли — слева от Мэй, рядом с Тайни устроился Энди, а с Уолли — Том. Заняв свои места и придвинув к себе тарелки, гости отведали знаменитого кассероля и, как это бывало всегда, принялись искренне, но немногословно хвалить хозяйку. Потом любезности были забыты, воцарилось молчание, и каждый уткнулся в свою тарелку.
До обеда разговор о зарытом сокровище Тома не начинался; впрочем, во время еды об этом тоже не вспоминали. Мэй и Уолли уже принесли кофе, мороженое двух сортов, пудинг с малиной и заварной крем, но и теперь никто не отваживался начать беседу, так что Мэй пришлось взять это на себя.
— Как вам, наверное, известно, — начала она под гомон мужчин, занятых поглощением десерта, — Джон не видит иной возможности достать со дна водохранилища деньги Тома, кроме как посредством взрыва плотины.
Большие влажные глаза Уолли стали еще больше и еще влажнее.
— Взорвать плотину! Но это ужасно! Могут пострадать люди!
— Они не просто пострадают, им придется куда хуже, — мягко заметила Мэй. — Потому-то Джон и не желает принимать в этом участие.
— Это уж точно, — пробормотал Джон, набивая рот пудингом.
— И я тоже не желаю, — объявил Энди.
Том продолжал управляться со сладостями, не разжимая при этом губ, затем сказал, тоже не разжимая их:
— Кто-нибудь да пожелает. Там ведь такая куча денег. Как ты думаешь, Тайни?
— На меня не рассчитывай.
— Том прав в одном, — продолжала Мэй. — Кто-нибудь да согласится ему помочь.
— Ну и ну, — пробормотал Уолли, поражаясь тому, до чего может дойти порочность человеческой натуры, о которой ни он, ни его компьютер до сих пор даже понятия не имели.
— Таким образом, вопрос состоит в следующем, — сказала Мэй. — Не существует ли иного способа добыть деньги? Какого-нибудь способа, приемлемого для Джона.
— Если вопрос сводится к этому, — отозвался Дортмундер, — то у меня есть один короткий ответ.
— Минутку, Джон, — попросил Энди и, повернувшись к Мэй, сказал: — Мэй, я тоже спускался туда и, как мне ни жаль, вынужден согласиться с Джоном. Главная сложность в том, что там ни зги не видно. Эта вода отличается от той, к которой мы привыкли.
— Прежде чем туда можно будет нырять, эту воду следует очень хорошо почистить, — добавил Джон.
— Это напоминает мне одну книгу, — сказал Энди.
— Уж не собираешься ли ты вновь цитировать «Мальчишку-воришку»? — Джон с подозрением воззрился на него.
— Это не единственная книга, которую я прочел, — парировал Келп. — Я, видишь ли, заядлый книголюб. Эта страсть сохранилась у меня со времен тюремной отсидки, когда у меня была прорва свободного времени.
— А я убивал время, размышляя о деньгах, — вставил Том.
— Так вот, насчет этой книги, — продолжал Энди. — Там описывается история «Нормандии», корабля, затонувшего у нью-йоркского пирса...
— Я видел ее фотографии в «Морских спасательных работах», — вспомнил Джон.
— Да, но я говорю о другой книге, — сказал Энди. — Это не справочник, а повесть.
— Случай с «Нормандией» — это реальное событие, — настаивал Дортмундер. — Я сам видел фотографии.
— Ладно, пусть будет повесть об этом событии, — уступил Энди. — Договорились?
— Все в порядке, — отозвался Джон. — Я лишь хотел увериться, что мы правильно понимаем друг друга, — и принялся жевать пудинг, положив на него кусочек мороженого.
— Так вот, в этой повести, — несколько раздраженным тоном начал Энди, — говорится о ныряльщиках, которые спустились внутрь «Нормандии», чтобы выяснить, можно ли поднять ее на поверхность. Бродя по дну озера, я подумал о том, что мы находимся в таком же положении, что и парни из книги.
Джон посмотрел на него с легким недоверием.
— На дне озера? Находясь на дне озера, ты еще и о книжках думал?
— И о книжках тоже... в числе прочего.
— Что до меня, то я всецело сосредоточился на этом самом «прочем», — сказал Джон.
— Джон, позволь Энди закончить, — вмешалась Мэй.
— Спасибо, Мэй, — поблагодарил Энди. — Так вот, самое интересное состоит в том, что на протяжении всей книги рассказывается, как водолазы проникают внутрь «Нормандии» и спускаются на дно Гудзона рядом с Сорок четвертой улицей, преодолевая те же трудности, которые выпали на нашу долю. Написано очень увлекательно, даже драматично. Кабы там что-нибудь было видно, можно было бы поставить фильм ужасов.
— Если не фильм, так хотя бы радиоспектакль, — заметил Тайни.
— Да, пожалуй, — согласился Энди. — Короче говоря, они столкнулись на дне Гудзона с теми же сложностями, что и мы. Вокруг темень и чернота, в воде полно жирной грязи, а если включить фонарик, то грязь отражает его свет назад, как туман — свет фар машины.
— Какой кошмар! — сказала Мэй.
Чтобы получить возможность высказаться, Джону пришлось запихнуть комок пищи за щеку.
— Я уже рассказывал тебе, какой это кошмар. Неужели ты подумала, что я сдаюсь просто так?
— Нет, Джон, я так не подумала, — заверила его Мэй. — Потому-то мы и собрались здесь.
— Обменяться впечатлением о прочитанных книгах, — съязвил Джон.
— Не сказано ли в той книге, как они справились с делом, как обошли все препятствия? — спросил Тайни.
— Не помню, — ответил Энди. — Помню лишь, что внутри «Нормандии» и вокруг нее была черная и грязная вода.
— Ты не мог бы подождать, пока я прожую? — попросил Дортмундер, терзая пудинг.
— Ну что ж, — сказала Мэй, — по-видимому, нам остается только взять эту книгу и прочесть, как они справились с задачей.
— Не помешало бы, — согласился Тайни. — Энди, та книга все еще у тебя?
— Не думаю.
— Я могу найти! Я могу достать каждому из нас по экземпляру! — воскликнул Уолли. Ему так хотелось быть полезным, что он даже заерзал на справочнике.
— Энди, как она называлась? — спросила Мэй.
— Кажется, в ее названии было слово «Нормандия», — ответил тот.
— А кто ее написал?
Энди покачал головой:
— Я никогда не запоминаю авторов.
— И не нужно, — сказал Уолли. — Я и так найду.
— Мне бы не хотелось показаться занудой, но... — начал было Джон.
— Уже кажешься, — вставил Энди.
Дортмундер посмотрел на него и продолжал:
— ...но даже если вы отыщете волшебный способ видеть сквозь грязную воду — во что лично я не верю — и даже если существует средство, позволяющее видеть в грязи так же отчетливо, как при свете дневного солнца, я все равно не пойду под воду. И я скажу вам, почему.
— Все верно, — сказал Том. — Взорвать куда проще.
— А все потому, — упрямо продолжал Джон, — что там торчат пни. Даже если вы научитесь смотреть сквозь грязную воду, вы увидите там одни лишь пни. И ни за что не сможете отличить подъем от спуска.