Читать интересную книгу Сборник статей и интервью 2009г (v1.15) - Борис Кагарлицкий

Но коль экономисты действуют аналогично, то приведем распространенную критику в адрес ТА. Самый известный упрек - поиск аналогий настоящего и прошлого, так как полное deja vu бывает редко. Второй упрек формулируется как наличие самоисполняющегося пророчества. Если все видят, что некая линия тренда пробита сверху вниз, то большинство начинают продавать, тем самым усиливая тенденцию. С этим можно согласиться, но также можно сказать, что бизнесмены реагируют своими действиями на статистику по отрасли, из которой видны, например, рост или падение спроса, также влияя на тенденцию. Это психология.

Весьма вероятно, что Россия станет жить по своим собственным экономическим циклам. Вопрос только в том, что благополучие последних лет во многом зависело от цен на сырье, которые формируются на западных биржах. Поэтому восстановление роста экономики России не будет означать, что мы вернемся в период, аналогичный 2007 году, получив бонусы за временные неудобства. Похоже, мы очутились в году эдак 2004м, жить будем по его правилам, а базой для роста станет яма, глубина которой еще не известна.

* Источники:

1. 1. Аскар Акаев (экс-президент Киргизии). «Современный финансово-экономический кризис в свете теории инновационно-технологического развития» (Cliodynamics.ru, 2009).

2. 2. Александр Айвазов, Андрей Кобяков. «Николай Кондратьев как зеркало кризиса» (Rpmonitor.ru, 2008).

3. 3. Кирилл Тремасов. «Теория экономических колебаний» (Finam.ru, 2003).

4. 4. Алексей Хмеленко. «И к нам вернется Кондратьев…» («Компьютерра», 2002).

Константин Марченко: Последний подвиг неолиберализма

Современный кризис уже провозглашен самым масштабным со времен пресловутой Великой Депрессии. Живущим в бывшем СССР слышать это одновременно страшно и приятно. Потому-то память о социализме еще жива. И нынешние события способны только усилить ностальгию по СССР. К тому же, мы закалены 1990-ми. Для тех, кто выжил в ту, еще недавнюю, эпоху, возврат в мир анархии и бедности будет не столь ужасен. Но непереносим. Страшны не бедность, а разорение.

Даже в наших условиях олигархического постсоциалистического капитализма, схожего на латиноамериканские и некоторые азиатские модели, даже в условиях специфического государственно-территориального образования - проекта «Украина», созданного жадной до общественной собственности компартийной элитой и примкнувшими к ним лихими пацанами 1990-х - даже при все при этом мы успели немножко пожить хорошо. Период кредитного бума до осени 2008 года теперь воспринимается как золотой век. Проблема лишь в том, что этот золотой век не вернется. Он был карикатурным, пригламуренным, искаженным отражением реального нелиберального капитализма в наших условиях. Реальность, которая ждут нас и весь мир за порогом кризиса, будет иной.

Также, как после 1933-го США и весь мир не вернулись к «великому процветанию» 1920-х, также мир не вернется в нелиберальное царство двух последних десятилетий. Нынешний кризис положил конец триумфальному шествию по планете победившего капитализма западного образца. Иное дело, что банкротство советской модели социализма было столь стремительным и убедительным, что о возвращении к опыту соцлагеря могут говорить лишь идеологи в политических целях и разного рода «кухонные» и «трамвайные» теоретики, но отнюдь не серьезные экономисты. Нынешний кризис - системен, и вполне оправдан в той модели, которую капитализм продолжал незамысловато исповедовать, начиная с 1980-х, и тем более позже, наслаждаясь победой над Советским Союзом и «миром социализма». Но именно потому, что крах искусственной модели социализма был тотален, возвращения к нему, также как к прогоревшему ныне неолиберализму, не может быть. В этом смысле кризис хоронит не только неолиберальную модель, он хоронит и надежды тех обывателей, которые вдруг с еще большей (или с внезапно возникшей) ностальгией начинают вспоминать эпоху социализма. В конце концов, это славный опыт пережило только ограниченное число людей на планете, да и опыт этот был слишком болезненным - самым болезненным экспериментом в истории человечества. От преступлений коммунистических и иже с ними режимов погибло почти 200 млн. человек. И это за неполное столетие.

Выход - с другой стороны

Однако мир ищет выход. Ему приходится искать. Потому что корабль нелиберальной экономики идет ко дну. В заснеженном Давосе-2009 присмиревшие участники мирового правительства и их наемные менеджеры - главы государств и правительств - со скрипом «сдвигаются» со старых установок, торжествовавших во времени первых успехов идеологии Милтона Фридмана и Фридриха фон Хайека, со времен «блестящих» правлений Рейгана и Тэтчер - с неолиберальных установок. Им, в принципе, есть, куда возвращаться. Были Кейнс и его модель. Но в те времена (с 1930-х по 1970-е) еще не было тотальных глобализации и информатизации. Следует понять - в информационную эпоху капитал стал еще более виртуальным. Хотя уже поэтому нынешний кризис не похож на предыдущие, и выход из него не может быть найден только в рамках традиционных советов, например, чистого кейнсианства 70-летней давности. То, что будет найдено на выходе, неизбежно будет иметь приставку «нео-». Матрицу мирового капитализма ожидает перезагрузка.

Теоретикам «кровавого заката» над мировым империализмом можно посоветовать не возбуждаться. Слишком много предпосылок мешает революциям в стиле 1917-го. И не только упомянутое уже стремительное банкротство (и связанная с этим дискредитация эффективности) советской полуавтаркической системы, основанной на принципе государства-военного лагеря. Тут и все та же информатизация, и ресурсный кризис, и, что очень важно, настроения тех, кто ощутил (или внушил себе ощущение), что стал таки пресловутым средним классом - прибежищем уюта и стабильности в мире капитала. Эти люди, представляющие в наших условиях вид, презрительно обозванный «офисным планктоном», отнюдь не жаждет социализма. Что удалось неолиберализму - так это основательно посеять в души «поколения менеджеров» потребительский дух. Этому «планктону», если и нужен некий социализм, то шведский. Такой, при котором государственный контроль за лично ним, «манагером», не кровав, не пошл и не навязчив.

К этому мир, похоже, и придет после кризиса. Однако в Украине и СНГ в целом ситуация осложняется внутренними факторами - от ментальных особенностей до реалий местной экономики. Да и расслоение авангарда капиталистического нелиберального лагеря на европейскую и американскую модели тоже дает себя знать - у каждой из моделей, помимо общих черт, неизбежно приведших в кризису, есть и свои особенности, которые могут как помочь, так и помешать капитализму на этих территориях реформироваться, снова начав очередной круг «социализации».

И есть еще не-западный мир. Не СНГ и даже не Латинская Америка, а именно совсем не-Запад. Там, в этом огромном 4-миилиардном мире, есть Китай, есть исламские страны, есть вечно забытая Африка. Последней кризис «до лампочки», ибо там как были СПИД, диктаторы-каннибалы и бананово-натуральное хозяйство, так и останутся. Сложнее с Азией. Интеграция и глобализация сделали крупнейшие экономики региона частью мировой нелиберальной системы. Со всеми условностями. И тот же Китай выживает за счет общения с миром капитализма по принципам капитализма. Хотя, в крайнем случае, великая Поднебесная всегда может уйти в автаркию. Но является ли это единственным выходом для нее? А исламские нефтеносные государства, в которых нет ничего, кроме черного золота и оффшорных зон? Да-да, только этого для вечного процветания теперь недостаточно! Кризис ресурсов для них смерти подобен в гораздо большей степени, чем даже для России. Автаркии там не получится.

Неолиберализм как контрреволюция

Неолиберализм как концепция - явление новое. В первой трети ХХ века индустриальная экономика стала столь огромной системой, что «невидимая рука» рынка оказалась неспособной при системных сбоях возвращать ее в состояние равновесия. Кейнс отказался от махрового рыночного детерминизма и классического либерализма, и показал, что в экономике должно участвовать государство. Ему удалось доказать Рузвельту и прочим сильным тогдашнего западного мира, что выходить из кризиса надо через массированные капиталовложения со стороны государства, вплоть до достижения полной занятости. Рузвельту удалось, несмотря на сопротивление экспертов и частного сектора, сократить безработицу с 26% до 1,2% при росте производства вдвое. Тогда-то экономика США набрала свой ритм. Произошла «кейнсианская революция» - Запад стал строить «социальное государство». Причем с оглядкой на СССР, о кровавых изысках строительства «коммунизма» в котором тогда ничего не знали.

Последующие 30-40 лет кейнсианский проект работал, создав удобоваримую и потребительски богатую модель общества, ставшую альтернативой социализму советского образца. Но существование такого строя, пригодного для мелкой и средней буржуазии, было оскорбительным несчастьем для буржуазии крупной, для олигархов и ТНК. Доля активов, которой владел 1% самых богатых граждан США, снизилась с 48% в 1930-м до 22% в 1975-м. А доля в национальном доходе 0,1% мега-богатых снизилась с 8% в 1928 г. до 2% в 1973-м. Разница в доходах оставалась огромной, но речь пошла уже о принципе - о вопросе менталитета и классового сознания. Высший класс всегда и везде склонен к герметизации себя и защите от всех прочих слоев, и лучшим способом здесь выступает как раз сознательное продуцирование экономического неравенства для «низших» или «запудривание» мозгов для «средних».