Он ушел в стену, я выскочил в коридор; пустынно и страшновато, веет ужасающим одиночеством. Я пробежал по нему, выскочил в зал и увидел, как призрака уносит дальше. Он с усилием оглянулся, я увидел страдальческое лицо, и тут его повлекло в сторону лестницы, ведущей в подвалы.
Когда я добежал до первой ступени, там внизу пусто, и не узнать, потащило его по ступеням или же прямо в стену.
— Ладно, — пробормотал я, — вообще-то не мое это дело, чего я лезу, как дурной хомяк?
Спины словно бы коснулись незримые пальцы. Я резко обернулся — призрак, уже едва заметный, уходит вдаль по коридору, стараясь не дать втянуть себя неким силам в стену, но все равно задевает плечом, а иногда и почти весь уходит в нее.
Я ринулся следом, крикнул:
— Иду-иду!.. Ты только совсем не теряйся, хорошо?..
Он двигался достаточно медленно, как уносимый ветром клок тумана. Мне видно только верхнюю часть, волосы на затылке красиво и таинственно серебрятся, тонзуру почти не видно, вряд ли призраку ее выбривают так же, как выбривали живому.
Я промчался по ступенькам, призрак уже далеко, но когда я наддавал, его все больше затаскивала некая сила в стену. Некоторое время он двигался наполовину погруженный в нее, затем только плечо, а когда исчезло и оно, я пробежал пару ярдов вперед и растерянно огляделся.
То ли сюда призрак и вел, то ли незримые моему миру ветры унесли его с полдороги, и нам еще далеко до той цели, куда он меня вел.
Потоптавшись на месте, я крикнул:
— Ладно, давай в следующий раз!.. А то мне на молитву пора, искать некогда…
Вообще-то на молитву не собираюсь, но призрак не просто призрак, а призрак монаха, а у них не одни молитвы, так другие, так что поверит и не подумает, надеюсь, что я просто сбежал, убоявшись тут порыскать в одиночку.
К себе я вернулся, как полагаю, за полночь, рухнул на грубое ложе и велел себе спать. Хотя и могу не спать трое суток без последствий для мышечных реакций, но голова в таких случаях соображает хуже. Об этом мои дарители не предупредили, да скорее всего и сами не знали, зачем отважным рыцарям, яростным в бою, ясность мышления?
Бобик требовательно гавкнул, я повернулся на другой бок, но сон, если он и успел начаться, сдуло, как будто кто сорвал грубой рукой одеяло в холодное утро.
В коридоре тихо, но моя смирная собачка что-то чует, вон подошла к двери и шумно сопит, прокачивая через ноздри воздух с его удивительными запахами.
— Ладно-ладно, — сказал я, — встаю…
Сперва распахнул для него дверь, вернулся к ложу и оделся, не забывши опоясаться мечом, а то если сниму, тут некоторые решат, что дожали меня насчет соблюдения их устава, а это значит, начнут давить с утроенной силой.
В коридоре пусто, но когда, ускоряя шаг, вышел в зал, там Бобик прыгает вокруг группки испуганных монахов и уговаривает их побегать с ним или побросать ему бревнышки.
С другого конца в зал вошел отец Леклерк с двумя монахами. Приказы отдает им, словно командир наемного отряда, а те кивают, отвечают коротко и не по-монашески четко.
— Брат паладин, — сказал он с ходу, — сегодня ночью убит еще один наш брат.
— Здесь? — спросил я.
— Да, на этом месте, — ответил он. — Труп уже унесли. Вам лучше было его не видеть.
— Я всякого насмотрелся, — пробормотал я. — Что-то особенное?
— Да, — сообщил он. — На этот раз не просто убит. Кишки вытащены наружу и развешаны на светильниках, руки и ноги оторваны, а голова расплющена так, что кровь забрызгала все четыре стены.
— Отгрызены? — уточнил я.
Он покачал головой.
— Нет, именно оторваны. Вы понимаете, что это значит?
Я кивнул. Это значит, сила этого чудовища просто невероятная. И либо ее раньше не выказывало, либо мощь возрастает день ото дня.
— Кто убит? — спросил я, готовый услышать неизвестное имя.
— Кэпингем, — ответил он зло. — Один из лучших оружейников! Чего его только и понесло наверх? Сидел бы там в глубинах, темная тень туда вроде не спускается… С его смертью все совсем запуталось.
Я сказал медленно:
— Но теперь уже есть статистика… Нужно сопоставить все случаи…
— И брата Брегония, — напомнил он. — Вы тогда подоспели вовремя.
— Спасибо, — ответил я, — хотя, думаю, если та тварь хотела его убить, то убила бы… как Кэпингема. Но это была первая жертва, помните? То ли темная тень еще не умела убивать, то ли сил было маловато… Отец Леклерк, мне нужны имена всех. И места, где они работали. И вообще все об их привычках, пристрастиях, желаниях…
Он спросил раздраженно:
— А это при чем?
— Это поможет, — заверил я. — Должно помочь, по крайней мере. Почему выбраны именно эти?
Он вздохнул.
— Хорошо. Постараюсь помочь всем, что в наших силах. От этой твари нужно избавиться поскорее. А то последует за нами и в самые нижние пещеры.
— Ну да, — сказал я саркастически, — и сорвет все планы насчет Второго Шанса! Говорите, кто, где и что, я запомню. А потом буду стараться понять…
Вернувшись в келью, написал имена Брегония, что уцелел, и убитых монахов на большом листе в разных концах, и старательно вносил туда все, чем занимались монахи, с кем общались, что предпочитали, где работали и над чем.
Гвальберт, который взялся помогать собирать информацию, сообщил, что приор не просто недоволен, а буквально в ярости. И не стал возражать, что брат паладин на добровольных началах как бы возглавляет некий штаб, к нему тащат все, что удается нарыть.
Я в самом деле к середине дня уже знал о погибших не меньше, чем они сами, а то и больше.
Гвальберт долго тупо смотрел на схему, сказал в тягостном недоумении:
— Не понимаю, зачем?.. Тварь убивает просто тех, кто попадается на пути!
— Тоже начинаю так думать, — сказал я виновато, — только одно мешает бросить эту затею…
— Что?
— Эта темная тень, что ходит сквозь стены, — ответил я, — и никто ее не может остановить, могла бы перебить народу намного больше! Если бы убивала всех подряд.
Он задумался, спросил мрачно:
— Может быть, у нее какие-то приступы бешенства?
— А в остальное время белая и пушистая?
— Или спит, — предположил он. — Может она завалиться спать? Все звери спят намного дольше человека!
— Верно, — сказал я и вспомнил Бобика, что спит постоянно, если не прыгает и не жрет. — Мы об этом уже говорили с отцом Леклерком. Но на это рассчитывать не стоит.
Он внимательно всматривался в имена на листе, произнес с неуверенностью:
— Но что-то в них общее все-таки есть… Как сейчас помню, брат Шелестини и брат Брегоний работали в теплицах. Это им мы обязаны такой роскошной зеленью на столах среди зимы!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});