тебя никаких доказательств иного. И если бы не светоч, то мы бы сгинули. Она помогла мне вернуться.
Эйфирия громко всхлипнула у меня на груди. Волна эмоций прошла через меня, накрывая всё сильнее.
— Прости меня, — тихо сказала она, сжимая в руках мою рубашку.
— Ты единственная моя и неповторимая. Я готов разделить с тобой вечность, но сначала, мы должны её сохранить. На осколках мира жизнь не построить, понимаешь? Я освободил тебя, потому что больше не мог противиться самому себе, и потому… что боялся потерять тебя навсегда. Твои шутки привели к тому, что я едва не остался котом навеки вечные, а ты бы блуждала по коридорам миров заточённая в камне.
Эйфирия содрогнулась в моих руках, и я крепче обнял её. Как вдруг до слуха донёсся тихий смех. Она издевается?
— Прости, но из тебя вышел самый милый на свете кот, — хихикнула она, утирая слёзы ладонью.
— Очень смешно, — покачав головой, одарил её серьёзным взглядом.
— Правда. Я не ожидала, что ты решишься на такой шаг. Ведь ты так не любишь Кота, а он такой хороший, вот я и подумала, что было бы не плохо, чтобы ты побывал в его шкуре. Чтобы осознал, каково это, быть заточённым в таком теле, — она опустила взгляд, приложив палец к губам, будто сказала что-то лишнее.
— Он оценил твои старания отказом помочь, — фыркнул я.
— Не может быть. Он бы никогда не отказал в помощи, — захлопав ресницами, возмущалась она.
— Можешь сама его спросить. У тебя будет такая возможность в скором времени, потому что только ты сможешь разговорить это напыщенное существо.
— Признайся, за что ты его так недолюбливаешь? Что он тебе сделал?
— А ты так и не поняла, — усмехнувшись, я покачал головой, — твой пушистый друг, нарушил правила. Он влез в мои мысли и раскрыл тебе мои секреты. Я хотел признаться тебе в своих чувствах, но этот, гоблин его дери, Кот, всё испортил. И вы смеялись надо мной, пока я изнывал в печали. Ты ведь тогда не сказала мне о своих чувствах, а лишь водила меня за нос. Только после возвращения в Игмеральд, ты начала проявлять взаимность. А там, вы были с Котом не разлей вода. И он, гад такой, устраивал мне всевозможные подставы, и я терпел, ради тебя.
— Прости, я не знала, что всё было так, — уже не так весело и задумчиво сказала Эйфирия.
— Мы прошли немало испытаний, и вот, наш финал. Мы здесь, на пороге будущих событий, любовь моя. И сейчас, участвовать будут все, кто может, иначе… будущего у нас не будет. Скажи мне, как ты заключила договор с Орголиусом?
Эйфирия густо покраснела, закусив губу, виновато взглянула на меня.
— Зеркало. Я сама пришла к нему, предложив сделку. Он обещал, что не тронет нас, в обмен на светоча. Я знала, что ты придёшь сюда, потому что следила за событиями. Когда пробудилось Мировое Око, это ощутили многие измерения. Я создала зеркало, чтобы наблюдать за тобой и, видя, что ты не помнишь обо мне, решила, что нужно вернуть тебя, чего бы это не стоило.
— Ты эгоистка, Эйфирия. Поставить мироздание под удар ради себя. Поэтому вы и спелись с Котом, ввиду схожести характеров. Он же не просто так наказан и отрабатывает свои проступки.
— Ах, Гелиодор, твоя привычка говорить всё в лицо, очень неприятна, — обиделась Эйфирия.
— А ты хотела, чтобы я похвалил тебя за такой шикарный план? Ты забыла, для чего создана? Кто ты?
Она виновато опустила глаза.
— Пора исправить ошибки, пока ещё не поздно. Город без тебя совсем зачах. У нас много работы, любовь моя.
Её глаза озарились внутренним светом. Неужели получилось усмирить эту женщину?
— Что нужно сделать? — искренне прозвучал её вопрос.
— Нужно найти заставить Кота рассказать нам обо всём, что ему известно об Орголиусе и найти способ вернуть Весну. Она пожертвовала жизнью, ради спасения братьев-месяцев.
— О, Всевидящая матерь, — шокировано вскрикнула Эйфирия, приложив руки к губам.
— Есть один момент, который никто не должен знать. Пока что… это известно только мне, светочу, и… Орголиусу, — я смотрел на её реакцию.
— А мне нужно знать этот момент? — как-то нерешительно спросила она, что было очень не похоже на неё. И я понял, что теперь действительно можно посвятить её в эту тайну.
— Когда мы были в плену у Орголиуса, много чего произошло.
— Вы были у него в плену?! — с ужасом воскликнула она.
— Твои старания не прошли даром, любовь моя, но это уже в прошлом.
Я видел в её глазах искренний стыд, и это было хорошо. Значит, можно продолжать.
— Мы должны отправиться на Чудесный остров за ответами, и Кот не должен читать наши мысли. Займи его, заставь отдавать информацию, а не забирать её у нас. Сможешь?
— Сомневаешься в моих способностях? — она возмущённо изогнула бровь.
— Тогда нам нужно идти. Мы должны успеть добраться до него раньше Орголиуса. В противном случае, твоему другу будет очень плохо. В свете последних событий, мир висит на волоске от гибели. Всё зашло слишком далеко. Настолько далеко, что наша история покажется на фоне грядущих событий детской шуткой.
Она без лишних слов взяла меня за руку и кивнула головой, глядя в глаза с таким доверием, которого я ждал всю жизнь.
* * *
Мы перенеслись из башни к волшебному зеркалу, из-за которого я в прошлый раз превратился в кота. Оно было закрыто металлической пластиной.
— Нам нужно вызвать Шахмаран, — сказал я.
— Зачем? — удивлённо вскинула бровь Эйфирия.
— Она последняя, кто вырвался из плена Нияна. Она знает больше, чем говорит.
— А причём тут Ниян? Разве он имеет отношение к нашему делу? — дёрнула плечами Эйфирия.
— Издеваешься, любовь моя? — стараясь держать себя в руках, чтобы не кричать на неё, как можно спокойнее спросил я.
— Слишком всё запутано, Орголиус, светоч, Ниян… что-то я не улавливаю связи, — прищурилась она, ожидая от меня объяснений.
Я не хотел раскрывать все карты. Некоторую информацию лучше не знать, потому что их трудно хранить в секрете. Мог ли я доверить всё это ей? Безопасно ли это для неё и участников истории? Я стоял перед трудным выбором, но без её помощи мне не справиться. И я решил ей всё рассказать. О светоче и Орголиусе, о клятве связывающей их огнём, о тайной книге, о всех событиях, которые я скрывал, думая, что так будет лучше.
Ожидаемо, Эйфирия пришла в бешенство.
— Почему ты не сказал этого раньше? Почему молчал?! Ты понимаешь, что одно твоё слово могло изменить