не шуметь, стал отходить. Благо ветерок шёл не от него к логову.
Отойдя шагов на пятьдесят, остановился и, подумав немного, позвал Настю.
В наступившей тишине услышал ответ:
— Тятя! Я сейчас! Жди! — и услышал вскоре шум травы и веток. Появилась Настя и с невинной улыбкой спросила: — Тять, ты меня искал? Зачем?
— Настенька, — бросился он к дочке, — как ты могла так поступить? Я чуть ума не лишился, увидев тебя рядом с волчицей. И не страшно?
— Нет, нисколечко! Она меня не трогает. Мы с нею дружим уже много дней. А какие забавные щенята, не правда ли?
— Бог мой, Настя! Как же ты меня напугала! Обещай больше так не поступать.
— Ну тятя! Меня в лесу никто не трогает. Я уже давно со всеми дружу, и они меня даже оберегают. Однажды, ещё давно, один молодой волк хотел меня укусить. Другой так его покусал, что он на следующий день подполз ко мне и перекинулся на спину. Пришлось почесать его по брюху. Мы и подружились.
— Боже мой, что ты говоришь! — в голосе отца слышалось отчаяние. — Тебя же обязательно когда-нибудь загрызут, милая Настенька! Ну прошу тебя, не надо так сильно рисковать! Что мы с мамой будем делать, коль с тобой что случится ужасное?
— Что ты, тятя! А маме всё равно. Она меня не любит. Она злая.
— Зачем ты так говоришь, доченька? — уже строго взглянул он на дочь. — У мамы плохо со здоровьем и её надо жалеть. Она сильно болеет. Ты же уже видела, как часто она мучается от каких-то болей. Это после твоего рождения, Настюха!
— Значит, я винная в её хворях? — вдруг грубо спросила девочка.
— Что ты, моя хорошая! Просто так Господь решил. А ты тут ни при чем, малышка!
Он обнял девочку и вдыхал запах волчат, трав и всего леса. И стало так хорошо ощущать её худое тельце. Такое любимое, беззащитное и смелое. Почему беззащитное, когда она может одна без оружия и взрослого мужика ходить так далеко в лесу, и никто её не трогает. И он сказал мягко, боясь оскорбить или обидеть:
— Ну ладно, Настюха. Хоть ты меня и испугала чуть не до смерти, но больше так не делай. И маме не говори. А то опять, хворь на неё набросится.
Девочка нехотя обещала, а отец точно знал, что обещания она не выполнит. И у него появилось смутное ощущение чего-то жутко страшного и близкого.
Глава 12
С начала осени Айсе стала хуже. Временами она чувствовала себя совершенно здоровой, но чаще хворь одолевала её. Она слабела на глазах и в это время стала высказывать желание и даже требовании уехать далеко-далеко. Как понял Тимофей, это далеко простиралось действительно очень далеко, и путь туда пролегал в неизвестном. Она не смогла чётко выразить своё желание, но то должен быть обязательно город и большой.
— У нас дочь и ей необходимы люди. А что тут? Как ей жить в такой глуши?
— Я могу согласиться с тобой, Ксюша. Однако всё это слишком трудное дело. В какие края ехать? На чем? И с чем мы там столкнёмся без денег? Просто так отсюда не выбраться. А люди? Всегда можно найти стойбище туземцев. Тоже люди. Она к тому же частично к ним принадлежит. Это облегчит её жизнь.
— Глупости говоришь, Тимофей! Смотри, какая у нас дочь растёт! Красавица! И я должна такую дочь обречь на ужасное существование в стойбище чумазых охотников? Никогда, мой Тимоша!
Она не захотела больше с ним говорить об этом и замкнулась. Потом Тимошка заметил, что она стала куда-то уходить и возвращалась почти всегда к вечеру. И вид у неё был усталый и испачканный. Спросить побаивался. Вдруг вспыхнет злоба и ей опять станет плохо, что уже не раз случалось.
Даже Настя как-то заговорила о матери.
— Куда мама уходит каждый день? — спрашивала она у отца. — Я прослежу её и тебе скажу. Ладно?
— Мама может тебя заметить и ей будет неприятно такое, доченька. Может, не надо? Раз ей это нравится, то пусть так и будет. Хоть отвлекает от её хворей.
Дочь ничего не ответила и убежала. А через неделю она опять прижалась к отцу, и тот понял, что требуется послушать её очередной рассказ о её приключениях в тайге.
— Ладно уж, говори, — улыбался Тимофей. Он уже отлично знал повадки дочери и приготовился слушать.
— Знаешь, куда ходит мама? К водопаду. Там ещё ручей среди камней шумит. Ну немного дальше версты! Близко от озера.
— Тут у нас всё близко от озера, Настя. Хорошо, я тоже знаю то место. И что там делает твоя мама? Чем занимается?
— Играет в камешки, тятя. Что-то моет в ручье, и самые красивые камешки прячет в туесок, а потом относит в расщелину. Скоро и я загляну в тот туесок. Правда, с расщелиной надо будет потрудиться. Я пока её не нашла. Но найду обязательно!
— Стоит ли? Пусть мама хоть этими камешками занимается, а то больше ничем не хочет занять себя. И питается одними травками и корешками. Совсем исхудала.
Они вроде бы договорились, а ещё через неделю Настя опять подсела к отцу и без предисловий заявила строго:
— Тять, я нашла ту расщелину с туеском. Знаешь, какие там камушки?
— Наверное, красивые. Откуда мне звать? Разные.
— Вот и нет! Там всё одинаковые камушки и всё маленькие. Как песчинки. Правда, один есть с кедровый орешек. Корявый. Мне не понравился.
— Ну и пусть. Маме нравятся и пусть ими играет. А ты ей не мешай. А то рассердится и ей станет худо. Она и так за последнее время ещё сдала. Наверно, долго не протянет. А её настои и отвары что-то не помогают ей. Слабеет. А ты думаешь лапотки надевать? Уже холода начались. Скоро снег выпадет, а ты всё босая в лес бегаешь. Поди, и купаешься в озере?
— А что такого? Льда ещё нет, тятя. Дядя Таган тоже меня поругивает за такое, да что он понимает в тайге! — И хитро усмехнулась и поцеловала в щеку.
А Тимофей всё никак не мог понять, как дочь смогла в таком ужасном месте не только выжить, да ещё так закалиться, что купается в ледяной воде и совершенно самостоятельно. Вдруг спросил, настороженно глядя в её черные глаза:
— А ты плавать умеешь? Как бобр, например, или рыба? Только честно!
— А как же, тятя! — удивлённо воскликнула девочка. — Как без этого? А ты, тятя?
— Так и