Александр надеялся обойтись без этого.
Исполнять волю совета и ликвидировать потенциальные угрозы Государству древних — государственный долг посла. Он давно смирился с этой необходимостью — убивать людей, которые зачастую даже не сознают, в чём их преступление. Были среди древних послы, кого забавляли подобные задачи. Они находили их нетривиальными, свежими, разбавляющими повседневную рутину. Но Александр видел в этом лишь необходимость. Тяжёлую и неприятную.
Он посмотрел на зелёную траву, на синее небо, на канарейку среди берёзовых веток. Равнодушно, уныло, отвлечённо. Сознание уже охвачено заботами, и синего неба слишком мало, чтобы прогнать уныние от ненавистной мысли: ему снова предстоит убивать.
Глава 7. Ошибки
Люк смотрел на разбросанные вдалеке домики имения Прияр. Внешнюю стену замка давно сломали, понастроив вместо неё кучу самых разных зданий. Знатные господа часто ломали старые стены ради удобства, повинуясь новой моде. Теперь все полагались на гарнизоны, во множестве разбросанные по стране, когда речь заходила о защите земли. И верно — зачем тратиться на оборону, если рядом полно солдат? Но капитану де Куберте всякий раз становилось не по себе, когда очередной молодой граф ломал стены и открывал свой дом всем ветрам — так наивно, доверчиво.
Пять дней дороги пошли на пользу — в голове прояснилось, мысли из беспорядочной кучи образовали ровный строй. Он уже и забыл, каково это — не бегать целыми днями по городу от шпионов к дуэлянтам, а спокойно идти к цели. Одной цели, а не нескольким, среди которых всё время надо выбирать.
«Вот разберусь с дуэлянтами и осяду в каком-нибудь спокойном гарнизоне на тихой службе. Уговорю де Крюа дать мне должность, а королю вряд ли есть до меня дело» — думал капитан, осматривая окрестности.
Его отряд приближался к Прияру по громадному полю дикой травы. То, что Люк принял издалека за обычные проплешины, оказалось огромными рытвинами, как будто великан ростом с королевский дворец искал червей для рыбалки гигантской лопатой, тут и там поднимая пласты земли. Лошадь вдруг занервничала, пришлось успокоить.
До имения оставалось метров триста, когда капитан увидел спешащего навстречу человека в фартуке, напоминающем кузнечный, и в странном подшлемнике на голове из такой тонкой материи, что, случись напялить сверху шлем, протрётся вмиг.
— Господин, — окликнул их странный кузнец, — Вы, вероятно, капитан Люк де Куберте? Граф Симон наказал мне встретить вас лично. Он занят важным экспериментом.
— Как тебя звать?
— Гийон. Я его первый ассистент. Прошу за мной, его светлость сейчас в химической лаборатории.
Люк направил коня за странным слугой. Отряд потянулся следом, гремя оружием и повозкой.
— Что за громадные следы вокруг?
— Это от пороховых взрывов. Господин испытывал бомбы. Оно сначала шипит и горит, а потом как… бабах!
— Каких ещё взрывов? Навроде осадного масла? Почему тогда такие ямы? Оно просто обжигает то место, куда прилетает. Я видел не раз.
— О, нет, господин капитан, то совсем другое. Вам нужно видеть самому, господин граф покажет.
Они подошли к кирпичному домику с несколькими трубами, странными окнами с прозрачной тканью вместо стёкол или ставен, и такой смесью запахов вокруг, что невозможно было сказать, чем же пахнет.
Внутри оказалось множество столов и шкафов с разными сосудами. Двое в таком же фартуке и подшлемнике, как у слуги, но в странных очках и с закрытыми тканью лицами, рассматривали кипящую кастрюлю и перешептывались.
— Ваша светлость, прибыл капитан Люк де Куберте.
Один человек в маске что-то шепнул другому, развернулся к ним, на ходу стянул маску вниз, и Люк увидел худое лицо со впалыми щеками и торчащим острым подбородком. А глаза его… глубокие, будто знающие о тебе что-то, чего ты сам не знаешь. И это выражение лица — как у министра де Крюа или строителя де Сарвуазье — когда человек одержим своей целью каждую минуту жизни, без тени обыкновенной дворянской праздности.
— Симон де Прияр, — он пожал руку капитану, слегка поклонившись при этом, — Большая честь видеть вас. Очень рад, что граф прислал именно вас.
Люк не очень-то жаловал подхалимов и ответил грубовато:
— Вы впервые меня видите. С чего так радоваться? Я могу оказаться тем ещё говнюком.
— О, вы приняли мои слова за обычную лесть… Как неловко, — он указал рукой на дверь, — Выйдем на воздух, я поясню.
Они медленно зашагали от дома, а слуги и солдаты тактично остались стоять возле двери.
— Видите ли, дорогой капитан, я знаю вас заочно. Де Крюа, пожалуй, единственный, кто понимает важность моей работы. Может, ещё и король, когда вспоминает обо мне. Так вот, наш министр печётся за благо страны. На деле, а не на словах. А вы ему помогаете, и делаете это хорошо, — он обвёл рукой вокруг, показывая свои владения, — Всё это возможно благодаря таким, как вы, иначе бы мне пришлось выстроить стены и сидеть за ними. Где тогда была бы моя наука? Начальник гарнизона тоже кое-чего о вас рассказывал. Вы не из тех твердолобых олухов, что руководствуются чем угодно, но не здравым смыслом. Вот поэтому — извольте быть желанным гостем. Мы оба служим Родине, просто делаем это по разному.
— Польщён, — равнодушно ответил капитан, — Где нам расквартироваться и раздобыть еды?
— Солдаты могут спать в людской, а вам слуги приготовили комнату рядом с моими покоями, — он повернулся к своим людям, — Гийон, покажи солдатам господина, где людская. А вы, Люк, следуйте за мной.
Де Куберте охотнее спал бы в палатке, или на улице, в такую-то жару, но ничего не поделаешь: пренебречь гостеприимством значило настолько сильно оскорбить хозяина, что это было слишком даже для такого солдафона.
— Сильвио! — крикнул он одному из пестуйцев, — Идём со мной, побудешь сегодня денщиком.
Симон де Прияр положил руку капитану на плечо:
— Нет нужды. Пусть ваши люди отдохнут с дороги, я дам вам одного из слуг.
Люк думал было отказаться, но всё-таки кивнул и отправил Сильвио обратно.
Покои были хороши. Удобная кровать, шкаф, стол, стулья, ковры. Всё в меру роскошное и ничего лишнего, а главное — прохладно. Слуга тоже