Читать интересную книгу Мир, в котором тебя нет - Алексей Калугин

Двух разговорчивых шалеев, присматривавших за пленником, сменили другие охранники. Эти были уже не такими словоохотливыми. Время от времени то один, то другой из них бросал мрачный взгляд на Граиса, спокойно сидевшего в углу клетки. Остальное же время они, откинув матерчатый полог повозки, глазели на возню вокруг костра.

Котел на огне закипел, когда уже совсем стемнело.

Шалеи, за исключением часовых, расположились вокруг костра и, негромко переговариваясь, принялись за еду.

Один из охранников молча просунул плошку с кашей в клетку Граиса.

— Спасибо,— принимая горячую посудину, поблагодарил его ксенос.

Шалей что-то неразборчиво буркнул в ответ и уселся на краю повозки спиной к Граису.

Поев, Граис постучал пустой плошкой по решетке.

— Я бы не хотел причинять тебе лишнее беспокойство,— сказал он, возвращая посудину охраннику,— но я, как и всякий другой человек, испытываю определенные потребности... Ты понимаешь, о чем я говорю?

Стянув с головы шлем, шалей задумчиво поскреб в затылке. Так ничего и не ответив пленнику, он отправился докладывать о возникшей проблеме командиру.

Вернулся он в сопровождении троих вооруженных шалеев и самого бан-шалея.

Бан-шалей взобрался на повозку и вставил ключ в замок, запирающий клетку. Прежде чем снять замок, он сурово посмотрел на Граиса и строгим голосом предупредил:

— Чтобы никаких штучек у меня!

— Не более, чем обычно,— улыбнулся Граис.

Бан-шалей открыл дверцу клетки и отошел назад. Четверо шалеев направили на Граиса свои копья.

Спрыгнув с повозки на землю, Граис сделал несколько приседаний, чтобы размять затекшие ноги.

— Здесь,— указал бан-шалей на заднее колесо повозки.— И поторопись.

Благодарю, много времени мне не потребуется,— снова улыбнулся Граис.

Справив нужду под пристальными взглядами шалеев, Граис еще раз поблагодарил их командира и, забравшись в клетку, сам прикрыл за собой дверцу. После того как бан-шалей повесил на дверцу замок и, проверив, надежно ли он заперт, спрыгнул с повозки, Граис поудобнее уст­роился в углу клетки и, накинув на лицо платок, приготовился отойти ко сну. Возможно, уже завтра он встретится с наместником. Чтобы провести беседу с ним на должном уровне, он должен быть свежим и бодрым,— теперь, без психопреобразователя, он мог рассчитывать только на собственные силы.

Шалеи, за исключением тех, кому первую половину ночи предстояло дежурить, тоже постепенно разошлись по по­возкам и улеглись спать.

Охранники, наблюдавшие за пленником, дремали, прислонившись спинами к деревянным дугам внутри фургона, на которых был растянут матерчатый полог. Временами то один, то другой шалей, вскинув голову, бросал быстрый взгляд в глубь повозки и, удостоверившись, что пленник на месте, снова опускал подбородок на грудь.

Ночь была тихой и безветренной. Духота, заполнившая воздух, словно бы придавила к земле все, даже звуки. На деревьях не шевелился ни один лист. Время от времени негромко всхрапывали стреноженные чеклаки.

Трое дежурных сидели на корточках возле костра, их копья лежали на земле подальше от огня. Двое негромко и вяло о чем-то спорили. Взгляд третьего шалея, сидевшего чуть в стороне, был устремлен вверх, где на черном бархате ночного неба мерцали звезды, похожие на шляпки серебряных гвоздиков. Прямо над головой кахимца крутой дугой изгибалось созвездие Серпа. А чуть левее звездный Чеклак, встав на дыбы, вскидывал передние копыта, словно стараясь отбросить ими подальше от себя скопление звезд, похожее на занесенное для удара копье.

Что за неведомый мастер создал эти фантастические рисунки? Почему они так завораживают смотрящего на них человека? Какая тайна скрыта в них и удастся ли ее когда-нибудь разгадать?..

Непостижимая красота звездного неба увлекала душу наблюдавшего за ней человека в свою бездонную глубину. Казалось, тому, кто проникнет в нее, она сулила покой, блаженство и вечную жизнь. Жизнь...

Именно в тот момент, когда человек думал о жизни, смерть настигла его, слепая и неотразимая. Вылетевшая из темноты стрела вонзилась шалею между лопаток, раздробив наконечником позвонок. Разум человека даже не успел понять, что же именно произошло, но в последние мгновения своей жизни он отчетливо понял, что умирает. И еще он успел испытать ужас, который не дано понять никому из живущих, перед бездной небытия, в которую он вот-вот должен был упасть и из которой уже не существовало вы­хода.

Почти без вскрика шалей упал лицом в горящий костер. Двое его товарищей вскочили на ноги. Один из шалеев схватил мертвого за ноги и вытащил из костра.

— Тревога! — закричал другой.— На нас напали!

Крикнув, шалей сам испугался собственного голоса, прозвучавшего так, словно он находился один на краю света и взывал о помощи к тем, кого уже не было. Но состояние необъяснимой жути, охватившее вдруг солдата, длилось не больше двух ударов сердца. С третьим ударом у ног его в землю вонзилась стрела, посланная, должно быть, не слишком умелой рукой.

— Тревога! — снова закричал солдат и, дабы не оставаться неподвижной мишенью для невидимого стрелка, от­прыгнул в темноту.

Пространство внутри круга, очерченного повозками, ожило. Из повозок с оружием в руках выскакивали разбуженные криком часового шалеи. Опытные солдаты были готовы к бою, но врагов не было видно.

— Что случилось? — Бан-шалей подбежал к часовым, сжимая в руке обнаженный меч.

— Тринтина убили! — Шалей копьем указал на тело мертвого солдата.

— Больше огня! — крикнул бан-шалей.

Двое шалеев кинули в костер по охапке заранее при­пасенных сухих смолистых веток.

Пламя, взметнувшееся едва ли не до неба, озарило окружающие поляну деревья. И сразу же из темноты со всех сторон полетели стрелы.

По тому, под каким углом стрелы вонзались в землю, можно было догадаться, что стреляли люди, затаившиеся на деревьях.

Пронзительно вскрикнул шалей, которому стрела вонзилась в плечо.

Чеклаки, напуганные криками и беготней людей, за­метались по поляне, пытаясь порвать путы на ногах, не позволяющие им прорваться сквозь кольцо повозок и унестись прочь.

— В укрытия! — взмахнув над головой мечом, крикнул бан-шалей.— Занять круговую оборону!

Рассредоточившись по кругу, шалеи залегли под повозками, готовые отразить атаку прячущихся в темноте врагов.

Шалеи, сторожившие Граиса, оставив пленника в одиночестве, вместе с остальными готовились оборонять лагерь.

Граис, не видевший ничего из-за накрывающего повозку полога, лишь по звукам, доносящимся до него, мог догадываться о том, что происходит снаружи.

На какое-то время на поляне воцарилась тишина. Шалеи неподвижно лежали в своих укрытиях. Нападавшие, прекратив обстрел лагеря из луков, более никак не проявляли себя. Даже чеклаки успокоились, сбившись в кучу возле одной из повозок.

Как будто сама смерть накрыла лагерь и окружающий его лес своим черным крылом, уничтожив всякое движение, звуки и даже время — своего извечного врага и союзника. Казалось, что теперь рассвет уже не наступит никогда. Ночь будет тянуться вечно, если только для пустоты, лежащей по ту сторону границы жизни и смерти, приемлемо такое понятие, как вечность. Вечность — это всего лишь понятие, придуманное человеком для того, чтобы как-то обозначить невообразимо долгий отрезок времени.

Какой-то глупец или сумасброд сказал как-то, что после смерти перед человеком раскрывается вечность... Бред, об­леченный в красивые слова! Смерть — это вещь в себе, постичь которую можно только в одно последнее мгновение, уже падая в бездну. Но постижение это приносит не облегчение, а ни с чем не сравнимый ужас, и счастье человека, что испытывает он его лишь однажды и длится это ощущение мгновение, короче вздоха.

— Кто бы это мог быть? — шепотом произнес бан-ша­лей, скосив глаза на лежащего рядом с ним под повозкой шалея.

— А кто их разберет,— так же шепотом ответил солдат, тот самый разговорчивый охранник, ехавший в одной по­возке с Граисом.— Но я бы не стал ставить на то, что это просто разбойники с большой дороги. Те бы не начали обстреливать лагерь, а попытались бы незаметно забраться в повозки и унести что удастся.

— Кто бы ни были эти поганцы,— процедил сквозь зубы бан-шалей,— они наверняка не ожидали, что в лагере окажется так много солдат. Должно быть, они уже оставили свою затею и убрались подобру-поздорову.

— Как знать,— ответил шалей.— Быть может, они толь­ко и ждут, чтобы мы покинули свои укрытия.

— Так что же, ждать рассвета под повозками?

— Я думаю, что Тринтин, который сейчас лежит мертвый возле костра, сказал бы, если бы мог, что это не самое плохое место в мире.

Бан-шалей довольно хмыкнул,— в ситуации, когда ни­чего хорошего ждать не приходилось, мрачноватый и не­затейливый солдатский юмор пришелся как нельзя кстати.