На ватных ногах, но без колебаний, Руслан выбрался из «шестерки», гранатомет был подготовлен еще в машине: мальчишка не удержался от искушения.
У него еще была надежда, что появление милиции здесь случайность и они проедут мимо, поэтому он прикрывал оружие машиной, но когда «козел» стал явно тормозить, и тормозить у того дома, куда пошли отец и дядя, Руслан, не колеблясь, вышел из-за прикрывавшей его «шестерки» и вскинул «Муху» на плечо…
— Подъезжаем, — неопределенно сказал Плотник, и зевнул.
Автомобиль начал торможение, когда Ерохин, отвлекшийся, чтобы передернуть затвор пистолета, заметил, как отвисла у Валентина челюсть, и глаза стали абсолютно круглые от ужаса.
Сергей резко взглянул в том же направлении, но вместо панорамы тихой улицы, залитой утренним солнечным светом, с буйной зеленью садов и палисадников, в глаза ему ударило ослепительным потоком огня…
Глава 37
В кабинете с бордовыми шторами было жарко, хотя работал кондиционер. Вместо традиционного кофе собеседники пили городской квас, только что стоявший в холодильнике. Они были одеты по-летнему, хотя и при галстуках. Никита Сергеевич собирался в отпуск, и ощущалось, что настроение у него, несмотря ни на что, праздничное.
— Как Трубачев?
— О, Трубачев в церковь каждый день ходит — свечки ставит. Рад буквально как дитя, что вместе с покойными следователями не поехал брать снайпера.
— И кто бы мог подумать?!..
— Да уж, я всегда в него верил. Раскрутить такое дело, не имея вообще ничего, кроме смутных догадок… Из нуля практически.
— Да не раскрутил он, как мне кажется. Просто ему опять повезло. Работу за него сделали чечены. Они нам открыли нашего доброго снайпера.
— Да, экспертиза показала, что стреляли из его винтовки. Все однозначно. И если это он — снайпер, то все кубики складываются.
Разговор прервался телефонным звонком; Никита Сергеевич снял трубку, послушал, и твердо сказал:
— Теперь только после отпуска… Все!
И положил трубку. Помолчали.
— А мне его все же жаль, — прервал молчание Геннадий Алексеевич, — хоть он и доставил нам немало хлопот, но… Но…
Они снова задумались: каждый о чем-то своем. За окнами шумел город, светило солнце, голубело небо, плыли перистые облака. Жизнь — это все-таки очень неплохая штука, что ни говори.
— За Доном с этим гнездом паучьим разбираются. Там и подпольный заводик был — водку делали, и рабы там присутствовали, и немного наркоты нашли. Всего по чуть-чуть, а в целом картины жуткая. Практически часть области не контролируем. Что там еще может вырасти, бог его знает…
— Будем надеяться, что мы до этого не доживем, — совершенно серьезно ответил Никита Сергеевич.
* * *
Воробьевы уезжали из Новопетровска навсегда. Отрыдалась Оксана, экзамены сдала кое-как, лишь бы получить аттестат. Но учителя отнеслись к ней с большим пониманием. Золотую медаль ей не дали, но на серебряную вытянули. Она отнеслась к этому совершенно равнодушно, а ведь сложись все по-другому, девчонка была бы просто счастлива.
Открыть кейс, который оставил ей на хранение мертвый Саша, она решилась только через неделю после его гибели. Сломала замки, и обомлела. Пересчитала деньги, и стала думать, как же сказать об этом матери.
Но Ирина Николаевна, когда услышала от дочери ошеломляющую новость, поступила совсем не так, как могло бы быть лет десять, или даже пять, назад.
Она не стала кричать, что это кровавые, нечестные деньги, и нужно отдать их в милицию, или, на худой конец, вернуть Сашиным родителям — «пусть делают с ними что хотят»! Совсем наоборот. За последние несколько лет она стала совсем другим человеком: твердым, расчетливым, и, к сожалению, достаточно циничным.
Ирина Николаевна молча пересчитала деньги, спрятала их, а затем без особого шума продала свою халупу таким же беженцам — только из Казахстана. Воробьевы подсчитали, что им вполне хватает на более приличный дом. Но жить они поедут уже поближе к столице. В Рязанскую, или Тульскую область.
Муж съездил на разведку, и вернулся довольный: дом нашел. Воробьевы быстро свернулись и укатили к новой, более достойной жизни, поклявшись выбросить Новопетровск из головы навсегда.
Ирина Николаевна очень сильно удивилась бы, скажи ей кто, что этому простому, в принципе, желанию, не суждено будет сбыться никогда.
Дело в том, что ее дочь Оксана была беременна, хотя еще и сама не подозревала об этом…
Черт возьми! Прости, Господи! Жизнь все равно продолжается! И будет продолжаться!
Так давайте жить!!!