Что касается Матры… сделанная женщина оставалась загадкой. На несколько лет моложе Звайна, она была не столько ребенком — хотя у нее были совершенно детские понятия обо всем — сколько диким зверем, взрослым и непредсказуемым. Она была намного сильнее, чем казалась, и умела, как она постоянно говорила, «защищать себя».
Матра рассказала, что она выехала из Кело, рыночной деревни, расположенной почти на прямой линии между Уриком и настоящим положением Квирайта, в которой содержалось стадо канков Короля Хаману. Но Павек по традиции решил въехать в Урик с другого, не правильного направления.
Они обогнули город, проведя лишнюю ночь в пустыне, и на следующее утро выехали на южную дорогу в город сразу после восхода.
На этом закончилась вся их скрытность и вся их секретность. Как только огромные и яркие королевские канки с колокольчиками оказались на дороге, по всем обрабатываемым полям и тропинкам полетели слухи. Павек быстро распознал небольшие клубы пыли, остававшиеся от бегунов, несущих слово своим господам, задолго до того, как они приблизились к городу. Все сохраняли дистанцию, конечно, даже благородные леди, путешествовавшие в изысканных, занавешанных беседках на спинах гигантских ящериц, но любопытство — самая сильная из эмоций смертных, а парад раскрашенных жуков Короля Урика был чуть ли не более великолепен, чем выход самого Льва. Впрочем на Павека, Руари или Звайна особенно не глазели, но Матра, элеганта с белой кожей и необычной маской на лице, привлекала всеобщее внимание. Когда они оказались в Модекане, той самой рыночной деревне, где в прошлом Квириты регистрировали свою зарнеку, чтобы продать ее на следующий день, все глаза глядели только на нее.
Павек не имел ни малейшего понятия, в какой день они добрались до Модекана, но в деревне было тихо. Регистраторы Модекана никак не ожидали путешественников, по меньшей мере путешественников едущих на спинах канков короля-волшебника. Павек уже начал сожалеть о своем решении ехать через Модекан, в котором их внушительное прибытие будет предметом разговоров и самых невероятных слухов по меньшей мере еще год, если не десять.
Он насчитал по меньшей мере девятнадцать бешенных ударов деревенского гонга, пока они не приехали; в стенах деревни даже прибытие самого Лорда Хаману встречалось не более чем десятью ударами.
Все темплары Модекана выстроились у ворот, надев свои заляпаные пятнами желтые туники, которые никогда бы не вышли за стены бывшей казармы Павека. Все остальные Модекане собрались за их линией, шеи вытянуты, головы крутятся туда и сюда, чтобы лучше видеть. Три шага через ворота, и все пары глаз уставилась на Матру. Толстая женщина-человек, на рукаве желтой тунике которой было чуть больше нашивок, чем у остальных, поторопилась вперед, к канку Матры, и низко наклонилась, предлагая собственную спину в качестве подпорки при спуске с канка. Большие как птичьи яйца глаза Матры выпучились от изумления, и вместо того, чтобы спуститься, она поставила ноги на седло.
Это было настоящее оскорбление, нарушение всех традиций. Павек не мог себе представить, что регистраторам нравится изображать из себя подставку при канке — безусловно нет — но уж если они унижались, то ни один темплар, даже самого низкого ранга, не должен был быть отвергнут. Неловкое положение только усились и угрожало стать по-настоящему отвратительным, когда деревенский темплар продолжала ползти в грязи, а Матра старалась сохранить равновесие на спине канка.
Павек взглянул на толпу и его взгляд немедленно сосредоточился на еще одном темпларе, достаточно молодом и злом, чтобы быть сыном женщины, лежавшей в грязи рядом с канком, его лицо стало красным от злости.
Когда опасный темплар пошевелился, Павек решил, что ему надо взять инициативу на себя, иначе все кончится очень плохо. Он спрыгнул с канка в стиле военного бюро — ноги махнули вперед над лукой седла, а не назад — так что всадник приземлялся глядя в глаза врага. Он видел, как это делают, но никогда пытался сам. Успех окрылил его.
— Кто здесь командует? — спросил он, скрестив руки на груди. Никто не ответил. Матра выглядела кем-то важным, но он сам был похож скорее на фермера. Павек повесил кожаный шнурок с медальоном на шею так, чтобы сторона с выемкой была на виду. — Кто здесь командует? — повторил он.
Наглость чаще всего побеждала в Пустых Землях, потому что цена за неповинение высшим была так высока, что мало кто был готов платить ее. Как темплары, так и жители деревни прекрасно знали о наказании для того, кто выдаст себя за высшего темплара. Так что они уставились на Павека так, как если бы его медальон был сделан из чистого золота. Последовало долгое мгновение, когда его сердце совсем не билось; потом женщина вскочила на ноги. На ее лице была радостаная улыбка, когда она шла к нему; более раннее оскорбление было забыто; теперь она предвкушала честь разоблачить его перед высшими властями.
Потом она увидела выемку в медальоне, который он держал в руке, и ее улыбка слегка увяла. Павеку не нужно было быть ни магом ни псиоником, чтобы услышать сомнения, борющиеся в ее сознании, но она все-таки протянула руку. Однако они оба были потрясены и на мгновение ослепли, когда из-под ее пальцев вылетели яркие багровые искры.
— Великий! — крикнула она, нянча обожженные пальцы и падая на колени. — Великий, Лорд, прости меня. Я не хотела проявлять неуважение.
Все остальные немедленно последовали ее примеры, родители схватили детей, вставая на колени и прижимая их к себе. Дети протестующе заплакали от грубого обрашения, но раздалось и несколько вполне взрослых всхлипов. Павек мог бы убить их всех на месте, никто не задал бы ему ни единого вопроса. Он мог сделать их всех рабами, мог продать, не обращая внимание на родство. Он мог сделать все, власть высших темпларов Короля-Льва была почти безгранична.
Павек пожевал свою нижнюю губу, ему уже стало плохо от того, что он сделал, надо было помыслить, как все исправить. Единственным высшим темпларом, которого он встречал во плоти и крови, был Элабон Экриссар, а он скорее бы умер, чем стал следовать такому примеру.
— Произошла ошибка, — наконец пробормотал он. Ошибки делают люди, и между прочим, умирают из-за них. — Вы не ждали нас. — Они должны были ехать через Кело. — Ничего плохого не случилось, ни с нами ни с вами, нет причин для кровавого пота.
Как бы неряшливы и недисциплинированы были эти регистраторы, они были темпларами и хорошо знали, что такое кровавый пот. Некоторые головы поднялись и на него уставились недоуменные взгляды. Скорее мекилоты могли бы летать, прежде чем высший темплар пожалеет дураков, так что Павек только что отрастил для них крылья.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});