Читать интересную книгу Увертюра к смерти - Найо Марш

— Понимаю, — сказал Аллен. — Но я уверен, что вам следует мне все рассказать.

— Я бы предпочёл, прежде чем делать это, попросить совета у кого-либо из моих собратьев-духовников, но нет ни одного, кто… Однако это не относится к делу. Вы очень терпеливы.

— Как все это закончилось?

— Очень плохо, — сказал ректор, широко открыв глаза. — Хуже быть не могло. Когда она немного успокоилась.., а на это ушло довольно много времени.., я поспешил высвободиться и первое, что я сделал, — это задёрнул шторы. Видите ли, некоторые члены кружка книголюбов могли ещё не уйти. Многих из них встречают молодые люди. Ещё хуже было то, что мисс Прентайс позвонила утром и сказала, что вечером хочет поговорить со мной. Но в то время, когда мисс Кампанула ещё была у меня, она позвонила и сообщила, что не придёт. Это было примерно в десять пятнадцать. С ней разговаривала Дина и потом сказала мне, что у мисс Прентайс был очень расстроенный голос. Я.., боюсь, что был вынужден проявить к ней строгость… Я хочу сказать.., в качестве священника.., в тот день. Я дал ей некоторые предписания, которые должны были удерживать её дома, и, возможно, её палец разболелся ещё больше. Но в тот момент я ещё ждал её прихода, и если бы она видела, это было бы.., ну, правда… Ректор глубоко вздохнул и быстро добавил:

— Но это к делу не относится. Я задёрнул шторы и в суматошном волнении сказал что-то о том, что мисс Прентайс должна прийти. Оказалось, что я не мог сказать ничего более ужасного, потому что, когда я попытался объяснить этой несчастной душе, что она ошиблась, она связала это с визитом мисс Прентайс.

— О, Боже! — воскликнул Аллен.

— Что вы сказали? Да, да, действительно. Она просто взбесилась и выдала в адрес мисс Прентайс поток такой брани, что я никогда не осмелюсь повторить её. Одним словом, она предположила, что мисс Прентайс оттеснила её на задний план не только в делах прихода, но и в том, что касается моего личного отношения. Я рассердился, справедливо рассердился, как мне тогда показалось. Как её священник я приказал ей замолчать. Я упрекнул её и напомнил о смертном грехе зависти. Я сказал, что она молитвой и постом должна вытравить эту злобу из своего сердца. Она притихла, но, уходя, произнесла одну фразу, которую я теперь никогда не забуду. Она повернулась ко мне в дверях и сказала: “Если бы я убила себя, она страдала бы за это, но если бы, стоя здесь, в этой комнате, я могла бы нанести Элеоноре Прентайс смертельный удар, я бы тоже сделала это!” И прежде чем я успел что-либо ответить, она вышла, хлопнув дверью.

* * *

— Дорогая, — говорил Генри, — я думаю, что лучше рассказать ему.

— Но почему?

— Потому что мне кажется, что если я этого не сделаю, это сделает Элеонора.

— Разве она сможет? Ей будет очень стыдно. Ей придётся рассказывать о том, как она себя вела.

— Нет, об этом она даже не заикнётся. Поступит по-другому. Поведает, что она застала нас в компрометирующей ситуации, что ты покраснела от стыда, а я взбесился и пригрозил свернуть ей шею.

— Но, Генри, это будет умышленная попытка навести на тебя подозрение.

— Я не стал бы отрицать, что она на это способна.

— А я стала бы. Попытайся ты её убить, тебе это великолепно бы удалось, и теперь у неё не имелось бы причин для беспокойства.

— Что ж, в этом что-то есть. Пожалуй, я тоже могу чувствовать себя спокойно.

— Я бы даже сказала, что это самое лучшее.

— Дина, — сказал Генри. — Как ты думаешь, кто?

— Я не могу об этом думать. Кажется невероятным, что кто-то из нас сделал это. Это просто невозможно. Папа считает, что она сама это сделала. Но почему, он не скажет.

— Как? Подстроила ловушку Элеоноре, а в последнюю минуту решила сама в неё попасть?

— Я думаю, у них с папой был какой-то разговор.

— Что ты думаешь об Аллене? — отрывисто спросил Генри.

— Он мне нравится, ей-богу. Я была с ним груба, — сказала Дина, подбросив полено в камин.

— Это правда, дорогая?

— Я намекнула, что считаю его недостаточно благородным.

— Ну, это была ложь, — весело произнёс Генри.

— Да, я знаю. И он вёл себя очень мило. Но как я могла! Папа побледнел как полотно. , — Естественно. Но это было честно, Дина!

— Я знаю.

— Я люблю. Моя любовь будет такой же долгой, как путь от Земли до Большой Медведицы, вокруг Южного Креста и обратно до Земли.

— Генри, давай никогда не будем завидовать и ревновать, — неожиданно произнесла Дина.

— Хорошо. Но почему?

— Я постоянно думаю об этих двух женщинах. Если бы они не были так завистливы, ничего бы не случилось.

— Боже милосердный, Дина, уж не думаешь ли ты, что Элеонора…

— Нет. Но я чувствую, что все пропитано их завистью. Именно зависть заставила их так относиться друг к другу и к этому изворотливому зверьку миссис Росс.

— Почему ты называешь её изворотливым зверьком?

— Потому что я чувствую, что она именно такая, — ответила Дина.

— Я хотел бы, чтобы мой отец укротил свой средневековый пыл при встречах с ней. Все эти его ужимки чертовски глупы.

— Она завоевала папино расположение своим интересом к церкви.

— Ради контраста с кривлянием моего отца. Остаётся только пожелать, чтобы она не начала отвечать ему тем же. За исключением этого, я ничего против неё не имею.

— Потому что ты мужчина.

— О, чепуха, — сказал Генри, хорошо понимая скрытый смысл слов Дины.

— Я не стала бы ей доверять, — продолжала Дина. — Она женщина для мужчин.

— Это какая-то глупая фраза, — сказал Генри.

— Это означает, — проговорила Дина, — что она мила со всеми мужчинами и любую женщину подведёт в мгновение ока.

— Я бы подумал, что это просто означает, что она слишком привлекательна, чтобы быть популярной среди представительниц своего пола.

— Дорогой, это просто избитая фраза, — сказала Дина.

— Я так не думаю.

— Существует много привлекательных женщин, которые при этом необычайно популярны среди представительниц своего пола.

Генри улыбнулся.

— Ты считаешь её привлекательной? — небрежно спросила Дина.

— Да, очень. Осмелюсь сказать, что она маленькая сучка, но очень мила. Прежде всего одевается она со вкусом.

— Да, это так, — мрачно сказала Дина. — Должно быть, её тряпки стоят целое состояние. Генри поцеловал её.

— Какая же я свинья, — пробормотал он. — Как я, должно быть, тебе наскучил. Моя дорогая, я не достоин твоей любви, но я очень-очень люблю тебя.

— Мы никогда не должны ревновать, — прошептала Дина.

— Дина! — позвал ректор из холла снизу.

— Да, папа?

— Вы где?

— В классной комнате.

— Могу я подняться, как вы считаете? — спросил другой мужской голос.

— Это Аллен, — сказал Генри.

— Поднимайтесь сюда, господин Аллен, — позвала Дина.

Глава 18

ЗАГАДОЧНАЯ ЛЕДИ

— Садитесь, господин Аллен, — пригласила Дина. — Хотя, боюсь, стулья в этой комнате не слишком устойчивы. Вы ведь знаете Генри?

— Да, немного, — сказал Аллен. — Я сяду вот сюда, если можно.

Он сел на низенькую скамеечку для ног прямо у огня.

— Я рассказала Генри, какой грубой я была, — сообщила Дина.

— Я был в ужасе, — отозвался Генри. — Она ещё очень юная неразумная девочка.

— А вы не могли бы расположиться тут поудобнее и рассказать нам кое-что об этом преступлении? — предложила Дина.

— Боюсь, что нет. Это было бы восхитительно — расположиться тут поудобнее, но, видите ли, нам в Скотленд-Ярде не разрешается заводить дружеские отношения при исполнении служебных обязанностей. Это кажется нелепым, но мне надо до вечера успеть переделать огромную кучу дел.

— Вы просто собираете улики, — спросил Генри, — и надеетесь, что сможете понять их смысл?

— Более или менее. Мы собираем всевозможный мусор, затем раскладываем его и пытаемся увидеть рисунок.

— Полагаю, у вас пока нет рисунка?

— Он должен быть. Главное — суметь отбросить все ненужное.

— И до сих пор никаких признаков? — спросила Дина.

— Есть признаки, но не так много.

— Вы подозреваете кого-либо из нас?

— Не слишком.

— Ну, мы этого не делали, — сказала Дина.

— Вот и хорошо.

— Убийства, — сказал Генри, — должны отличаться от любых других преступлений. Особенно те, что происходят в сельской местности. Здесь вы имеете дело не с обычными преступными классами.

— Достаточно верно сказано, — заметил Аллен. — Я имею дело с людьми, которые, подобно вам, очень откровенны до определённого момента, гораздо более откровенны, чем завзятые преступники. Те лгут полиции просто по привычке. Но люди, подобные вам, вероятно, многое привнесут в savoir faire[13] утаивания главного. Например, я очень хорошо знаю, что есть нечто большее в этой встрече вас двоих с мисс Прентайс в пятницу. Но говорить с вами бесполезно, как если бы я стал убеждать грабителя: “Давай показания. Я не за тобой охочусь. Скажи мне то, что я хочу знать об остальных бандах, и может быть я забуду все об этом грабеже”. К сожалению, у меня ничего нет против вас.