Читать интересную книгу День скарабея - Дмитрий Дубинин

На обед в управленческую столовую мы сходили втроем – меня конвоировал сержант-молчун. Пока мы шли по коридорам, меня еще не заставляли держать руки за спиной, но уже дали понять, что возможные глупости будут пресекаться жесточайшим образом.

И на том спасибо. Когда мы вернулись в комнату для допросов, помятый и надорванный плакат со следами клея уже лежал на столе, а рядом – лаконичная записка: «Этот парень не прошел во втором туре».

Зорин положил рядом с собой оба плаката и начал внимательно их рассматривать. Они почти не отличались. Сюжет, композиция были идентичными, тираж-заказ и прочая служебная информация тоже. Округ и сроки выборов назывались также одинаково. Разными были лица, а также имена и фамилии. На содранном листе был изображен Василий Петрович Колыванов. На моем – Степан Иванович Малютин. У Колыванова была добродушная широкая физиономия, хотя и с волевым выражением, лицо же Малютина обладала тонкими, интеллигентными чертами, хотя выражение несгибаемой воли было таким же, что и у другого кандидата.

Следователю это совсем не понравилось. Ему вообще многое не нравилось в этой истории.

– Мы, конечно, можем, после очной ставки прокатиться в типографию к этому Фишману, – проговорил Зорин. – Интересно, что он скажет?

– Он скажет, что это фальшивка, – пожал я плечами. – Поэтому я буду настаивать на экспертизе. И если окажется, что оба оттиска сделаны на одном и том же «Ромайоре», я, наверное, действительно повременю отказываться от своих первоначальных показаний.

Зорин, конечно, был далеко не глуп и потому наверняка сразу же предположил, какую головную боль вызовет положительный результат экспертизы. На его месте я наверняка бы припрятал мой плакатик, чтобы потом уничтожить; «нэт человека – нэт проблемы»… Впрочем, Зорин действительно убрал обе бумаги в карман, аккуратно сложив их вчетверо по линиям сгиба.

Раздался телефонный звонок. Следователь снял трубку.

– Зорин… Да, мы готовы. Можно начинать.

Через минуту в кабинет вошла Алина в сопровождении уже знакомого мне мужика с бумагами. Тайная канцелярия, понимаешь…

Зорин пригласил ее сесть напротив меня, предупредил нас на предмет ложных показаний, и мы расписались за то, что ознакомлены с ответственностью.

– Алина Степановна, – начал следователь, – вы знаете этого человека?

– Знаю, – гневно ответила девушка. – Это тот самый тип, который…

– Стоп-стоп! Прошу просто назвать его имя, если оно вам известно.

– Его зовут Алексей, фамилию он мне не называл.

– Вы, Алексей Кириллович, – знаете эту женщину?

– Да, – сказал я. – Ее зовут Алина. Фамилию и отчество я тоже раньше не знал.

Девушка издала короткий возмущенный возглас.

– Алина Степановна, – сказал Зорин. – Вы ознакомились с показаниями Берестова Алексея Кирилловича в той части, где он описывает свое знакомство с вами и то, что за ним последовало?

– Да, – сердито сказала рыжая. – Я просто потрясена, как этот человек умеет фантазировать… Может, он того?..

– Алина Степановна, – мягко сказал Зорин. – Насчет психического состояния Алексея Кирилловича давать заключение пока преждевременно. Я прошу вас отвечать на вопросы и, будьте так добры, без лишних эмоций. Хорошо?

– Хорошо, – произнесла девушка.

– Итак, что вы можете сказать об этих показаниях?

– То, что в них нет ни слова правды… – У Алины дрогнуло лицо.

– Понятно. Теперь прошу вас, Алексей Кириллович, внимательно прослушать следующую информацию… Будьте добры, протокол, – обратился следователь к «тайной канцелярии». – Вот, читаем: «девятнадцатого июня сего года вечером я находилась в баре санатория «Вантай». Ко мне подошел мужчина, назвавший себя Алексеем. Так у нас состоялось знакомство. Алексей купил по два слабоалкогольных коктейля, мы несколько раз выходили танцевать, потом возвращались к стойке. До часа ночи, то есть, до закрытия бара, мы провели время в нем. После закрытия бара мы долго гуляли по санаторию, ходили по дорожкам парка, выходили на пляж. Алексей предложил искупаться в реке, я отказалась, заявив, что ночь довольно холодная. Потом Алексей заявил, что он, к сожалению, не ожидал такой хорошей встречи, в связи с чем пропустил последний автобус в город, и теперь не знает, куда податься. Он начал напрашиваться ко мне в гости, в номер. Я стала отказываться, потому что еще плохо знаю его. Алексей настаивал, но потом предложил просто посидеть в холле жилого корпуса. Я согласилась, хотя времени уже было около трех часов ночи, и мне хотелось спать. Мы договорились, что посидим не более получаса, а потом разойдемся, чтобы встретиться завтра. Алексей выразил сожаление, сказав, что завтра он уедет. Я предложила встретиться позже в Вантайске, когда вернусь из санатория в город. Алексей тогда сказал, что там мы сможем не увидеться. И вообще, он говорил множество странных вещей, уверяя, что и город Вантайск уже не принадлежит людям, и что в санатории находиться якобы очень опасно. Я испугалась и решила уйти. Тогда Алексей, дождавшись, когда дежурная в конторке уснет, неожиданно схватил меня, зажал мне рукой рот и затащил в подсобное помещение, где находился склад постельных принадлежностей. Исключительно по причине насильственных действий со стороны Алексея я была вынуждена вступить с ним в половую связь. Это происходило обычным способом. Затем Алексей связал меня простынями, завязал рот, а сам скрылся. Вероятно, это произошло около четырех часов утра. Освободиться самостоятельно я не могла. Около половины седьмого утра меня обнаружила и освободила кастелянша»… Что вы на это скажете, Алексей Кириллович?

Я пожал плечами:

– Большей ерунды я в жизни не слышал.

Алина опять издала возглас возмущения.

– Алина Степановна, основываясь на ваших показаниях и на вашем заявлении, мы имеем основание возбудить против гражданина Берестова уголовное дело по статье «изнасилование»? Это считается тяжким преступлением…

– И что мне теперь, прикажете пожалеть его? – глаза Алины вспыхнули недобрым огнем.

– Вас многие видели в санатории вместе?

– Думаю, да. Бармен, другие посетители… Дежурная в холле – когда мы пришли туда, она еще не спала.

– Их придется вызвать в суд… Вы понимаете, что будет суд, на котором вам придется вслух говорить о том, что произошло в санатории?

– Эй, вы уж не пугать ли меня начали? – подозрительно спросила рыжая. – Я, знаете ли, уже кое-что видела в жизни, и от слов «половая связь» не краснею. А этот тип пусть сидит за свои дела, и не надо меня уговаривать забирать заявление или что вы там еще придумали…

– Ни в коем случае. Сейчас мы запротоколируем результат очной ставки, потом будем готовить дело в суд…

Моя душа словно бы рухнула в страшную бездну.

– Но! – сказал вдруг Зорин. – Прежде нам надо будет уточнить еще некоторые моменты.

– Это еще какие? – проворчала Алина.

– Для начала вот эти. – Следователь положил перед Алиной предвыборные агитки.

– О боже, – воскликнула девушка. – Это же мой отец! Его действительно зовут Степаном Ивановичем… Но он никогда не баллотировался в депутаты, он далек от всего этого… А этого мужика и эту фамилию я помню, все за него голосовать агитировали… Интересно, как папа мог оказаться на этом плакате?.. Не понимаю… Откуда это у вас?

– Нашли в кармане у Берестова, – сказал следователь. – Теперь понимаете, что тут все не очень просто.

– Действительно… А разве он не мог сделать эту фальшивку заранее?

– Заранее? То есть, до знакомства с вами? Разумеется, мог. Но давайте поразмыслим. На фото ваш отец. Верно?

– Да.

– Если Берестов мог сделать или заказать этот плакат, то у него, как минимум, должно было иметься оригинальное фото в бумажном или электронном виде. Согласны?

– Согласна. – Алина посмотрела на меня с испугом. Девушка была отнюдь не глупой.

– И от вопроса – а зачем он это сделал? – отмахнуться не так-то просто. Правильно?

– Да.

– Вот. И я совершенно не уверен, что Берестов совершил в отношении вас… Э-ээ… Действия из сиюминутных побуждений. И мы просто обязаны выяснить, что кроется за этим снимком, прежде чем прокуратура сделает обвинительное заключение.

– И что для этого придется сделать?

– Пока у нас еще есть время, мы все вместе съездим в типографию. Навестим вашего отца. Возможно, придется побывать и в санатории.

– Вы считаете, что это необходимо?

– Абсолютно, – покачал головой следователь.

Мне казалось, что Зорин пытается найти хоть какое-то рациональное объяснение моей невозможной истории. Вообще, он, конечно, не имел ни права, ни обязанности таскать за собой одновременно подследственного и потерпевшую. За такие дела можно и фитиль получить, как я подозревал. Оставалось предполагать, что представителям областной прокуратуры в районах дозволено достаточно многое, да и дело, которое поручили Петру Тимофеевичу, не настолько банально, чтобы следователь относился к нему с формализмом. Не то что бы он верил мне, а не верил Алине – думаю, об этом и речи быть не могло. И дело вовсе не в том, симпатизировал он мне или нет – просто он очень хотел избежать ошибки.