Читать интересную книгу Синдром удава - Борис Витман

— Пощади!..

— Одевайся, — сразу ответила она. — А то мы с тобой наделаем глупостей. Я, кажется, немного перестаралась, извини... — В ее голосе было не столько сожаление, сколько нежность.

Как бы там ни было, что бы ни творилось вокруг, а мы в те дни были очень счастливыми, самыми близкими людьми на свете. Я не представлял себе никого другого в качестве моей будущей супруги, кроме Эрны. И как вскоре выяснилось, она не видела никого другого на месте своего будущего мужа, кроме меня. Это была настоящая любовь.

22. Заключительные аккорды

Одной из задач нашей группы было выявление и обезвреживание «вервольфа», в переводе с немецкого — оборотней. С ними и их планами мне пришлось познакомиться несколько раньше.

По замыслу нацистов, «вервольф» должен был стать подпольной террористической организацией. Ее цель — реванш за поражение в войне. Предполагалось создать подобие нашему партизанскому движению, только с «высокой степенью немецкой организованности. Однако из этого ничего не вышло. Настоящая партизанщина — это все-таки чисто русское изобретение, и для его реализации, по-видимому, надо в предках иметь скифов, которые в непрерывном отступлении умудрялись побеждать даже римских легионеров. 

Где-то в конце зимы 1945 года, выполняя заказ транспортной фирмы, я доставил днем в один из окраинных кабачков несколько ящиков вина.

На складе меня предупредили, что в ящике с голубыми наклейками — дорогое бургундское. Подъезжая к кабачку, я обратил внимание на «оппель» с эсэсовским номерным знаком. Официант попросил отнести ящики с вином в подсобное помещение. Хозяин же кабачка в это время разговаривал с офицером в форме СС. Я был в комбинезоне грузчика, и когда проходил мимо них с ящиками, они на меня не обратили внимания. 6 их разговоре я уловил слово «вервольф» и по отрывкам фраз понял, что эсэсовец приехал забронировать зал на вечер для какого-то своего сборища.

На обратном пути я заехал к Вилли в гараж и рассказал об этом. Вилли был знаком с хозяином кабачка, и вечером мы отправились навестить его. Посторонних в кабачок не пускали. Вилли переговорил с хозяином, и нас под видом родственников усадили за служебный столик, отделенный от зала легкой занавеской.

К восьми часам вечера начали съезжаться гости. Большинство было в штатском, в том числе и уже знакомый мне эсэсовец.

Со своего места мы могли не только все слышать, но и видеть лица участников. Главенствовал здесь рыжеволосый толстяк с глазами навыкате. Собравшиеся много пили, громко разговаривали, провозглашали тосты. Смысл сказанного сводился к одному: они будут продолжать непримиримую борьбу при любом исходе войны!.

— Рано или поздно идеологические разногласия между сегодняшними союзниками выльются в новую войну. И тогда придет наш день, — говорил рыжий. — А пока беспощадный террор и диверсии — вот основная программа «вервольфа». Надо уже теперь открыто заявить всем трусам и капитулянтам о наших намерениях. И беспощадности! Мы превратимся в настоящих оборотней, и никто не узнает нас, когда мы начнем действовать. Жестоко и решительно! Мы наденем форму наших врагов, примем их обличье, будем мстить и своим, и чужим. Мы вселим страх и ужас. Борьба только начинается!.. — неистовствовал рыжеволосый. .

Слова, слова, слова... Я всматривался в их лица. Это не были нормальные люди. Оголтелый национал-патриотизм мешал им осознать всю бессмысленность и бесперспективность своей дьявольской затеи. Своими наглыми откровениями они хотели еще больше запугать и без того напуганных или подбодрить самих себя. Они все еще считали себя властителями душ и благодетелями своего народа, а в действительности были его самыми опасными врагами. Как известно, вся эта верфольфская затея провалилась. В истории достаточно таких примеров. Там, где власть захватывают национал-патриоты, — там всегда войны и смерть!

Я сделал несколько карандашных набросков наиболее характерных их представителей. Жаль, что не удалось сохранить рисунки.

К нам подсел хозяин. Он тоже все слышал и произнес немецкую пословицу, очень близкую по смыслу нашей русской: — «Нашему теляти да волка бы сожрати».

Хозяин подозвал официанта и сказал:

— Хочу угостить вас настоящим вином. Две бутылки тому, кто отгадает марку вина!

Я вспомнил про ящик бургундского, доставленный мною сюда сегодня днем.

— Это бургундское, — сразу сказал я, чтобы не тянуть.

— Вы выиграли. — Хозяин был обескуражен. — Но каким образом вы угадали? Ведь об этом никто не знал, кроме меня?..

Прежде чем завершить повествование о венских событиях, следует вернуться немного назад.

Что же происходило в штабе округа 9 апреля 1945 года? В результате доноса нациста Ганслика туда ворвалась группа эсэсовцев во главе с майором Нойманом. Для рассказа об этих событиях воспользуемся подлинными свидетельствами очевидцев, приведенными в ранее упомянутой книге австрийского историка Ф. Фогля.

Свидетельство сотрудницы штабной канцелярии, дежурной по штабу Маргарет Нетч

... — Утром, 6 апреля, в дверях появился майор Нойман, начальник штаба крепости, в сопровождении нескольких офицеров и солдат СС.

Он спросил:

— Где майор Сокол?

Обер-лейтенант Рашке ответил, что Сокол у себя дома, у него приступ печени.

Тогда майор Нойман выхватил пистолет и заорал:

— Руки вверх!

Эсэсовцы тут же обезоружили обер-лейтенанта Рашке и гауптмана Гута, который спал в соседнем кабинете. Их отправили в комендатуру. Мне приказали оставаться возле телефона и ничего не говорить о происшедшем, а если позвонит Сокол, то передать, чтобы он явился в штаб. Когда Сокол действительно позвонил, я сделала вид, что звонит не он, и сказала, что обер-лейтенант Рашке с майором Нойманом находятся в комендатуре и, вероятно, сюда не вернутся.

После передачи дежурства фрейлейн Рорер я находилась под охраной в кабинете Сокола! 8 апреля, в первом часу ночи, меня вызвали на допрос. Его вел сотрудник СД.

На вопрос, где Сокол, я ответила, что не знаю. Тогда с меня сорвали пальто и надели наручники.

— Скажешь ты наконец, где эта свинья прячется? — орал гестаповец.

Не добившись от меня удовлетворительного ответа ни на один вопрос, они стали угрожать расстрелом и били. Моего отца, полковника Нетча, тоже арестовали.

Свидетельство Шарлотты Рорер, секретаря майора Сокола

... — как только я приняла дежурство у фрейлейн Нетч, мне приказали: если позвонит майор Сокол, сказать, чтобы он явился в штаб.

Когда он позвонил, я сумела предупредить его. Мне также удалось незаметно уничтожить кое-какие подозрительные бумаги в ящике моего стола. Затем меня, так же как и фрейлейн Нетч и других задержанных, посадили под арест. На допрос вызвали 8 апреля примерно в два часа ночи. Угрожали пытками. Спрашивали об отношениях с майором Соколом. Я сказала, что отношения были служебными и не затрагивали политики. Следующий вопрос касался многочисленных посещений штаба гражданскими лицами. Я объяснила это их принадлежностью к фольксштурму. Еще перед допросом я узнала, что мой жених гауптман Гут приговорен к смертной казни. Перед тем как меня отпустили, я обратилась с просьбой к майору Нойману разрешить увидеться с моим женихом. На это он ответил: «Сегодня на Флоридсдорфской площади изменник будет вздернут, вот тогда и повидаешься с ним».

Свидетельство лейтенанта Герберта Носсека, офицера штаба

... — По заданию майора Сокола я должен был склонить на нашу сторону начальника радиостанции штаба обороны лейтенанта Венигера, чтобы обеспечить радиосвязь с русским командованием. Венигера я знал еще с детских лет. Но это была довольно опасная затея. Радиопеленгаторы, установленные в Эйхграбене и Клойстернойбурге, контролировали все пространство. Все же нам это удалось, и связь с советским командованием была установлена.

В четверг, 5 апреля, рано утром мне передали приказ Сокола возглавить отряд из десяти человек и быть готовым к захвату виллы гауляйтера Вены, Шираха. Его самого мы должны были арестовать. Но в 12 часов получили отбой. Стало известно, что Ширах в 11 часов бежал из Вены в направлении Амштеттена.

В 23 часа нас созвал Сокол и сообщил, что с 24 часов вступает в действие Программа I (план восстания).

С крыши здания штаба мы увидели в ночном небе условные сигнальные ракеты русских и поняли, что все идет по плану.

Утром следующего дня я отправился на запасную квартиру Сокола в Шредгассе, чтобы получить дальнейшие указания. Здесь меня дожидался адъютант Сокола Ничше. Он сообщил новый адрес на Везендорферштрассе. Там я получил карты с нанесением на них военной обстановкой и программу восстания. Все это я должен был переправить в штаб маршала Толбухина в Лаабе.