Затем у руля сборной вновь оказался Олег Романцев. Он поставил меня на тайм товарищеского матча с белорусами в Туле, а на одной из последних тренировок перед отъездом в Париж на очередной матч с Францией я получил растяжение мышц бедра и с командой не полетел. Уверенная игра Александра Филимонова на «Стад де Франс» заставила Романцева на год забыть обо мне.
Когда в 1996 году мы вышли на чемпионат Европы, я понял, что Романцеву меня просто навязали. Надо было включать в состав трех вратарей, и тренер на динамовской базе в Новогорске раздал игрокам листки бумаги: «Напишите, кого не считаете нужным брать на чемпионат в Англию». (На сборах находилось 26 игроков, а в заявку можно было включить только 22. – Прим. автора). Я сидел в заднем ряду, и, не знаю, может быть, мне так показалось: на меня обернулись почти все. На что я с улыбкой ответил: «Три вратаря едут по – любому». Уверен, что и Романцев с удовольствием убрал бы меня из состава, но ему этого не позволили бы в РФС: тогда немного было кандидатур на роль третьего вратаря. И все равно спасибо ему, что я поехал, пусть и в качестве глубокого запасного. Хотя пришлось пережить немало неприятных моментов. Они касались, например, выплаты премиальных в Англии – вместо одних обещанных денег мне, например, выдали в три раза меньше. Игроки не выставляли никаких условий, они прозвучали из уст вице – президента РФС Александра Тукманова. Причем, если бы мы даже вышли в финал, все равно заработали бы меньше, чем игроки других команд только за участие в чемпионате. Но все понимали, что в России сложная политическая и экономическая обстановка, людям не могут много платить. Никто ни на чем не настаивал. Хотелось только, чтобы сдержали слово, выплатили обещанное. Мы месяц тренировались по два раза в день, во многом себе отказывая, не виделись с семьями. Пусть с результатом не очень получилось, но свою работу мы выполняли. Нам объявили: если не наберете ни одного очка, получите только суточные, а мы набрали очко в матче с Чехией. Тем не менее Тукманов озвучил другую сумму. Сначала и этих – то денег не хотели давать, еще и с бутсами какая – то проволочка случилась. Мне принесли спонсорские деньги, сказал «спасибо», все нормально, мне все равно, в каких бутсах играть. А деньги за очко, как мы считали, для всех должны быть одинаковыми – кто играл и кто нет: команда в полном составе не выполнила задачу. Эти деньги полагались не за достижение, а за участие в рабочем процессе. Но когда мне дали меньше всех, решил: «Больше в сборную не поеду». Дима Харин, с которым у меня были добрые отношения еще с динамовских времен, тогда поинтересовался: «Серега, ты чего такой грустный. Ну, проиграли, на твой век побед еще хватит». Я объяснил ему ситуацию. Всем, кто сыграл по три игры, дали по 25 тысяч долларов, кто выходил на несколько минут – по 15, а мне пять. Он, как игрок авторитетный, так этого не оставил, пошел к руководству и принес мне еще денег, хотя и не всю сумму. Я поблагодарил его за внимание, за проявленное участие, – это было очень трогательно. У меня самого – то и права голоса никакого не было в команде. И если бы я послал начальство подальше, что бы это изменило? Или подарили часы от какого – то спонсора всем, кроме меня, даже сапожнику из «Спартака». По – человечески мне было обидно. Пусть я третий вратарь, но на сборах тоже проделал определенную работу. А к нашим результатам на чемпионате Европы я отнесся своеобразно. Все очень расстроились, а тут еще эти скандалы. Я же про себя подумал: «Овчинников здесь был под 22–м номером, в справочниках об этом напишут – посмотрел на хороших вратарей, на хорошие команды».
Вообще – то профессионал не должен быть подвержен эмоциональным всплескам или спадам из – за вызова или невызова в сборную. Вызвали – обязан ехать, не вызвали – спокойно работай в клубе. Если же на все реагировать, в психбольницу угодишь. Но если игрок имеет вес в сборной, то его вызов автоматически должен означать участие в матче.
В 2000 году меня пригласили на матч против второй команды Германии. Однако все 90 минут отыграл Евгений Корнюхин, а потом произошел известный скандал с помощником Романцева Гершковичем, публично обвинившим меня в нежелании играть за сборную. Прежде у нас с Михаилом Даниловичем были прекрасные отношения, да и сейчас такие же. Приглашая меня на товарищеский матч с Германией–2, он пообещал, что буду играть. Сказал: «Приехав, можешь даже не тренироваться, потому что тебе долго лететь – в любом случае на поле выйдешь». А я ведь еще и потренировался! Восемь часов пришлось добираться до немецкого Оффенбаха с Азорских островов, но меня не поставили даже на тайм. После этого надо мной весь Лиссабон смеялся: «Зачем ты ездил в Германию? Пива попить?» Позже прочитал в газете интервью Михаила Гершковича: оказывается, я не вышел на поле потому, что выглядел на порядок слабее Корнюхина. Не очень понятно, на основании чего тренеры сборной сделали такой вывод. Ни в коем случае не утверждал, что Овчинников – хороший вратарь, а, допустим, Корнюхин – плохой. Но я был против того, чтобы со мной обращались столь бесцеремонно. Многие наши тренеры привыкли относиться к игрокам, как к крепостным. А я за три года в Португалии от такого отвык. Подошел к Гершковичу, тихо сказал, что думаю об этом: «Не вызывайте меня вообще, если не видите в составе. Какой смысл?» Совершенно не собирался конфликтовать. А он взял и выплеснул всю эту историю в газету. Потом Гершкович утверждал, что я предъявлял ему какие – то претензии. Но как игрок смеет предъявлять претензии тренеру? Мог ли я подумать, что из – за этой в целом правильной, а, если разобраться, невинной фразы не попаду на чемпионат мира? Причем Романцев в телефонном разговоре с Семиным попросил передать мне, что я еду в Японию и Корею, чтобы готовился.
– Овчинников доказал, что он классный вратарь, и я желаю ему удачи в дальнейшей карьере.
Михаил Гершкович, в прошлом форвард «Локомотива», «Торпедо», «Динамо» и сборной СССР, тренер сборной России. «Спорт – Экспресс». 2003 год.
Я ведь еще и в офис к Олегу Ивановичу перед чемпионатом мира съездил. Там все дико удивились: Овчинников в расположение «Спартака» приехал! Сказал Романцеву: «Олег Иванович, если вы меня берете, у вас никаких проблем не будет. Первым, вторым – без разницы. Я же с вами ездил на чемпионат Европы – и все было нормально». Он ответил: «Вот и я никаких проблем не вижу». Мы очень мило поговорили. Напоследок Романцев сказал: «Давай готовься!» Но объявляют состав – а меня в нем нет. Понятно, что по не футбольным причинам. Иногда я достаточно откровенно говорил о своем отношении к «Спартаку». Но разве «Спартак» и сборная – одно и то же? В моих словах не было ни оскорблений, ни унижений. Это – дела клубные, а противостояние, подогревающее интригу чемпионата, думаю, интересно и болельщикам, и специалистам. До сих пор считаю, что «Локомотив» и «Спартак» – непримиримые соперники. Если почитать испанские газеты, можно убедиться, как нелицеприятно игроки «Реала» отзываются о «Барселоне», и наоборот. Что здесь криминального? Спросите у Рауля или Касильяса, любят ли они «Барселону». Но полемика между игроками делает турнир в испанском примере интереснее, не мешая тем же футболистам встречаться в сборной и трудиться на ее благо. У меня были хорошие знакомые в «Спартаке» – Егор Титов, Володя Бесчастных и сейчас с ними нормальные отношения. Говорили еще, что меня не вызывают, дабы не усложнять атмосферу в сборной – мол, Нигматуллин занервничает. Да и вообще у Овчинникова сложный характер. Не знаю. Независимый – да, что на работе никоим образом не сказывается. По крайней мере у тренеров никогда не было ко мне никаких претензий. В сборной никого не интересуют взгляды отдельно взятого человека, здесь все подчинено общему делу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});