глянул холодным, трезвым, как стекло, взглядом огненный колдун. В его черных глазах плясало багровое пламя.
- Но если рассказы о твоих умениях преувеличены, мы привезем в Школу Дейва тебя саму. И советую в таком случае очень хорошо подумать и вспомнить, какие причины помешали тебе явиться раньше.
Дейвас отпил из стакана, чуть поморщился и взмахнул рукой, давая понять, что разговор окончен. Я поклонилась, не поднимая головы, развернулась и почти бегом покинула дом Артемия.
Они знали, кто я такая. Но зачем-то решили поиграть.
Лучше бы я уехала зимой.
Глава 13. Подарок Мастера
Несмотря на крепнущее весеннее тепло, после разговора в доме головы я все время мерзла. Говорят, страх выжигает изнутри. Мой страх оказался иным: он будто задался целью выстудить всю мою кровь, чтобы я перестала чувствовать что бы то ни было. Едва проснувшись, я куталась в теплое одеяло, вцеплялась в кружку с исходящим паром настоем и садилась так, чтобы с улицы меня увидеть было никак нельзя. Выглядывать наружу тоже не хотелось. Следы неизвестной ночной твари не исчезли вместе со снегом, но стали появляться реже. Теперь они вели к калитке. И никогда – от нее к дому. Будто нечисть выходила из избы в одном облике, а возвращалась в совсем другом.
Уж не знаю, Артемий ли накаркал, чересчур расхваливая меня перед дейвасами, или то была случайность. Но через пару дней горячка настигла-таки одного из горластых мальчишек, вечно носящихся по деревне пестрой стайкой. Его мать робко постучала в мою дверь. Когда я открыла, в ее глазах мелькнул страх, быстро сменившийся замешательством. Конечно, она наверняка ожидала увидеть грозную ведьму, а тут я – с красными от постоянного недосыпа глазами, небрежной косой, в теплом цветастом халате и вязаных носках (спасибо Марьяне).
- Ну, чего встала? Ты или туда, или сюда, я сегодня особенно мерзлява, и в связи с этим невыносима, – я раздраженно махнула женщине рукой, призывая ее все-таки зайти внутрь, но она покачала головой и даже отступила на шаг.
- Простите, пани Ясмена, – так тихо, что я едва расслышала, сказала она. – Мой сынишка заболел… Вы, должно быть, его знаете, он вам котеночка принес в начале груденя.
А, кошачий спаситель. Забудешь тут, когда каждую ночь огромный белый котяра так и норовит улечься на грудь и сунуть хвост в нос. За прошедшие месяцы Одуванчик вымахал в настоящее чудовище. Но только рядом с ним я могла спать спокойно, точно зная, что смогу выбраться из любого кошмара. И даже то, что иногда, когда я касалась белой шерсти, перед глазами вставал облик Серой Чащи, не заставило бы меня расстаться с этим необычным то ли зверем, то ли нечистиком.
- Травы заваривала? – я на ходу принялась выпутываться из домашнего облика. Женщина покачала головой и горестно вздохнула:
- Все делала, как вы велели, только он все время шапку теряет. И варежки малышам отдает, если те свои забывают. Он добрый очень, мой Никола, никогда мимо чужой беды не пройдет.
- Понятно. Опять по холоду, значит, загулял без теплой одежки, – я застегнула плащ, на который недавно сменила любимую серую куртку с клевером, и кивнула смущенно мнущейся гостье.
- А…вы что же… со мной пойдете? – интересно, это она удивилась или испугалась? Я пожала плечами и кивнула:
- Это же не чай посоветовать. Мне надо осмотреть мальчика. Лечить то не знаю что – не в моих правилах.
- А вы не прогневаете, ну… дейвасов? – последнее слово женщина прошептала, подавшись вперед. Будто стоило помянуть служителей, как они появятся из-под земли, плюясь огнем и изрыгая проклятия. Я призадумалась.
Дейвасы поселились у Артемия, и Марьяна поначалу ходила сама не своя от соседства с чернокафтанниками. Но постепенно она оттаяла и снова стала собой. А заодно приносила мне самые свежие истории о служителях. От нее я узнала, что Дарган любил поспать до обеда, Марий же вставал засветло. Зачастую помогал Артемию с работой по хозяйству, потом либо закрывался в своей комнате, либо покидал Приречье – когда на пару часов, а когда и на весь день. Дарган же после обильного завтрака предпочитал прогуливаться по деревне и говорить с людьми. Он много знал о том, как устроена жизнь простого села, и люди, поначалу сторонившиеся огненосца, отвечали ему все охотнее и улыбались смелее. Некоторые, самые смелые, решались и на обед зазвать служителя, а он никогда не отказывался.
Марий же предпочитал трапезничать только в доме головы. Зеленоглазый дейвас не стремился расположить к себе людей, как Дарган, зато внимательно слушал и дотошно расспрашивал всех о Серой Чаще.
Но ни один из дейвасов ни разу не заглянул ко мне на двор.
Рассказывать несчастной матери о своих размышлениях я не собиралась и просто качнула головой:
- Мне не запрещали лечить. Напротив, пан Болотник желает посмотреть, насколько хорошо я помогаю всем вам, и доложить о своих наблюдениях в Школу Дейва. Так что, думаю, он будет только рад, что возможность представилась ему так быстро.
- Это что же, он и к нам домой может явиться? Так надо же подготовиться, стол накрыть, – женщина забормотала себе под нос, высчитывая что-то на пальцах. Я чуть поморщилась: она мигом забыла про бьющегося в горячке Николу, увлеченная мыслями, как лучше принять дейваса. Впрочем, она пришла ко мне, а значит, все-таки волнуется. Может, просто она не умеет переживать разом о нескольких вещах.
Шли мы быстро. Елена (так ее звали) показывала дорогу, а я старалась от нее не отставать. На полпути нам встретилась Аника. Она как обычно одарила меня уничижительным взглядом, но говорить ничего не стала, видя, что я тороплюсь к хворому.
В маленьком Приречье долго скрывать правду о том, что я рагана, конечно, не удалось. Марьяна не ошиблась, говоря, что ее односельчане относятся к таким, как я, без лишнего страха или ненависти. Что ж, из любых правил есть исключения. Первое время я каждый день ждала, что откроется дверь, и кто-нибудь – тот же Василий или Аника, а может, Брегота – укажут на меня пальцем и крикнут: «Вот она, лаумово отродье! Вяжите ее и тащите на костер!». И следом зайдут чернокафтанники.
Но время шло, а огненосцы так и не появлялись. Василий плевал мне вслед. Аника огрызалась на каждое слово и постоянно отговаривала Марьяну от дружбы со мной. Брегота шумно ругался и грозил вилами. Все это было неприятно, но