— Мистер Хаетт, в самом деле! Она не старшая дочь. Она даже еще не в подобающем возрасте!
Младшенькие захихикали во весь голос. Ева и Дельфиния хохотали, прикрываясь учебниками. Мистера Хаетт простодушно улыбнулся.
— Прошу меня простить, — сказал он. — Их так много. Вы не познакомите меня?
Представления состоялись, только без Лилии — малютка дремала в детской. Услышав имя Азалии, мистер Хаетт смерил ее оценивающим взглядом и лицо его вытянулось.
Азалия не сомневалась, следующие несколько дней мистеру Хаетту покажутся очень одинокими.
— Вы все будете занимать мистера Хаетта днем, — сообщил Король. — В садах.
Дощечки с грохотом упали на пол.
Уже через пять минут возле открытых кухонных дверей девочки неуверенно щурились в ярком полуденном свете. Запах похрустывающих листьев позднего лета сливался с ароматами сирени, роз, душистого горошка и жимолости. Сестер ослепили яркие насыщенные цвета зеленого, красного, фиолетового, ведь они не видели сад уже девять месяцев. Азалия вспомнила Матушку — красивую, ясную, такую живую и всегда благоухающую. А Король... он словно каменная стена в сером облачении — дисциплинированный и стройный, надежный и непоколебимый.
— Неужели нам можно? — не верила Флора, в глазах рябило.
— Можно? Можно? — вторила ей Злата.
— Сколько можно твердить? — недоумевал Король, легонечко подталкивая дочерей в сторону тропинки. — Это Дело Королевской Важности! Давайте. Вашим щекам нужен румянец.
Заверещав, младшенькие сломя голову кинулись в кусты. Остальные во главе с Брэмбл и Кловией бросились за ними, напоминая о Пятом разделе — Садовые рравила. Сады — просторные и раскидистые. Почти час требовался, чтобы обойти вокруг, а свернув с выложенной кирпичом дорожки, дети могли и заблудиться. Азалия уже собралась было последовать за сестрами вдоль аллеи, огражденной решетками для вьющихся растений, но чья-то сильная рука удержала ее. Мистер Хаетт.
— Собственно говоря, — произнес он, невинно улыбаясь и притягивая девушку поближе. — При свете солнца вы даже недурны собой. В ваших волосах появляется дерзкая рыжина.
— Ну, честное слово, — возмутилась Азалия, пытаясь аккуратно высвободить руку. — Мистер Хаетт, будьте любезны.
— Разве вы не находите меня привлекательным?
— Нет.
Улыбка мистера Хаетта сползла с лица.
— А теперь слушайте сюда, — выпалил он. — Не в вашем положении проявлять разборчивость. Всем известно, что эта глупая загадка — повод выбрать будущего Короля.
— Ну и... что с того? — поинтересовалась Азалия, не оставляя попыток освободиться.
— А то, что вашему отцу зазывать поклонников пришлось объявлением в газете. И после знакомства с вашей буйной семейкой, мне понятно почему. Моего внимания достойна исключительно ваша хорошенькая сестричка. Тем не менее, если вы по отношению ко мне проявите учтивость эти несколько дней, что ж, возможно я...
— Мистер Хаетт.
Как по команде мистер Хаетт выпустил руку Азалии. В дверном проеме, окатывая мистера Хаетта ледяным взглядом, неподвижно стоял Король. Азалия с благодарностью бросилась к нему.
— Мистер Хаетт, вы свободны, — изрек Король. — Азалия — на пару слов.
Мистер Хаетт, всем своим видом выказывая негодование, засеменил по дорожке. Король колебался, и впервые в жизни Азалия увидела, что он неловко себя чувствует. Казалось, все его эмоции свернулись в тугую переплетенную нить.
— Азалия, — наконец произнес он, — по мере развития шарады, ты сообщишь мне, если тебе... понравится... кто-нибудь из джентльменов?
Азалия уставилась на него, краснея по уши.
— Ко...конечно, — заикаясь, ответила она.
Внутренняя нить Короля заметно ослабилась.
— Именно так, — только и произнес он.
Азалия помчалась по парковым аллеям, ее черные юбки развивались в шлейфе ароматов жимолости и сирени. Она уже и забыла о сочности оживающего сада, о фейерверке разбросанных тут и там пестрых соцветий. Пускай сады немного запущенные, пускай на тропинки выполз плющ, а к мраморным статуям прицепился мох — над девушкой радушно возвышались фигурно подстриженные деревца, рощицы, а решетки обвивал цветущий виноград. Она бежала, и на ней плясали тени растений.
Что-то непостижимое таилось в этой шараде, также как и в Короле. Все эти дни Азалия думала, что необычное Д.К.В. лишь способ привлечь потенциального короля, что-то вроде бала, но позволительного во время траура. Теперь же Азалия не понимала, неужели Король затеял эту игру для нее. Почему его так волнует, нравится ли ей кто-нибудь, хотя парламент еще ничего не решил.
Да и сады. Азалия никак не ожидала, что шарада допускает сады. Неужели он знает, как девочки по ним скучали? А ужин семьей. С ним. Как странно. Казалось, раньше подобное его не заботило.
Азалия отыскала сестер возле фонтанов, рядом с которыми теснились белые изваяния и окаймленные мрамором пруды. Лилась потоками и журчала вода, а легкий ветерок надувая туманную завесу, повсюду рассеивал маленькие радуги. Младшенькие сняли ботинки и чулочки — что было строго запрещено, ведь сады — общественное место, — и погрузили пальчики в болотистые озерца.
Азалия присела на краю мраморного бортика фонтана и поведала о словах Короля. Когда она закончила, повисло задумчивое молчание, нарушаемое лишь негромким бульканьем.
— Знаете, — прикрепляя к темным волосам свежесорванный цветок, заговорила Ева. — Иногда я спрашиваю себя, а насколько Король хитер. Я имею в виду, не так как мы, конечно. Но хитрый или даже скорее расчетливый, сохраняя при этом невозмутимый вид.
Брэмбл окунула пальцы рук в пруд со стоячей водой, насылая на дремавшие кувшинки рябь. Азалия никогда не видела сестру такой серьезной.
— Если это правда, — медленно протянула Брэмбл, — то у нас всех есть больше возможности поучаствовать в выборе мужей, чем я думала.
— Не забывай, только мой брак — обязывающий, — Азалия скрестила на груди руки. — Все остальные выбирают сами.
Брэмбл подняла взгляд от воды и улыбнулась: горькая улыбка, а не привычная кривая усмешка.
— Нет, Аз. Я так не думаю.
Она встала, и не переставая грустно улыбаться, вытерла руки о юбки. Затем присела перед Кловией в изящном глубоком реверансе Шлезвиг.
— Кловия очень красивая, — произнесла Брэмбл. — Самая красивая. Видела, как мистер Хаетт смотрел на нее? Он с превеликим удовольствием женится на ней.
Кловия смяла цветок, который пыталась приколоть к волосам Кейл.
— Кошмар, — пробормотала она, силясь улыбнуться.
— А когда в декабре ей исполнится пятнадцать, — продолжала Брэмбл, — любой, кто ее увидит, тут же за нее уцепится. Она словно золотой соловей. И она неимоверно милая. Чересчур милая, чтобы возражать. Она смирится.