— О каком кашалоте вы говорите, Иван Степанович? — спросил зоолог.
— Да о том самом кашалоте, который промчался надо мной, как сумасшедший, перепутал все мои шары, сорвал с места буй с батометрами… Вообще испортил всю мою сегодняшнюю работу по изучению течений. Он так несся, как будто чувствовал себя на гарпуне.
— Когда вы его видели? — быстро спросил капитан.
— Часа три назад.
— Где вы были в это время?
— На гидрофизической станции номер три, глубина триста метров, в восемнадцати километрах к юго-востоку от базы.
— Какого направления он держался?
— Точно: с норда на зюйд.
— Как раз по направлению от поляны осьминогов к станции номер три! — с удивлением сказал зоолог. — Может ли это быть простым совпадением?
В это время Марат глубоко вздохнул и медленно открыл глаза. Он спокойно осмотрел всех окружавших его и слабым, прерывающимся голосом сказал, как будто продолжая разговор:
— Я отлично… ясно видел. Павлик висел… на боку кашалота. Кашалот пронесся над нами… не более чем в десяти — пятнадцати метрах… На его спине… у головы… торчал обломок гарпуна.
— Верно! — вскричал, разводя руками, Шелавин. — Абсолютно верно! Торчал! Действительно, обломок торчал! Значит, мы видели одного и того же негодяя. Он мне всю станцию испортил.
— Но почему же, в таком случае, вы не видели Павлика на боку кашалота? — взволнованно спросил зоолог.
— Кашалот мог пройти мимо Ивана Степановича не тем боком, только и всего, — сказал капитан, думая в то же время о чем-то другом.
— Что же теперь делать? Бедный мальчик! — прошептал зоолог, сжимая в кулаке свою бороду. — Бедный мальчик…
— Не может быть, конечно, сомнений: он уже давно погиб, — заметил Горелов. — Что же можно сделать?
Он мерил большими, размашистыми шагами госпитальный отсек в проходе между койками: четыре шага вперед, четыре назад.
Комиссар быстро повернул свою седую голову к Горелову, и на его молодом с живыми глазами лице отразилось искреннее изумление.
Капитан так же удивленно посмотрел на Горелова и обратился к зоологу:
— Лорд, вы уверены, что он не остался на судне или около него?
— Вполне уверен! — ответил зоолог. — Уничтожив большую часть осьминогов и разогнав остальных, я и Скворешня тщательно осмотрели судно. Мы видели пробоину, которую Павлик нашел, видели растерзанного осьминога невероятных размеров… — И, как будто пораженный неожиданной мыслью, он воскликнул: — Я начинаю понимать! Как я сразу не догадался? Ведь осьминоги и вообще головоногие — это любимая пища кашалотов. И только кашалот в состоянии был изувечить, изуродовать осьминога таких размеров. Все сходится, капитан! Нет сомнения, возле нас по ту сторону судна одновременно с нашей битвой происходила битва кашалота с осьминогом. И наш бедный Павлик каким-то образом ввязался в нее… прервал ее. Ведь кашалот даже не воспользовался своей победой. Он бросил добычу, не полакомившись ею.
— Тогда ясно, что Иван Степанович видел того же кашалота, что и Марат, — задумчиво сказал капитан.
Горелов перестал ходить, и все молча смотрели на капитана, чувствуя, что сейчас решается судьба Павлика.
— Ну, ничего! — сказал наконец, подняв голову, капитан. — Кашалот от нас не уйдет.
Горелов посмотрел на часы — было уже шестнадцать часов с минутами — и торопливо обратился к капитану:
— Простите, Николай Борисович. Я зашел сюда доложить вам, что мне необходимо выйти из подлодки и проверить работу двух левых дюз. Я сегодня осматривал их изнутри и снаружи. Они, кажется, слегка засорились, и возможно, что придется разобрать их и прочистить. Разрешите, я сейчас же займусь этим.
— Две дюзы вышли из строя? — живо повернулся к Горелову капитан. — Когда же это могло случиться? Ведь мы пришли сюда с исправными дюзами.
Горелов замялся. Он тяжело переступил с ноги на ногу и медленно сказал:
— Я и раньше замечал что-то неладное в их работе…
— Товарищ военинженер, — холодно заговорил капитан, — почему вы мне не доложили об этой неисправности раньше? Вы не исполнили самого элементарного требования правил распорядка на военном корабле в боевых условиях. Я вынужден поставить вам это на вид! Товарищ военинженер, эти дюзы совершенно вышли из строя или нет? И если нет, то сколько процентов мощности они потеряли?
Красные пятна покрыли лицо Горелова.
— Дюзы из строя не вышли, товарищ командир, и потеря мощности незначительная — процентов пять — восемь.
— Отлично! — Капитан повернулся к обоим ученым:
— Вы можете на некоторое время оставить без надзора свои аппараты и приборы?
— Можем! — в один голос последовал ответ.
— Подлодка идет в погоню за кашалотом. Приготовьтесь!
— Ура, командир! — вскричал слабым голосом Марат. — Ура, дорогой командир!
Капитан улыбнулся ему и обратился к Горелову.
— Федор Михайлович, — сказал он смягчившимся голосом, — немедленно приведите в готовность двигатели. Потеря даже десяти процентов мощности в данном случае не имеет значения.
Горелов побледнел так, как это бывает иногда с очень смуглыми людьми: его лицо стало серовато-желтого, воскового цвета, но возле скул играли желваки и глаза смотрели твердо и решительно.
— Товарищ командир, — сказал он чуть хриплым от волнения голосом, — в качестве главного механика считаю своей обязанностью доложить вам, что подлодка должна оставаться на месте. Отправляться без прочистки дюз слишком рискованно. В особенности… из-за какого-то мальчишки, который, в сущности, уже давно и наверняка погиб…
Чувство дисциплины, которым так гордятся советские моряки, взяло верх, и после первого невольного движения, похожего на подготовку к прыжку, Марат остался неподвижно лежать на койке с расширившимися глазами, вытянувшись, как тугая струна. Зоолог пробормотал что-то, хотя и невнятное, но определенно яростное. Комиссар молча, но пристально смотрел на Горелова. Шелавин растерянно моргал и переводил близорукие глаза с Горелова на капитана и обратно, потрясенный такой свободой обращения с «подводным богом», каким всегда был в его глазах командир подлодки.
Лицо капитана оставалось холодным, но глаза смотрели твердо, в упор, и, как всегда в таких редких случаях, это производило необычайное впечатление.
— У нас не совещание, на котором можно было бы критиковать мои распоряжения, — не повышая голоса, сказал капитан. — Потрудитесь немедленно выполнить мой приказ. За работу дюз в пределах пониженной на десять процентов мощности вы несете полную ответственность. За недопустимую дискуссию в условиях боевого похода на вас будет наложено дисциплинарное взыскание. Вы можете удалиться к своему посту, товарищ военинженер.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});