Читать интересную книгу Аферы века - Ростислав Николаев

Дело О. Штейн в окружном суде: 1. Привод подсудимой под конвоем в суд; 2. Ольга Штейн; 3. Малыгин; 4. Дейч; 5. Прокурор Громов; 6. Главный свидетель обвинения Свешников («Петербургский листок», 1908 г., № 336, 6 декабря).

В поисках своей очередной жертвы мадам фон Штейн обладала каким-то шестым чувством. И на этот раз внимание Ольги привлекла приехавшая из Парижа миловидная женщина — госпожа Бланш Дарден, у которой, как мошеннице показалось, можно «позаимствовать» деньги. Шикарная жизнь требовала больших расходов, а средств после отсидки в тюрьме, естественно, не было. Хорошо владея французским языком и умея сходиться с людьми, Ольга сразу же произвела благоприятное впечатление на француженку. Состоялось знакомство, которое переросло в дружбу. Ольга благодаря своему таланту красноречия убедила свою новую подругу в том, что она вдова адмирала, оставившего ей огромное состояние, оцениваемое в сотни тысяч рублей, и что у нее имеются дома в Киеве и имения в различных российских губерниях.

Вместе с тем Ольга Штейн со слезами на глазах рассказывала француженке, что заботы об огромном недвижимом имуществе не дают ей спокойно жить. Бланш Дарден, не зная о преступном прошлом своей светской знакомой, не могла не поверить «адмиральше». Выбрав удобный момент, Ольга перешла к реализации своего плана аферы — стала уговаривать француженку купить по дешевке хотя бы одно имение, существовавшее на самом деле только в воображении мошенницы. Но в планы Бланш Дарден не входила покупка имения, а главное, как оказалось впоследствии, у нее не было денег для таких покупок.

Тогда хитрая авантюристка придумала новый вариант обмана. Однажды как бы между прочим она по секрету поведала француженке о том, что один управляющий, занимающийся продажей имения, задержал высылку ей денег, и она просит выручить ее — дать в долг на несколько дней хотя бы тысячу рублей. Жалостливая француженка отдала Ольге имеющиеся у нее в наличии 700 рублей, правда, взяв на эту сумму расписку. При этом Ольга просила француженку никому не говорить о взятых в долг деньгах, объясняя это тем, что ее друзья и знакомые, зная ее благополучное материальное положение, могут разнести нежелательные для нее слухи и сплетни.

Получив первый куш, Ольга уже не могла остановиться в своей афере. Продолжая развивать тему о необязательности управляющего имением, она через некоторое время получила от француженки новую сумму денег, а затем еще и еще… Обещая в самое ближайшее время вернуть все деньги, да еще с процентами, Ольга за короткий период «дружбы» сумела взять у Бданш Дарден солидную сумму — не менее 2 тысяч рублей. И вот наступил день, когда, к своему удивлению, Ольга поняла, что у француженки ни наличных, ни каких других денег больше нет. Беря деньги у наивной француженки и тратя их направо и налево, Ольга Штейн и не собиралась отдавать долг. Да, собственно, денег у нее не было и не предвиделось.

Под разными предлогами Ольга стала реже и реже встречаться с француженкой, которая по своей наивности не могла понять причину охлаждения в отношениях. Но когда Ольга Штейн, никого не предупредив, вообще исчезла из Петербурга, бедная Бланш Дарден схватилась за голову — она оказалась без копейки денег в чужом для нее городе. Ей ничего не оставалось, как обратиться в полицию за помощью. Этого Ольга Штейн не предвидела, она считала, что француженка из-за боязни попасть в нелепое положение не станет оглашать факт «добровольного» ограбления и не будет никому показывать расписки.

Можно себе представить лицо Бланш Дарден, когда ей в полиции сказали, что «богатая светская дама» — известная и судимая за мошенничество авантюристка. Полицейские власти объявили всероссийский розыск мошенницы. Благодаря наличию в полицейском сыске фотографий Ольги фон Штейн, подробных ее примет, а также хорошей организации розыска она вскоре была обнаружена в одном из провинциальных городов неподалеку от Петербурга и в очередной раз оказалась в тюрьме.

Под прикрытием «Братьев милосердия»…

Газета «Петербургский листок» сообщила 20 декабря 1910 года, что 17 декабря с 10 часов утра до 7 часов вечера в квартире бывшей председательницы Петербургского комитета Красного Креста княгини Лобановой-Ростовской производился тщательный обыск.

Летом 1910 года все российские газеты были заполнены броскими статьями, посвященными многочисленным финансовым аферам в области благотворительности. Одну из главных ролей в этом удивительно грязном и мерзком деле играла не кто-нибудь, а известная и пользовавшаяся большим авторитетом в высшем петербургском обществе княгиня Лобанова-Ростовская. Кто же на самом деле эта женщина со столь высоким титулом и знаменитой древнерусской фамилией и как она оказалась у руля благотворительной деятельности?

С помощью журналистов было установлено, что она родом из Венгрии, а ее девичья фамилия Энгель. До приезда в Петербург госпожа Энгель была шансонеткой в Риге. Там на нее обратил внимание один петербургский антрепренер, и она была приглашена для выступлений на столичной сцене. Имея неугасимую мечту разбогатеть и к тому же весьма решительный и хваткий характер, госпожа Энгель поняла, что ее жизненный успех в российской столице целиком зависит от возможности занять достаточно видное общественное положение. В то время это было не только возможно, но даже и принято — путем приобретения высокого дворянского титула, прикрываясь супружеством, причем часто фиктивным. Госпожа Энгель и пошла по этому пути. Она познакомилась с князем Лобановым-Ростовским, носившим фамилию знаменитого древнего рода, происходящего чуть ли не от Рюриковичей. Князь был окончательно опустившимся во всех отношениях человеком, имевшим только титул. Аферистка женила на себе князя, который, будучи больным, вскоре умер. Шансонетная же малоизвестная певица стала носить титул княгини и почетную фамилию Лобанова-Ростовская. Некоторое время о ней ходили слухи, что она купила титул путем фиктивного брака с разорившимся князем, но затем все это было забыто.

Высокий титул дал госпоже Энгель достаточно прочное положение в обществе, перед ней стали открываться двери многих домов высокопоставленных людей столицы. В этих условиях она решила посвятить себя так называемой благотворительной деятельности, сулившей ее жадной натуре большую перспективу в возможности обогащения. Лобанова-Ростовская бросилась в омут финансовых махинаций в области благотворительности. Она не без основания считала, что гарантией ее полной безопасности при проведении финансовых афер является подобострастное преклонение российских чинуш перед высокими званиями и титулами, полностью усыплявшими их бдительность. Новоиспеченная княгиня Лобанова-Ростовская стала одной из первых столичных дам-патронесс, участвующих чуть ли не во всех благотворительных базарах, собраниях и других мероприятиях, связанных со сбором денежных пожертвований, что, безусловно, приносило ей немалые дивиденды. Однако она посчитала, что более выгодным для нее делом являлось создание Петербургского комитета Красного Креста, причем только для того… чтобы его возглавить. Но и на этом не остановилась беспредельно жадная до денег княгиня. В составе этого комитета она сумела занять пост председательницы «Приюта для увечных воинов» и так называемого общества «Братьев милосердия». Здесь она развернулась вовсю, грабя без зазрения совести не только тех, кто обладал определенным достатком, но и несчастных бедных людей, отнимая у них последний кусок хлеба, и, что особенно безобразно, у инвалидов, искалеченных войнами.

Правда, до проведенной ревизии «Приюта для увечных воинов» в конце 1910 года княгиня Лобанова-Ростовская слыла истинной христианкой и пользовалась большим уважением и доверием. Более того, ее хорошо законспирированная аферная деятельность в качестве председательницы приюта часто ставилась в пример другим руководителям благотворительных организаций. Ревизия же показала, что в этом приюте благотворительностью и не пахло. К удивлению и возмущению руководителей Красного Креста, да и не только их, вскрылась ужасно неприглядная картина жизни в приюте заслуженных воинов, которые стали калеками, мужественно защищая Родину. Их содержали буквально впроголодь, кормили нередко едва ли не отбросами и, словно нищих, вынуждали ходить в рваной одежде. С теми увечными, которые пытались роптать, поступали невероятно жестоко: сажали в холодный карцер, ставили на колени, а иногда даже избивали поленом.

Средства на содержание приюта увечных воинов поступали регулярно по нескольким каналам, их было достаточно для вполне приличного содержания калек, но приют оказался в руках настоящих жуликов без всякого чувства сострадания. Они умудрились обкрадывать не только живых калек, но даже умерших. Однажды был зафиксирован невероятно безобразный случай. В приюте умер один больной калека, после смерти которого осталась деревянная нога. Эту ногу администрация не отдала бесплатно другому бедному калеке, а без зазрения совести продала ему за 25 рублей.