Читать интересную книгу Сказочник - Георгий Зотов

ВПЕРВЫЕ НА ЭКРАНАХ – ИСТОРИЯ КОЛОБКА!

Вот только боюсь, тебя этим не удивишь. Сказки должны отличаться от реальности. В вашем случае, в них куда меньше ужаса… иначе сочтут за правду. Я не удивлён, что Фредди Крюгер здесь до крайности популярен. Убийца из детских снов с ножами на пальцах выглядит ласковей, нежели пьяные бомжи, спящие в метро.

Волк у вас в сказках странный. Либо злой, либо в помощниках у царственных особ, либо полный идиот. С медведем, к счастью, меньше сложностей. Его зовут Михаил Потапыч Топтыгин – и у мишки хотя бы один отец, а не два, как у Лисы Патрикеевны. Личность загадочного Потапа выяснить не удалось. Впрочем, если сесть и подумать, звери из ваших сказок – точь-в-точь персонажи романа Герберта Уэллса «Остров доктора Моро». Они наполовину люди, раз у каждого отец-человек, и они умеют говорить. Тебе лучше не знать, чем кончился «Остров». Точно не дружным хоровым пением и прогулками с корзиной пряников. Уэллс очень забавный дядька, правда. Жаль, я не могу вернуть его из Бездны и показать будущее. Проблема писателей-фантастов старых времён – они видели грядущее столетие как высокотехнологичную картинку с розовым небом и электронными бабочками. Правда, Уэллс до сошествия в Бездну успел застать время сожжения миллионов людей в печах, узнать про газовые камеры и атомную бомбу[24]. Но покажи я Герберту современный народ, зависший над планшетами, проводящий сутки в социальных сетях, – бедолага бы свихнулся. Фантасты наивны. Они думают, человечество развивается. Но я знаю людей с самого их появления, и скажу: они катятся вниз, и неважно – переоделись ли они из шкур в пиджаки. Стиль поведения – дикарский, как и раньше. Вырвать у соперника лучшую еду, лучшую женщину и насладиться результатом, рыча у костра. Что тут нового?

Я растекаюсь мыслью по древу. Опять меня в сторону унесло.

Ладно. Вы обожаете говорящих сказочных животных. А вам не приходило в голову, что пришлось бы услышать людям, будь у зверей дар слова? Тех же зайцев, лис и Потапычей даже в сибирских-то лесах встретить непросто – кого не пристрелили охотники, тот помер от ухудшения экологии. Патрикеевна, выпади ей шанс общаться с людьми, покрыла бы их по отцу-матушке – носят шубы из её меха, ставят на неё капканы и не платят авторских отчислений с образа, использованного в сказках. И позвонив отцу, вызвала бы на разборки качков из ирландской мафии. Слушай, Илья… Я вот стал задумываться, зачем я тут торчу по вечерам? Тебе просто нужно чьё-то присутствие, дабы поведали сказку на сон грядущий, и неважно, что содержит эта сказка? Даже если она мрачная, как прошедшая ночь, а сказочник – Смерть? О, блин. Ты заснул, а я по многовековой привычке болтаю сам с собой. Мне уже пора. Ждут дела в офисе, но прежде я должен навестить некоего Рамиля Хабибуллина и душевно расспросить: кто автор заказа на твою душу?

Спи, Илья. Через два часа тебя разбудят».

Глава 10

Пришествие

(элитный дом рядом с Дворцовой площадью)

…Полемос знала – даже самое лучшее красное вино её не успокоит.

Проклятый минус к чувствительности: не действуют антидепрессанты.

«Он придёт за мной, – сжималась она от страха. – Обязательно придёт».

Лимос и Никао подавленно молчали. Тишину, воцарившуюся среди вяленого иберийского хамона, нарушал туберкулёзный кашель брата Никао и хрипы из его лёгких. Багровое вино колыхнулось: Война, поставив фужер на кухонный стол, распечатала пачку «Партагас».

– Ты думаешь, это Танатос устроил? – в десятый раз переспросил Лимос.

– А больше некому, – ответила Полемос, дрожащими пальцами прикуривая сигарету с чёрным табаком-горлодёром. – Понятия не имею, что случилось, но психую, словно на мирных переговорах по Ближнему Востоку сижу. Может, меня сдал Макиавелли? Флорентийский интриган, средневековая сука. Не удивлюсь, если он беззубо наслаждается хитросплетениями, как древний дед просмотром порно. Рамиль заверил меня: он нанял своего знакомого, лучшего профессионала из возможных, тот не поколеблется выстрелить в ребёнка. Но факт – сначала посредник позвонил мне и известил: оба киллера, уехавшие в онкоцентр на Выборгской, до сих пор не вернулись. А спустя ещё четверть часа пропал и сам Рамиль. Я не могу прийти в себя…

Никао протёр обеими руками гноящиеся глаза.

– И что тебя беспокоит, сестра? – прохрипел он. – Кхе-кхе-кхе… какие сложности? Киллеры – расходный материал, чего их жалеть? У нас достаточно связей с лучшими убийцами всего мира, и стоит только свистнуть, появится толпа новых…

Полемос перевела взгляд на брата. В темноте её зрачков не было видно, но из глаз вырывались тонкие красные нити лазерных прицелов. Чуть сместившись, обе точки совпали в одну на лбу Никао. Это означало одно – рыжая еле себя контролирует.

– Кого я жалею, болван? – Полемос не говорила, а шипела, точно змея. – Для меня миллионы людей – копеечный фарш для котлет. Твоя башка сквозь сопли неспособна всосать: я нервничаю, поскольку Танатос прикончил лучшего специалиста. И я не лью слёз о его ничтожной душонке. Первая мысль была – почему же я послала так мало убийц? Но Танатос в приступе гнева легко уничтожит целый батальон… Вы в курсе, как это было. Ты хоть на мгновение вообрази, что случится, если он сейчас, в этот момент вышел на посредника, и тот ему премило выкладывает: убийство заказала женщина… Да, у меня много лиц. Однако он клещами вытащит из тени Рамиля самые крохотные подробности. Он узнает. Он поймёт – звонок сделала я. А затем Танатос явится говорить со мной – и это самое страшное. Я и предположить не могу, на что он способен в ярости.

Полемос залпом выпила вино, облив себе подбородок и грудь.

– Какая дрянь, – закашлялась она. – Лимос, ты изрядно заколебал своим фальшивым гурманством. Ради чего эти людские отбросы? Твой долбаный сыр бри, и паштет из гусиной печени, и иранская икра? Пусть я сейчас в человеческом облике, но я, блядь, не человек! Налей спирта и поруби в стакан двадцать стручков чили. Я психую, мне срочно надо что-то почувствовать. Понял, козёл? ХОТЬ ЧТО-НИБУДЬ.

Лимос плавно поднялся со стульчика у барной стойки. Даже во тьме было заметно, как растянулись мышцы вокруг безгубого рта на черепе, – обычное дело, он улыбался. Голод не стал напоминать: ещё недавно Полемос восторгалась схожестью вина с кровью.

– Конечно, дорогая сестра. Не волнуйся, я организую. Никао, тебе тоже стаканчик?

– Не помешает, – буркнул Никао. – Только перца брось больше, я же простужен.

Через минуту Полемос ощутила – брат действительно не пожалел чили.

Рот обжигало, язык онемел. О, как же это прекрасно. Что лучше всего для неё на этом и том свете? Только перец и геноцид. Теракты, находись она поблизости, обеспечивали микрооргазмы, но подлинную сладость, бурный экстаз и негу Полемос получала лишь в моменты по-настоящему кровавой мясорубки. Такое выпадало редко – во время первой битвы на Марне[25], при штурме Сталинграда, резне между хуту и тутси в Руанде[26]. Полемос не знала, с чем сравнить эти ощущения. Если верить любовникам, такое бывает от мороженого с орехами на рынке Сук-аль-Хамидия. Резкая вспышка эмоций, заставляющая понять: в чём-то, хоть отдалённо, ты тоже живое существо. Правда, чуток странное, психованное, мутантское, и вообще не такое, как все. Дело даже не в необходимости притока в вены человеческой крови, без которой она давно превратилась бы в смердящую старостью бабку. Да поймёт её Мастер, она многое отдаст за чувство, заливающее мозг сахаром. И уж кто-кто, а она первая обрела греховный экстаз от помилования Танатосом маленького Адольфа в городке Браунау. Но… Больше так поступать НЕЛЬЗЯ. Полемос верила в Мастера исступлённее, чем другие. Она искала доказательства его существования во всём, правдами и неправдами, жёстко дискутируя с братьями при сомнении размером с червячка, мастерски переворачивая логику в свою пользу, гнобя любые опровержения – как классический тролль на интернет-форуме.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});